смельчаков вошли в воду и осторожно с помощью вил откинули головной капюшон, обнажая овальную голову с двумя открытыми красноватыми глазами. Каждый из этих глаз был диаметром около двух метров, а чёрный зрачок – навсегда застывший – имел окружность в полметра… сама же голова – серая, начавшая морщиться под солнечными лучами уже не производила на местных никакого впечатления.
–Мы же не знали, что вы приедете, – оправдывался Нэльвор – управитель деревни, принявший радушно Малкольма ещё четверть часа назад. – А у нас дети! Скотина опять же… хватит с нас.
Ну да. Знать они не могли. Да и не верили уже в то, что люди из города и уже тем более из столицы услышат их. Они привыкли справляться своими силами, вот и собрал Нэльвор смельчаков и повёл их на охоту за этой тварью. А тут и Малкольм. А по деревне вести быстро разносятся – все пришли посмотреть, и женщины, и дети, страха перед мёртвым зверем нет, да и слышали уже про него много. А вот на учёного глянуть интересно! не бывало таких здесь прежде.
–Приманили на сушёную рыбу, – рассказывал Нэльвор, решив, что молчание Малкольма это хороший знак. – Положили её в сеть, да сеть обмазали маслом. В воду опустили, чтобы запах разошёлся. Ну он и приплыл, а тут Сарго…
Нэльвор кивнул в сторону мужчины, имевшего наружность героя легенд. Одни его руки, казалось, могли свалить быка. Неудивительно, что именно он одолел эту гадость.
–Он его и заколол, – продолжал управитель. – То есть, нанёс первый удар. Кровь пошла. Чёрная-чёрная…
Эту чёрную кровь Малкольм видел и сейчас. Она ещё текла около головы чудовища, а там, где голова прибивалась к берегу, в этой крови был и песок. Эти люди, сами того не ведая, уничтожили уникальный, возможно, образец природы, но можно ли их было за это винить? Они не верили в то, что их спасут. Да и что сделал бы Малкольм? Пока он подал бы заявку в «Центр», пока Шеф, проклиная всех кракенов и спрутов в мире нашёл бы средства, пока прибыла бы группа захвата существа…
А у них и вправду дети. Столпились – к матерям вроде держатся, к отцам жмутся, а всё равно поглядывают на голову чудовища. Им и смешно, и страшно. Всякое могло быть!
–А потом? – спросил Малкольм, поняв, что управитель подозрительно долго молчит.
Тот замялся, но ответил:
–Ну того…добили.
И это Малкольм будто бы увидел наяву. Мужчины, добивающее истекающее чёрной кровью живое существо, которое пытается вырваться из их круга. Безумие охотников, которые напали на хищника. Можно ли их винить? Они защищали свои дома, свои семьи, себя – они дали бой чудовищу, пока в «цэсэфэсе» спорили об основательности визита.
–Щупальца где? – спросил Малкольм тихо. Он не мог отвести взгляда от глаз – навсегда застывших, принадлежавших чудовищу. В каждом таком глазу Малкольм – нещуплый, кстати, человек, мог бы потонуть. Но сейчас ему жаль было эти застывшие глаза.
–Так это…– управитель сделал знак и несколько крепких мужчин откинули капюшон ещё дальше, обнажая щупальца. Огромными змеями лежали они. Одна, другая, третья…
–Их три? – Малкольм перевёл взгляд на Нэльвора и под его взглядом, в котором бушевала вселенская досада, Нэльвор сдался:
–Десять их было. Порубили. Одна у Сарго лежит.
–Не лежит, – буркнул герой, – я к стене её прибил.
–Значит не лежит, – согласился управитель, – ну одну порубили в мясо, да сожгли. Пока рубили – измаялись. Решили затопить остальные.
Малкольм сделал знак замолчать. Он больше не мог слушать этого. Кощунство, варварство, грабёж научного мира – все эти обвинения кипели в его душе, но ум его оставался холоден. Он понимал, что эти люди боролись так, как могли, как умели. И не их, совсем не их вина, что эту борьбу им пришлось переживать в одиночку и полагаться только на себя. Для них-то это не было фантастическим образцом. Для них это был враг.
–Мы заберем тело через пару дней, – промолвил Малкольм тихо, – к нему не приближаться. Запретите детям. Его кровь может быть ядовита. Я возьму некоторые анализы на месте.
Нэльвор подобострастно внимал. Он чувствовал себя правым до приезда сюда Малкольма. А теперь ощутил себя слабым и ничтожным, чувство сомнения в своём решении плескало в нём ядом.
***
–Объясни мне одно, Малкольм, – на этот раз Шеф был мрачнее, чем в прошлую встречу. Впрочем. И речь шла о другом – в прошлый раз речь шла о расходе средств, в этот раз о невозможном. – Объясните мне хоть кто-нибудь, как эта тварь оказалась в речушке?!
Малкольм пожал плечами:
–Мы провели анализы. Это морское существо. Его шкура, строение тела, щупалец – всё рассчитано на обитание в морях. На больших глубинах, если быть точнее.
–И как эта тварь…– бушевал Шеф, от которого также требовали ответа в министерствах. Ему и его «Центру» давали ресурсы, и требовали теперь отчёта за эти самые ресурсы. Отчёта и ответов. Отчёт был, ответа не имелось. Просто так сложилось, что морская тварь, видимо, очень редкая, оказалась в реке… и там же была забита местными.
Отличный ответ, который не устраивал ни министерства, ни здравый смысл. Но это было единственное, что мог сказать Шеф, и от того буря, проносившаяся на головами специалистов «Центра» была в самом деле нешуточной.
Малкольм был под большим ударом, чем другие. Он же ездил! Но Малкольм лишь отвечал о том, что не понимает и сам, как спрут (это был всё-таки он), оказался в пресной речушке.
–Ты учёный или кто? – бесился Шеф.
–Учёный, – твёрдо отвечал Малкольм.
–Так объясни! Объясни или я тебя уволю!
–Увольняйте.
Что-то изменилось в Малкольме с этой командировки. Что-то навсегда изменилось в нём. Прежде он бы испугался фразы об увольнении, занервничал бы, теперь сделался спокоен, хотя как и прежде не представлял, где мог бы ещё работать, как не в «Центре».
Тут уже остывал Шеф:
–Погорячились, ¬– оба, видимо! – и хватит! нам нужен ответ.
–Ищем, – отвечал Малкольм, хотя уже давно знал его.
Фантастическое существо, известное как гигантский спрут, появилось в этой речушке от того, что никто из учёных не учёл способ его размножения. Почему-то все решили, что спрут заявился в речушку уже взрослым, а на деле он появился там маленьким, более того – в виде икринки размером с куриное яйцо.
Малкольм не без труда отследил этот путь. Он долго опрашивал местных, которые не знали о способе размножения таких существ и отыскал древнюю старушку. Та впала в детство и всё говорила о тёплом жемчуге размером с яйцо, который когда-то привозили по этой реке самые богатые люди.
Не сразу, но сошлось. Тёплый й жемчуг размером с яйцо и был такими икринками спрутов. Вырванные из места обитания они гибли и замирала их пульсация. Видимо, какая-то из икринок попала в речку и не погибла.
Судя по вскрытию желудка – питалась кошками, собаками, рыбами. Плавала то в море, то в речке… плавала, чудесным образом адаптируясь, так и росла. В море ей было не место – строение тела и щупалец изменилось, так что возвращалась эта особь в реку раз за разом, и была тиха, пока не дожила до половой зрелости.
Именно в этот период особи и становятся агрессивными. Эта же, не имея соплеменников, и не имея возможности размножаться так, как они (всё-таки, адаптация сделала эту особь нежелательной среди своих же), стала проявляться. И была забита.
Всё это Малкольм домысливал и собирал по крупицам данных. В конце концов спросил у управителя о жемчугах, и тот махнул рукой:
–Было дело. Стоили дорого, их только богатые могли позволить. Привозили горстями. Потом на нет сошло. Видать, жемчуг перевелся. А говорят крупный был, красивый…
Всё это сопоставил Малкольм и обо всём этом решил молчать. Стоя у головы убитого спрута, он понял, что лично для него значит слово «спасение» в название Центра. Спасение – это незнание того, что рядом с тобой живут существа, которых ты не знаешь. Это твоё спасение и их тоже. Сколько спрутов погибло в зародыше, когда их приняли за жемчужины? Редкие, дивные, крупные, но всего лишь жемчужины.
Всё это Малкольм прочувствовал там, глядя в глаза чудовищу, которое может быть и не было чудовищем – вскрытие определило его глотку как «мелкую решетку», через которую даже курица целиком не пролезет…
А может то были и чудовища?
Но Малкольм не торопился выставлять свои выводы перед всеми. Он проводил анализы, изучал шкуру существа, изучал строение, зарисовывал, но молчал обо всём, что открылось ему там, когда он остался один на один с убитым чудовищем.
И когда оно, вроде бы застывшее уже в посмертии, вдруг перевело на него остекленелый взгляд, и шевельнулись огромные зрачки…
Но Малкольм не успел испугаться. Да и не мог уже – чудовище закрыло глаза и тяжёлая слеза, размером с ладонь скатилась по уродливой серой коже существа.
