Таня присела на кровать, поспешно поправляла одежду, не глядя на Егора. Тот в растерянности переминался с ноги на ногу, не зная, что сказать.
- Знаешь что, Егор, - отдышавшись и приведя себя в порядок, сказала Таня, -
давай поговорим об этом. Ты знаешь, и я сама тебе об этом сказала, что у меня уже был мужчина. Так вышло. Тут некого винить и не о чем говорить. Мне хорошо с тобой, ты большой, добрый и какой-то надежный, что ли, мне все в тебе нравится, Егор.
Заметив, что он снова собирается шагнуть к ней, Таня предупреждающе подняла ладошку:
- Погоди. Так вот, я тоже хочу, чтобы в жизни у нас что-то изменилось. Но мне нужно еще время, Егор, время чтобы понять. Чтобы решить. Я не хочу больше ошибаться, я хочу на всю жизнь, Егор, понимаешь?
Долго они говорили в тот вечер. Говорили уже обо всем. Делились своими мечтами. Планами, и, конечно же, целовались. Но уже по-другому. Егор целовал Таню бережно, нежно и очень часто. И она отвечала ему, отвечала со всей страстью, но граница уже была проложена, чувств это не притупляло, а скорее наоборот усиливало. Усиливало предвкушением, ожиданием, ведь уже почти все было сказано.
Теперь они встречались уже не как большинство молодежи, на танцах и в кино. Таня часто приглашала Егора на ужин, она очень вкусно готовила, Егор же, старался принести с собой что-нибудь необычное, так, например один раз он купил у рыбаков мороженого тайменя, и они попробовали знаменитой строганины. Аня, немного посидев с ними, обычно находила повод оставить их одних. Да и у веселой разбитной девчонки было столько ухажеров, что порой, как она сама, смеясь, говорила, не могла запомнить, как кого зовут.
Зима подходила к концу, скоро наступали майские праздники. На работе у Егора все ладилось, он получил новенький самосвал «Камаз» и очень этим гордился. Ребята из его «чертовой дюжины» тоже были частыми гостями на их с Таней посиделках. Все знали что это «его девушка», и Егор спокойно отпускал ее с Аней на танцы, когда сам работал в ночную смену. Один инцидент все же произошел, как ему потом рассказал Сашка. После танцев, девчонок как обычно, «пошла» провожать куча парней. Уже на подходе к общежитию им навстречу попалась группа нетрезвых ребят, основную массу которых составляли все те же «блатные» из Хабаровска. Пьяные парни стали «задирать» девчат, Сашка и те, кто был с ним, попытались их урезонить, но так как тех было больше, то особого успеха их храбрость не имела. Девчонки хотели проскользнуть мимо них в дверь подъезда, но самый здоровенный из хулиганов ухватил за руку Анну и начал ее целовать. На помощь подруге бросилась Таня, но здоровяк грубо оттолкнул ее и еще сказал, что типа, мол, бл…й он целует в последнюю очередь. На счастье из подъезда вышла, очевидно, на шум, комендант общежития, и подонки, хоть и были пьяны, но ретировались.
Егор, выслушав это, молча, оделся и ушел. Зайдя по дороге в комнату девушек, он застал там только Аню. Та тоже рассказала ему об этом инциденте, добавив, что Таня потом плакала, от обиды. Эти ребята своей компанией жили в частном доме, которых много было в старом поселке. Они толи купили его у кого-то, толи так заселились в брошенный, но факт остается фактом, жили они там вольно, никакого надзора.
Об этом случае потом тоже, рассказывали по-разному. Когда бледный от ярости Егор вошел в дворик, навстречу ему сразу же попался «старый знакомый». Тот самый крепыш, который пытался установить свои порядки в утро приезда. Те, кто это видел, говорили потом, что Егор сразу же как то по- особому выкрутил ему руку и тот, почти на цыпочках побежал впереди него в дом. Через полчаса Егор вышел оттуда, у дома уже собралось довольно много народа, хотели идти выручать нормального парня, но пока не решались. И вот выйдя из дома, Егор сказал, чтобы вызвали скорую, так как там, похоже, их главарь руку себе сломал. Никто из хабаровчан не рассказывал потом, как все было, в основном потому, что по просочившимся слухам, тот самый главарь плакал и просил у Егора прощения. Сам же Егор на все вопросы отвечал, что «нормально все». Таня, узнав об этом, сильно рассердилась, она говорила, что нельзя так наказывать за глупые слова, но Егор отмалчивался и смущенно улыбался. Выйдя из больницы (это было уже потом), блатнюк сказал, что обязательно отомстит. Егору ему это сразу же передали, но он только отмахнулся, сказав, что «Собака, которая лает, не кусается».
Так незаметно и наступил Первомай. Начальством была организована маевка с выездом на природу. Еще лежал снег, было холодно, но на многочисленных кострах ароматно шкворчали шашлыки, всюду играла музыка. Магнитофон Егора был востребован, праздник получился на славу, танцевали, играли, да просто отдыхали после тяжелых, нелегких трудов. «Дюжина», конечно, была тут как тут, поэтому в их компании все было по-домашнему. Таня с Анной готовили, ребята понемногу выпивали и мешали им неуклюжими попытками помочь.
Несколько часов пролетели незаметно, пора было возвращаться. К тому времени Егор с Жекой жили в комнате вдвоем, их третий сосед был отправлен в командировку, вернуться из которой он должен был еще не скоро. В автобусе, чуть хмельные Егор и Таня сидели на заднем сидении, крепко обнявшись.
- Пойдем ко мне? Посидим еще, у меня есть бутылочка сухого винца. Как ты, Тань?
- А что, можно! Завтра на работу не надо, выходной, посидим, Егорушка.
Слышавший этот разговор Женька шепнул на ухо Егору:
- Идите, конечно, я тогда у ребят переночую, и он, подмигнув Егору, тут же пересел на другое место, поближе к «дюжине».
В комнате уже был полумрак, Егор потянулся к выключателю.
- Не надо Егорка, давай немного посидим так,- сказала Таня, - доставай свое вино.
И вот в этот вечер все и произошло. Забытая бутылка вина сиротливо стояла на столе. А на кровати, стоящей у левой стены комнаты, жарко сплетались два тела. Это был полет, это были качели. Качели, от которых замирает сердце и мягко кружится голова. Егор не смог бы передать свои ощущения словами, да и Таня, наверное, тоже, но это было так приятно, что даже немножечко больно. Егор ощупывал, целовал, изучал каждую клеточку ее тела, а она, расслабленно раскинувшись, только тихонько постанывала. Потом, в какой-то момент, она, вдруг, нетерпеливо, как будто, решившись, рукой подтолкнула голову Егора, туда. И все продолжилось снова. Полет, неизведанность, счастливый вздох облегчения и крепкие объятия, которые не хотелось разжимать.
Наконец, неохотно встав с кровати, Егор спросил:
- Тань, а мы вино то пить будем?
-Вино? - улыбнулась девушка, - а и будем! Наливай!
Губы у Танюшки немного опухли. Но это только подчеркивало ее красоту и женственность, ничем не прикрытая грудь задорно торчала и вообще, вся она матово светилась в сумерках комнаты.
- А что за вино, Егорушка?
- «Хемус» - прочитав этикетку, ответил он, - ребята говорили, хорошее, правда, я не пробовал.
- Конечно, хорошее, Егорка, ведь это наше венчальное вино. Оно не может быть плохим! Отклей этикетку, я сохраню. И еще, вот теперь… Теперь, Егорка, все у нас серьезно и я говорю тебе ЭТО. Я люблю тебя!
Егор собрался тут что-то сказать, но Таня уже знакомым жестом вскинула ладошку.
- Подожди. Послушай меня, Егор. Для меня все, что случилось, очень серьезно. Я, правда, полюбила тебя и тут уже ничего не поделать, я хочу сказать только одно. Не обмани меня, любимый, я очень верю тебе, и хочу счастья, счастья для нас обоих, я отдам тебе все, Егор, всю себя. Но и ты… ты должен принадлежать мне. Давай поклянемся в этом друг другу и скрепим наш союз эти прекрасным вином.
Она тут же разлила его по стаканам.
- За нашу любовь, Егорушка!
Егор сидел, и молча, смотрел на эту самую красивую в мире девушку. Девушку, которая принадлежала теперь только ему. Ему одному. Почему-то в эти слова Татьяны он поверил безоговорочно и сразу. Она тормошила его, дурачилась, заставляла пить вино из ее губ, и все это казалось Егору каким-то нереальным праздником. Он никогда не думал, что это так хорошо и весело - сидеть с обнаженной любимой девушкой и иметь возможность в любую минуту обнять и поцеловать ее. До самого утра они любили друг друга, Татьяна, не то чтобы была искусной в этом, просто она не знала запретов, она позволяла и себе и ему ВСЁ, что приходило в голову, все, чего хотели их тела, руки и глаза. Это была фантастическая ночь, после которой Егор и стал, наверное, уже окончательно, взрослым мужчиной, главой семьи.
