Дождливый май за окном, серо вокруг и зелено. Дождь почти не перестаёт, а просто идёт с разной степенью интенсивности. И питает жирную листву на деревьях и яркие цветы на газонах и клумбах. Хорошо, когда кругом жизнь! Даже если жизнь эта течёт под дождём…
А у нас в шестом классе – Гомер.
Читаем с ребятами описание щита Ахиллеса, который, по просьбе его матери морской богини Фетиды, выковал для него сам бог Гефест. И дети мои очарованы великолепными гекзаметрами. Не ими, конечно, а блистательным переводом Вересаева.
А потом – отрывки из «Одиссеи», которые уносят нас в мир античных эллинов, благодаря божественному слогу Жуковского.
Я, признаться, не ожидал даже, что эта самая древняя человеческая литература так очарует моих учеников. А когда увидел, как это для них было сильно, чтобы закрепить эффект слова, начал смотреть с ними «Трою» Петерсена – фильм богатый, масштабный и жестоко красивый.
И следили за судьбами греков, живших задолго до нашей эры, маленькие русские люди века ХХI.
А сегодня пятница и урок последний, шестой. И закончился он давно. А они всё не расходятся и хотят поговорить о том, что только что вместе со мною пережили…
Тихо так… Молчат…
Но, возможно, молчанье это и есть один из самых важных моментов в жизни каждого, когда душа и мысль сплетаются в крепких объятиях и порождают в человеке, который осознал их в себе, личность.
А потом Егор вздохнул, глубоко так, как после тяжёлой работы, и на выдохе выдал:
- Слава Богу, что я – не царь!..
- А почему, слава Богу, Егорушка?
- Да потому что цари всё время должны врать. По должности, наверное, им это полагается. Врать и выворачивать правду мехом вовнутрь, даже тогда, когда все эту правду знают, потому что она только что на их глазах свершилась. А они врут, да ещё и унижают героев, кто на самом деле только что совершил великое деяние, о котором через пятьсот лет расскажет Гомер, а ещё через полторы тысячи лет услышат и все русские.
- А я другое здесь услышал,- будто бы из погреба слышу голос Ваньки.- Всё в нашей жизни происходит из-за женщин. Все войны и подвиги из-за них…
- Нет!- перебивает его вдруг Вика.- Женщины всегда – только предлог!.. Их именем прикрываются, чтобы свершить то, что уже давно задумали. А потом, когда опомнятся и ужаснутся от того, что натворили, начинают придумывать всякие теории и подсовывать их под события, как матрац под неходячего больного. А когда увидят по глазам обступившей их толпы, что большинство им поверило, то возвращаются к себе домой, гордясь ложью даже больше чем подвигом, и тех женщин, именем которых только что нарекли победу, бьют по лицу и заставляют себе, героям, мыть ноги…
Я не герой, а просто школьный учитель, но за мужчин мне сейчас стыдно, правда. Будто только что ученица моя, маленькая ещё девочка, уличила нас всех в чём-то чудовищно примитивном и низком.
Тут, наконец, в разговор вступает Данька. Я люблю его очень за душу ангельскую, абсолютную бесхитростность и неимоверную доброту.
- А я всё время на простых людей смотрел. Ну, на тех, которые вокруг Ахилла и Гектора, вокруг героев, одним словом. Я думаю, что Ахиллесу не страшно рисковать собой, ведь он же знает свою судьбу, ему мать-богиня предсказала. А вот этим, простым воинам, их смертный час неизвестен. Может, сделает кто-то из них следующий шаг и падёт, а вечером его тело на костре сожгут. С почестями. Но ему уже всё равно будет, потому что его уже нет. Вот они – настоящие герои. И их жалко… Когда их уже совсем не будет, даже прах развеют по ветру, дома их будут ещё ждать и верить, что они вернутся. Ведь вести всегда опаздывают и отстают от жизни.
Дождь за окном пошёл сильнее и мельче. Кажется, что капли стали туманом, и их крутит ветром, как снежинки в зимней метели: свивает в спирали, разворачивает в полотнища, иногда похожие на боевые знамёна, а иногда на погребальные саваны.
… И начинают расходиться мои ребятишки. Некоторые уходят, даже забыв проститься, потому что очень заняты – думают потому что…
Вдруг, от самых уже дверей, возвращается Никита, идёт прямо ко мне и жарко так смотрит прямо в глаза:
- Скажите, учитель, вы ведь всё знаете! Неужели так будет всегда? Ну, как у древних?..
Мне стыдно. И радостно мне. Стыдно потому, что не могу ответить на очень сейчас для него важный вопрос, стыдно за то, что я не всё знаю. Радостно потому, что он есть у меня, такой вот – честный, справедливый и благородный. Пусть бы всегда глаза его так вот сияли…
|