Сначала всё-таки клятва, сначала то, что нужно сделать, потом уже обиды и переживания. Нечего думать – надо рваться в бой.
Он отдал новый приказ своей стае и явно заметил, что стая послушалась уже с неохотой. Старость всё-таки приходит быстрее к животным и полуживотным. Но послушалась.
И Уэтт рванул следом за всеми, развивая всё большую и большую скорость, чтобы в прыжке выдать удар максимальной силы.
–Я же говорил, что он…– Арман заметил приближение стаи, и поспешил в своей манере сообщить об этом Базиру. Но могучий удар кулака великана о землю, заставил Армана извернуться настоящей ящерицей и метнуться в сторону. Настроения, впрочем, у него это не отняло. Напротив, теперь Арман повеселел – ещё бы, он снова оказался прав!
Базир не отреагировал. Краем глаза он заметил серые тени, но он был больше занят собственным выживанием, чем возвращением волчьих союзников.
–Не зевай! – громыхнул Ронове, отпихивая Базира в сторону, и ударяя прямо по пальцу великана кинжалом. Кончик пальца отлетел, покатился по земле…размером он был где-то с треть лица самого Ронове.
Закапала чёрная тягучая смердящая кровь.
Великан осознавал медленно. Наверное, его мозг просто не мог справиться с такой грудой тела. Может быть, это и стало причиной падения популярности великаньих орд – прокормить сложно, ещё и медлительный, и туго соображающий.
Но великан чувствовал боль. Может быть приглушённо. Но всё-таки! И боль приводила его в бешенство. Тут бы Ронове и конец, ведь даже великан способен осознать, кто его ударил, соотнеся длинный кинжал в руках человечка с болью. Да, ему пришёл бы конец, но судьба, похоже, очень любила Ронове, может быть, от того, что Ронове в общем-то любили женщины, и судьба относилась к ним?
А может быть, ему предстояло ещё что-то совершить.
Так или иначе, в тот момент, когда великан неожиданно резво занёс руку над тельцем человечка, в эту самую руку впился первый достигший цели оборотень.
А дальше началось очень поганое, кровавое, грязное месиво! Про такое не пишут в книгах, не вспоминают в мемуарах так, чтобы с подробностями, а значит и я последую этому примеру и не стану вспоминать о том дне с подробностями.
Хруст плоти и кости великана, когда Уэтт добрался сам и прокусил руку громадине, мог бы запросто оглушить простодушного человека. Запах крови и сырого мяса, когда оборотни натурально драли великана, мог запросто привести к опустошению желудка и отказу от всякой пищи на два-три дня…
Оставшиеся в среде отступников оборотни, не принадлежавшие стае Уэтта, да и вообще какой-либо стае, одиночки, видя успех своих лохматых братьев, ринулись на подмогу. Люди в зверином обличии схлестнулись с силой, которая должна была уйти в давние времена, но которая почему-то дожила до этих дней.
Не обошлось без потерь. Пара оборотней была натурально раздавлена великаном до кровавых серо-бурых комков. В одном комке Уэтт не без радости узнал своего потенциального соперника из собственной стаи. Но не устыдился даже своей радости – соратник соратнику, а всё-таки соперник это плохо!
Наконец Абрахам соорудил из чистой силы подобие меча и, взобравшись по разорванному, обнажившему кишки и ещё какую-то мерзость с тошнотворным запахом, оказался у шеи великана, взмах…
Отрубленная голова уродливым валуном покатилась по полю недавней битвы.
–Гори, милёнок! – Арман коснулся мерзкого тела заклинанием, и тело тотчас аккуратно вспыхнуло, позволяя отбежать всем бойцам. – Возвращаемся в лагерь! Ну? Как мы его, а? будет что рассказать!
–И написать в мемуарах, – ехидно заметил Уэтт и Арман перевёл на него взгляд, не понимая, или делая вид, что не понимает этого замечания.
–Мы рады тебе! – Арман решил сгладить ситуацию. – Базир, Ронове! Ребята? Видите, наш союзник всегда с нами! Ступайте в лагерь, вам нужна помощь.
Помощь была нужна. Базир подворачивал чуть отдавленную великаном ногу. Нога ныла и идти было невозможно.
–Обопрись на меня, – Ронове, залитый серой и тухлой кровью великана, оказался рядом, – давай!
Базир с сомнением взглянул на Ронове, а потом вдруг кивнул и оперся, в самом деле, на своего ненавистного соратника. Ронове стоически потащил его в лагерь.
–Не переживай, Аманда вылечит! Там отмоемся, поедим и с новыми силами…– уговаривал Ронове до тех пор, пока навстречу, сообразив, что всё кончено, не побежали их соратники из числа людей и магов. Опускались щиты, перегруппировались люди, понявшие и поверившие в то, что битва с чудовищем кончилась.
Впрочем, люди не были готовы к мерзкому запаху, который впитался с кровью великана в одежды и тела бойцов.
–ну-ну! – посмеивался Ронове, – не такое уже нюхали! Дайте умыться!
Базира приняли с рук на руки, Аманда, уже очень опытная целительница, ни слова не сказала насчёт дурного запаха от Базира, лишь молча и хладнокровно зажала нос прищепкой и принялась осматривать ногу. Другим бойцам тоже досталось. В основном – отдавленные конечности. Не повезло, правда, молодому вампиру, которому великан оборвал одну руку. Но у вампиров природная регенерация и склонившийся над ним целитель лишь ускорял её, уговаривая вампира чуть-чуть потерпеть.
Тут же резвились уже оборотни. Им нипочём – перекинулись в людей и затребовали еды. Оборотни всегда много едят – известный факт! От них не отмахивались, лишь уговаривали подождать.
Абрахам, мрачный и сдержанный, вернулся, не дожидаясь Армана, он понял, что Уэтт хочет переговорить с глазу на глаз с магом, и поспешно убрался. Во всей этой суете он даже успел почувствовать себя одиноким и о чём-то смутно пожалеть, но поспешно отогнал от себя эти мысли.
–О чём хочешь поговорить? – спросил Арман, когда они остались с Уэттом у догорающего тела мерзкого врага. – Надеюсь, это был точно последний великан! Я больше не вынесу, честное слово!
Уэтт не ответил, вместо этого он вытащил из кармана своего побитого в битве плаща документ, озвученный ему Мареком, протянул Арману.
–Я не любитель любовных записок! – отшутился маг, не принимая документа, хотя, конечно, он узнал его. Вильгельм показывал незадолго до своей последней встречи с Абрахамом.
–Это не любовная записка, – глухо отозвался Уэтт, настойчиво протягивая документ.
–Всякие завещания, заговоры и анонимки тоже не мой профиль, – Арман продолжал упрямиться, точно понимая, что взять документ, означает – признать его. Вильгельма больше нет, а ведь это он так рано составил проект!
–Возьми.
По тону Уэтта было понятно, что он не отступит. Пришлось покориться.
–Марек предатель, – буднично промолвил Уэтт, пока Арман проглядывал бумагу. – Ты первый, кто знает это. он предлагал мне вернуться и хитростью порезать и порвать здесь вас. А потом мы бы захватили власть в Цитадели. Я отказался. Тогда он дал мне этот листок…
Арман не удивился рассказу. Или очень хорошо владел собою?
–И где Марек?
–Моя стая порвала его, – Уэтт был слегка задет тем, что то, что лично на него произвело неизгладимое впечатление и глубоко ранило, Арман почти не ощутил.
–Неужели Цитадель так слаба? – размышлял Арман, – захватить власть! Ха!
Он убрал лист в сторону:
–И почему ты не согласился? Почему вернулся? Почему рисковал? Почему, в конце концов, даёшь мне этот лист? Здесь же стоит и моё имя.
–Без подписи, – заметил Уэтт всё также тихо и глухо.
–думаешь, я не знал? – Уэтту хотелось, чтобы Арман оправдывался, пугался и каялся. Но тот оставался собой, держал себя ровно и совершенно не таился. О покаянии речи и вовсе не шло!
–Ты поддерживаешь этот проект? – Уэтт не стал отвечать, задал новый вопрос. – Ты считаешь, что нас и вампиров надо отправить в небытие?
–Куда-нибудь нас всех надо отправить,– беспечно ответил Арман, – но нет, я не считал и тогда, что этот проект должен существовать. Впрочем, ты же понимаешь, что я могу спихнуть всё на Вильгельма, сказать, что это всё он придумал, а я вообще – чист, аки серафим?
–Понимаю. А ты понимаешь, что будет, если покажу этот проект своим оборотням и вашим? И вампирам?
Арман пожал плечами, вроде как – понятия не имею. Хотя сердце у мага сжалось в плохом предчувствии. Будет раскол. Будет поражение.
Но он очень хорошо владел собою, и потому заметил:
–И всё же, ты пока этого не сделал. Почему? Ждал извинений?
Уэтт широко усмехнулся, демонстрируя ряд своих острых зубов, которыми так удобно рвать плоть:
–Гарантий. Ты поклянёшься мне, Арман, и напишешь своей рукой, что даёшь по завершению войны всему роду оборотней…свободу.
–исключено!
–Дослушай! Свободу. Ставишь над всем родом оборотней одного…главного. Но в управление не лезешь. Мы отчисляем налоги, держим закон, но сами творим своё правосудие и сами решаем, куда и когда нам избираться. Главный же оборотень имеет право на участие в совещаниях по вопросам правления и порядка.
Уэтт успел подумать, хорошо подумать о перспективах. Прежде всего – о собственных.
–ай-ай…– Арман покачал головой, но выглядел он довольным, – какой умный пёсик! А главным оборотнем назначить кого-то по имени Уэтт?
–Видишь, ты всё понял, – Уэтт даже не стал спорить. – Или так и мы остаёмся друзьями, или…ну, сам понимаешь!
–Шантажист.
–Всего лишь борец за свободу своего рода.
–И это после всего того, что я сделал для тебя лично? – Арман ради приличия пытался отговариваться, хотя сам понимал, что Уэтт предложил ещё очень милосердный вариант и даже допустимый. И потом, что там после всех битв будет?
–Я должен тоже заботиться о своих, – Уэтт не отступал.
Арман ещё мгновение поглядел на него, размышляя, а затем кивнул:
–По рукам.
–Пиши, – предложил оборотень, подсовывая проклятый документ магу, – на обратнойстороне пиши. Чтоб не отвертеться!
Арман, с видом покорённого, написал условленное, понимая всё отчётливее, что из Уэтта хороший боец и никакой дипломат. Что значили несколько жалких строк на обратной стороне листа с поистине страшным текстом? Там замарано много имён, и это легко объяснить: провокация!
Или: всё сделал Вильгельм!
Но Уэтт наивен, а Арману нужен мир в своих рядах и дисциплина. Особенно сейчас, накануне битвы с как оказалось, ослабевшей по своей глупости Цитаделью.
26.
В полнолуние, как и было вновь решено (на этот раз твёрдо) Уэтт увёл свою стаю подальше от лагеря. Для отступников это означало вынужденную остановку, которую одни употребили в пользу, а другие в разгон тревожности.
Лагерь был неравномерным по настрою. На кого-то вынужденное промедление действовало губительно, на кого-то, напротив, успокаивающе: кто-то, особенно из числа старых уже церковников, что отвернулись от Церкви, нашли в этой задержке возможность к отдыху. Более молодые же не могли отдыхать – кровь бурлила, страх смешивался с яростью и грозился скорым самоволием…
Арман мрачнел и не таил своего презрения, вошедшего в его кровь вместе с магической силой:
–Эти волки совсем неуместны!
–Радуйся, что тебя не слышит Уэтт! – хмыкнул Базир. на него задержка действовала не так изматывающе. Он пытался извлечь из этой ситуации возможную выгоду.
–Ну да…– со странной интонацией отозвался Арман, и эта интонация резанула слух Базира, он резко обернулся на мага, но…
Встретился лишь с его спиной. На этот раз Арман был осторожнее и не допускал лишней тени в лице.
На самом деле,
