Незримые сети пропаганды (1 часть)

гражданам посмертную мумификацию их тел, дабы, сохранив их будто бы дееспособными после смерти, сделать их существование в загробном мире более комфортным – взамен, естественно, прося их богатства. Обычный человек тех времён, пусть даже знатного происхождения, вполне мог бы купиться на все эти бредовые сказки о существовании загробного мира и какой-то жизни в нём: тогда многие ещё не осознавали, что смерть любого живого организма на Земле не просто нужна – она необходима, поскольку она – закономерный отказ функционирования физической оболочки, отслужившей свой срок, тела, выработавшего свой ресурс, как вырабатывает его машина, дабы заменить эту самую изношенную оболочку новой, более молодой. Заменить, дабы потомок продолжал дело предков, а Природа – свою миссию эволюции и развития всего живого на планете Земля… Однако я никогда не поверю, что вся жреческая верхушка была столь же наивна и действительно хоть немного верила во всю эту «потусторонщину», на которой столь виртуозно обогащалась – и потому никогда обитатели храмов и соборов мне не станут своими.) Итак, поверив в существование высшей силы, народ принял ту картину мира, какая была наиболее желательна для духовенства. Властители в свою очередь, воочию убедившись, насколько такие технологии ограничения и подчинения умов действенны и эффективны, озаботились новой задачей: раз народ всё же внушаем, то теперь в его сознание неплохо было бы внедрить то мировоззрение, при котором он точно так же был бы полностью лоялен уже действующей власти. Тут всё было гораздо сложнее, поскольку в непогрешимость власти, состоящей из таких же обычных людей, как и он сам, способный к мышлению народ не верил изначально. Вовсю распускаемый подкупленными церковниками миф о том, что любая власть, даже самая жестокая и кровавая, будто бы «от бога» и паства должна смиренно принимать все её действия, срабатывал далеко не всегда и не везде: наблюдая тиранию правителя, народ всё больше ставил под сомнение его божественное происхождение (разве может ниспосланный справедливыми богами творить такое?) – и демон бунта всё сильнее зрел в душах: первые народные выступления против знати, свидетельства о которых дошли до наших дней, вспыхнули за тысячелетия до всё того же восстания Спартака, наглядно показав, насколько такая «доктрина» ненадёжна. Здесь надо было выработать свои приёмы и уловки, дабы народ признал существующую власть «своей», а существующий миропорядок – единственно верным и наилучшим в мире, кои мало-помалу не лишённые ума обитатели «Олимпа» и начали применять.
    Какой трюк придумали для своих граждан властители Древнего Рима? Перечислим его составляющие. Первое. Из всех городов античности именно детище Ромула и Рема поражает своей грандиозностью, своей монументальностью: для строительства в городе были привлечены лучшие архитекторы и скульпторы Греции и Этрурии – двух цивилизаций, достигших своего расцвета гораздо раньше, у которых Рим и перенял очень многое из созданного ими. Познакомившись с греческой культурой, римляне были поражены её красотой и очарованием и задались целью во всём превзойти Афины. Те, по чьим заказам, помимо Пантеона, Колизея, Форума и прочих основных сооружений в Риме было выстроено великое множество театров, амфитеатров, цирков, стадионов, храмов, знаменитых римских терм, общественных библиотек, акведуков, мостов, базилик, украшенных многочисленными статуями городских площадей и многого, многого другого, явно не скупились на расходы, и в результате сегодня всё то, что от этого осталось, даже лежа в руинах, поражает воображение – а как же роскошно и ослепительно всё это выглядело тогда! «Фешенебельность» Рима, как бы сказали в наши дни, вполне можно было бы сравнить с современным Лас-Вегасом. Какое чувство всё это великолепие, само собой, не могло не вызвать у неискушённого простого смертного? Верно – чувство гордости за свой город и стойкое убеждение, что Рим – лучшее место для жизни на Земле.
    Второе. Владевшие землёй жители города объявлялись гражданами, имевшими право принимать участие в Народном собрании и даже накладывать «вето» на решения сената, в то время как жители покорённых Римом земель подобных прав не имели (рабы же были вообще абсолютно бесправны) – видимость такого вот «народовластия», первой в истории официальной «демократии» преподносилась римлянам как некая, безусловно, престижная, особенность статуса гражданина «вечного города», и простой житель Рима вступал во взрослую жизнь, проживал её и уходил в мир иной с твёрдым убеждением, что он, вне всякого сомнения, точно так же может, голосуя на Форуме, влиять на политику властей. На самом деле, естественно, правящая верхушка не допускала и мысли о том, чтобы хоть чуть-чуть, хоть в чём-то поделиться властью с плебсом. На всенародное обсуждение выносились вопросы либо малозначительные, либо те, исход голосования по которым был предсказуем заранее – например, о новых военных походах, против которых и так никто не выступал, т.к. в случае победы возвращавшиеся в Рим полководцы щедро делились с народом награбленным, или же о новых налогах, явно вынужденное введение которых в нелёгкие для города Флавиев и Августов времена преисполненные чувством патриотизма римляне только приветствовали. Все судьбоносные, ключевые в политике государства решения принимались сенатом узким кругом за закрытыми дверьми, народ же затем просто ставился перед фактом, что принятое решение уже имело силу закона, неисполнение которого каралось смертью. Однако сам факт того, что власть всё же столь «многое» доверяет решать простому смертному, в его мышлении, по сути, ставил его на одну доску с ней и наполнял его душу радостным, волнующим убеждением, что в этом городе от него, всё-таки, что-то зависит – и так правители тоже настраивали народ на максимальную им лояльность. Вообще большинство императоров Рима старались выстраивать иерархию власти в городе таким образом, чтобы максимально снизить давление бюрократии на простого жителя – и в результате сама государственная машина не представлялась ему чем-то чуждым и страшным, как сегодня сплошь и рядом мы видим вокруг.
    Третье. Имея мощный торговый флот, Рим быстро стал центром как внутренней, так и внешней торговли далеко за пределами Средиземноморья: именно через него шли торговые пути со всего полуострова и ближайшей Европы в Карфаген, Грецию, Египет и прочие страны и обратно, в результате чего город на берегу Тибра ворочал огромными капиталами. Купцы вывозили из Италии вино, масло, керамику, изделия из металла, ввозя сырьё, камень, краску, стекло, предметы роскоши и прочее. Скупая многое у одних народов и перепродавая другим, Рим и сам немало производил: при столь обширных рынках сбыта как на полуострове, так и за его пределами в городе быстро развернулись многочисленные ремесленные производства, работники которых ввиду стабильного спроса на свои изделия могли рассчитывать на солидный заработок – и из всех полисов античности именно в Риме древних мастеровых ждал столь высокий уровень доходов. Естественно, что все эти люди горой стояли за свой город, не допуская и мысли о переезде в другое место и неизбежно заражая своим местечковым патриотизмом и других. 
    Четвёртое. Тяжелый физический труд быстро перестал быть прерогативой типичного римлянина – в рудниках, каменоломнях, карьерах и в полях трудились всё больше рабы, число которых в последнее столетие перед наступлением новой эры стремительно приближалось к миллиону человек – в полтора раза больше, нежели свободных жителей города. К I столетию до н.э. на большинстве тяжёлых работ были заняты именно рабы – в Риме того периода сложно было увидеть свободного гражданина с киркой или молотом в руках. Повседневная необходимость трудиться для римлян становилась всё меньше – и в результате, двигаясь к дате, известной в истории как Рождество Христово, Рим всё больше лицезрел на своих улицах ничем не занятых праздношатающихся горожан, проводивших своё время в толпах на Форуме, в оборудованных бассейнами и гимнастическими залами термах, амфитеатрах или цирках в поисках всё новых развлечений (прекрасный античный аналог сегодняшнего диванно-телевизионного «электората», не правда ли?). «Хлеба и зрелищ!» - требовала изнывающая от безделья толпа дармоедов, породив в итоге всё то, о чём я буду писать в следующем пункте. Проводить время в удовольствиях и ничегонеделании, само собой, всегда приятнее, нежели  надрываться в поле или на шахте – естественно, что нежащийся в такой нирване народ всеми фибрами души желал, чтобы сия благодать продолжалась бесконечно и всё и дальше оставалось именно так, как есть, а потому, закономерно, вся эта «когорта» денно и нощно вслух и в мыслях своих возносила хвалы городу, в котором такая вот манна небесная стала для них реальностью.
    Пятое. Я уже писал, что римская архитектура того периода впечатляла – и упомянутый Колизей,  достигавший 700 метров в окружности и вмещавший одновременно, по разным оценкам, от 50 до 85 тысяч человек, был величайшим античным сооружением стадионного типа. Для сравнения достаточно сказать, что выстроенные два тысячелетия спустя в исполинских мегаполисах современности московские «Лужники» и лондонский «Уэмбли» лишь в полтора раза превзошли этот римский амфитеатр по занимаемой площади и вместимости – представьте себе, чем же он был для намного меньшего Рима тогда. Но не менее грандиозно было и то, что происходило на его, занимавшей почти полгектара, арене. Монополизировав всю торговлю и немалую часть производства, завоёвывая новые земли и грабя уже имеющиеся, Рим богател и уже мог позволить себе гораздо больше, нежели прочие цивилизации античности. Обычные, во многом схожие с греческими, празднества – праздники Римских игр, знаменитые флоралии и прочие – пресыщенной толпе в конце концов наскучили. Публика захотела чего-то особенного – и знать, само собой, быстро отреагировала на появившийся «спрос». Стоило в 264 году до н.э. римским патрициям увидеть первый гладиаторский бой – а два века спустя в Помпеях уже был выстроен первый амфитеатр, где подобные поединки проходили регулярно. А ещё через столетие как раз и было возведено то, по руинам чего сегодня любой мало-мальски грамотный житель планеты Земля безошибочно определяет столицу современной Италии, равно как по Биг-Бену – Лондон или по Триумфальной арке – Париж. Если бы вы каким-то волшебным образом смогли совершить путешествие во времени и, перенесясь в Рим тех времён, воочию увидеть всё то, что происходило на арене «амфитеатра Флавиев» - душа у вас ушла бы в пятки, волосы стали дыбом, а увиденное ещё долго преследовало бы вас в самых жутких ночных кошмарах, но прочие зрители смотрели бы на вас как на белую ворону, всего лишь подверженную глупой сентиментальности. Граждане Рима приходили в дикий восторг от гладиаторских боёв, в ходе которых ежедневно мучительной смертью погибали десятки их участников, от массового убийства там же безоружных христиан, отданных на растерзание голодным хищникам, а также обычных животных