заявляла: «Не нравится – увольняйтесь!» Кто-то уволился, кто-то ушел на пенсию по выслуге. Большая часть преподавателей смирилась. Куда увольняться-то? Других школ в селе нет, а тут дом, хозяйство. Нашлись из числа учителей и союзники, готовые сообщать нужные завучу сведения о состоянии дел в школе. Школьный коллектив расслоился на группы и кланы. Ученики стали вести себя дерзко.
А что делал все эти четыре года он, директор? Как противостоял диктату «железной леди», «Сычихи», как её в поселке окрестили?
Теперь, прокручивая в мыслях четырехгодичную историю жизни школы, директор вынужден был признать, что, в общем-то, никак по-настоящему и не противостоял. Поначалу искренне считал, что Сычева просто добросовестно выполняет свою работу, что дисциплину труда и учебы в самом деле нужно слегка упрочить. Он и сам вслед за Сычевой повторял, как мантру: «Учитель обязан быть ответственным и дисциплинированным, если он требует того же самого от ученика». Требования и санкции к учителям и к ученикам ужесточались, обязанности их (помимо прямых) росли с каждым днем.
Иван Степанович долго не мог понять, что в работе Сычевой не так? Вроде все делает правильно, требования обоснованные, планы и отчеты своевременные – ну, ни с какой стороны не предъявишь какие-нибудь претензии. А учителя жалуются, теперь вот еще и саботировать принялись: болеть повадились один за другим. Больничные листы пачками каждый месяц повалили. Дошло уже до того, что и заменить ушедшего на больничный нет возможности, сокращать уроки приходится. А учебный год не растянешь до бесконечности и законные каникулы не сократишь. И что делать? Приглашать почасовиков из города? Кто поедет за копейки давать полноценные уроки? Ставить вместо учителя старшеклассника? Маразм какой-то! Чему может научить пятиклассника десятиклассник? Пусть даже если он и отличник. Но ведь и раньше люди болели, а такого безобразия не было. Плохо все это, плохо! Делать что-то надо! Давно надо было делать, а не ждать сегодняшнего ЧП.
А ведь чувствовал, что рано или поздно гром грянет. Тогда еще, полгода назад надо было поднимать вопрос ребром. Нет, еще раньше. Иван Степанович вспомнил, как год назад как раз накануне государственных экзаменов в 9-м и 11 классах учителя объявили о всеобщей забастовке в школе. На полном серьёзе. Написали заявление, подписались всем коллективом и вручили документ директору. Поводом для бунта стало предписание завуча, обязывающее всех учителей обеспечить охрану жизни и здоровья всем учащимся школы в период летних каникул. В связи с этим учителя должны были в трехдневный срок представить завучу планы работы с детьми на три летних месяца. Предписание было вывешено в учительской на доске объявлений.
Иван Степанович пригласил Сычеву к себе в кабинет.
- Зинаида Федоровна, вы можете мне объяснить, что это такое? – спросил, протянувши завучу сорванный с доски объявления лист бумаги.
- Это указание районо.
- Пожалуйста, предъявите мне документ, на основании которого вы все это состряпали!
- Это было устное указание.
- Кто конкретно и когда выдал вам это устное указание?
- У нас было методическое совещание.
- На котором рекомендовано было по возможности организовать работу с детьми по охране их жизни и здоровья? Я правильно все понял?
- В общем-то, да.
- А вы решили оказаться впереди планеты всей? Вам понадобилось проявить инициативу?
- Я не думала…
- Вот именно! А вы думали о том, что школа призвана учить и воспитывать, а не надзирать и охранять кого бы то ни было? Вы думали о том, что каждый учитель имеет право на отпуск и на полноценный отдых? В конце концов, у каждого учителя здесь, в селе, имеется хозяйство, которым он должен заниматься, чтобы элементарно прокормить себя и свою семью. И никто, слышите, никто не вправе обязывать его в законный отпуск бросать свою семью, свой дом и хозяйство, чтобы заниматься чужими детьми, у которых есть родители, наделенные прямой обязанностью обеспечивать своим детям охрану здоровья и полноценный отдых. Я прошу вас впредь вдумчиво относиться ко всяким рекомендациям и не заниматься самодеятельностью!
Предписание было аннулировано, директор провел с учителями беседу, конфликт был урегулирован и учителя спокойно отдохнули от школы в свой отпуск. Между прочим, жизнь и здоровье всех учащихся школы в летний период никаким образом не было подорвано даже в единичном случае.
А с началом нового учебного года коллектив пополнился новой кадровой единицей: вместо ушедшего на пенсию учителя истории и обществознания Прохорова Алексея Леонидовича в Старосельскую школу район направил выпускницу университета Березину Марию Сергеевну.
Что такое современные выпускницы университетов, Иван Степанович знал не понаслышке. Последние пять лет он только успевал отбояриваться от молодых горе-педагогов. Шутка ли, четверых уволил по собственному, причем двоих прямо среди учебного года. Стоили эти увольнения директору очень дорого: много и мучительно пришлось объясняться перед начальником муниципального отдела образования. Даже выговор схлопотал за необоснованное разбазаривание молодых кадров. Да как же необоснованное, когда этакие финтифлюшки не успеют на порог школы ступить, как сразу пальцы веером, а в голове – сплошные шмотки, бабки и папики с баблом и креслом. Кто такие Щепкин, Щедрин, Шнитке – без понятия. В чем разница между «инфекцией» и «интерференцией», объяснить не могут, великого композитора Бетховена путают с собакой, к тому же, еще и пишут с буквой «И». А на уроках такую ересь детям несут, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Да таких на пушечный выстрел к школе допускать не следует. Чем таких учителей заводить, лучше уж вообще никаких. В общем, перспектива приема на работу очередной выпускницы университета Ивана Степановича совсем не обрадовала.
Но эта молодая учительница очаровала в Старом Селе всех: и детей, и взрослых. Уже при первой своей встрече Иван Степанович отметил в девушке ее удивительную лучезарность и легкость в общении. «Наш человек, - сразу же сказал себе директор, когда учительница откровенно выложила Ивану Степановичу свои представления о преподавательской деятельности. – С такими взглядами трудно ей будет сработаться с Сычевой. Надо позаботиться о девочке». Вслух, конечно ничего не сказал, а только попросил быть осторожной в общении с завучем.
- Почему? – спросила Мария Сергеевна.
- В одиннадцатом учится сын Зинаиды Федоровны.
- Он плохо учится или плохое поведение?
- Да нет. Пожалуй, даже наоборот. Но Зинаида Федоровна очень ревностно относится к успеваемости сына. Она желает отправить его в университет на юридический, хотя он вряд ли пройдет туда по своим оценкам. У него сплошные четверки, да и те натянутые. С обществознанием у него вообще плохи дела. А на юрфаке, как вы знаете, профилирующие предметы история и общество.
- Вы не волнуйтесь. Я постараюсь найти общий язык с ними, - опять улыбнулась Мария Сергеевна.
Жалоб ни с той, ни с другой стороны не поступало.
А на третий или четвертый день нового года, то есть в первый рабочий день после новогодних праздников, случилось это безобразное происшествие.
Иван Степанович у себя в кабинете корпел нал годовым финансовым отчетом. Уже третий день корпел, в глазах мутилось от всех этих цифр. Он скорее почувствовал, чем увидел, как дверь в кабинет приоткрылась и в дверной проем просочилась щупленькая фигурка Марии Сергеевны. Её голова была низко опущена, как в поклоне, а рукой она придерживала прижатый к лицу платочек.
Взглянув мельком на вошедшую, Иван Степанович сказал:
- Если вы насчет отпуска, то я уже распорядился, что до 10-го января все могут отдыхать.
- Нне…ння…нни…не, - послышалось нечто гнусавое и невнятное.
Тут только Иван Степанович оторвал взгдяд от бумаг. Внешний вид Марии Сергеевны представлял ужасную картину.
- Что с вами, Мария Сергеевна?!
Он вскочил с места и приблизился к учительнице.
За спиной Марии Сергеевны выросла секретарша Оля:
- Иван Степанович, это Сычиха…, ой, простите, Зинаида Федоровна в неё журналом швырнула.
-Как швырнула?! Да несите же скорее аптечку! У нее же кровь!
Пока Оля обрабатывала кровоточащую рану на верхней губе, Иван Степанович узнал суть происшествия. По словам Оли, (которая, как она клятвенно заверила, что видела все своими глазами через открытую дверь в кабинет завуча) Мария Сергеевна принесла классный журнал на проверку. Зинаида Федоровна схватила этот журнал и «с криком «какого черта вы притащили мне его сейчас, когда надо было сдать до 30 декабря!» швырнула этот журнал Марии Сергеевне прямо в лицо».
- Безобразие! – возмутился директор. Потом попросил уже более-менее спокойно:
- Оля, отведите, пожалуйста, Марию Сергеевну в амбулаторию. Пусть Марина Ивановна профессионально посмотрит, что тут к чему и хорошенько обработает рану. Да передай ей от меня, чтобы выписала Марии Сергеевне больничный. Не хватало, чтобы она с таким лицом приходила в школу. Потом зайдешь ко мне. И пожалуйста, не распространяйтесь насчет всего этого на весь белый свет. Очень прошу!
Теперь уже было не до финансового отчета. Иван Степанович вышел в «предбанник», царство секретарши Оли, разделявшее кабинеты директора и завуча. Дверь в кабинет завуча была заперта на ключ. Иван Степанович подумал, что, возможно, это и хорошо, что Сычева ушла. Неизвестно, что он сам сгоряча натворил бы. Вернулся в свой кабинет и принялся мерить его шагами. Какое безобразие! Понятно, что оставлять этот факт без внимания никак нельзя. Но что он теперь должен делать? «Надо прежде всего успокоиться и все хорошенько обдумать, - приказал себе Иван Степанович, - а то ведь можно каких угодно дров наломать».
Пришла Оля и объявила, что все в порядке. Марина Ивановна поставила скобу, выписала больничный. Зубы целы. Мария Сергеевна дома. Сычевой на месте нет.
- Когда появится, скажите ей, чтобы зашла ко мне, - приказал Иван Степанович.
Вечером, когда Оля уже ушла домой, а Иван Степанович почти доделал свой отчет, пришла Зинаида Федоровна. Сама. Без приглашения.
- Иван Степанович! Я виновата… я не знаю, что на меня нашло… . Я очень сожалею! Это какое-то помутнение.
- Вы хоть понимаете, что с такими помутнениями нельзя работать в школе?!
- Я все понимаю! Но что я теперь могу сделать?
- Мне кажется, что после всего этого вам следует написать заявление на увольнение по собственному желанию.
- Только не это! Не сейчас! Дайте моему сыну окончить школу! Ради моего ребенка, пожалуйста, простите!
- Прощение вы не у меня должны просить. А Виктору действительно нужно доучиться здесь.
- Да-да, спасибо! – Зинаида Федоровна заметно оживилась. – Я, я очень вам благодарна. Понимаете, последние дни были так загружены. Все эти праздники, итоги, отчеты – дни и ночи, как в кипятке. Я сама не знаю, как все накатилось.
- Ладно, идите, Зинаида Федоровна! – устало махнул рукой директор. – У меня тоже отчет.
«Надо было все-таки тогда наказать её, - подумал Иван Степанович. – Хотя
