КУСОЧЕК ИЗ РУКОПИСИ

другими. Но это не их вина… или заслуга… Время было другое … Не держите в своих душах зла. Уж очень обременителен этот груз…
Да и в добром деле он не помощник…
                                                                                                           
ЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖ

Когда кто-то спрашивает Вас о смысле
и ценности человеческой жизни –
он безнадежно болен…
(Из письма Зигмунда Фрейда
к принцессе Бонапарт).


ИЗ    С А Х А Л И Н С К И Х    Т Е Т Р А Д Е Й
(о времени том)

НА БЕРЕГАХ  ТАТАРСКОГО ПРОЛИВА


С  Т  И  Х  И  Я

      ... Вечереет. Третьи сутки подряд над Татарским проливом висят тяжелые свинцовые тучи. Повидавшие всякое на своем недолгом веку мелкие рыболовные суда-трудяги, словно выбившись из последних сил, в скорбном молчании жмутся к пирсу, защищенному от морской стихии кольцом скал.
Жизнь в акватории Александровской бухты остановилась, замерла до времени. Присмиревшие, усталые портовые краны, сложив свои стрелы на деревянные быки, как бы прислушиваются к портовым громкоговорителям:
- Какая будет погода на завтра?»
   
Радио снова выдает "штормовое"…
- Да-а-а!- – тяжело вздыхает Тихий океан, сетуя на необузданный характер своего дитяти, мерно бухающего тяжелыми серыми волнами о почерневшие от влаги сосновые быки пристани, возведённой здесь еще многие десятки лет назад каторжным людом.
– Не видать вам хорошей погоды… Держитесь …

      Такая непогодь в конце августа - обычное дело для побережья Татарского пролива, чутко реагирующего на природные катаклизмы, рождающиеся где-то там, в далеких южных широтах Японского моря. К проделкам коварной, необузданной стихии в это время года здесь привыкли все и принимают «подарки» природы как что-то должное, ритуальное. 
      Вот и в этот раз жители прибрежных поселков Александровского выдержали очередной экзамен матушки-природы. Они в полной мере прочувствовали на себе разрушительную поступь грозного тайфуна «Изабелла», зародившегося где-то там - в южных тихоокеанских широтах.
Сейчас, когда непогода уже идет на убыль, следы стихии начинают проявляться как изображение на черно-белой фотокарточке. Косые лучи заходящего солнца, брызнувшие сквозь рваные кучевые облака, выхватывают мрачные фрагменты разрушений: залитые водой улицы и дворы, сорванные с домов крыши, вывернутые с корнем мощные стволы тополей. Всё это напоминает поле жестокой битвы. Ветер ещё неистовствует, но шторм, судя по мелким белым барашкам волн, идет на убыль. Островитяне, умудренные жизненным опытом, угадывают в этом признаке конец стихии. Выдержали!
      Безжалостный тайфун, пошкодивший здесь с особой жестокостью, выплеснул на побережье полугодовую норму осадков, пополнив значительно выше береговой линиии и без того полноводные безымянные горные реки и речушки. Водой залиты распадки и луга. Приземистые, потемневшие от влаги бревенчатые бараки, возведенные в этом медвежьем углу ещё руками первопроходцев, стоят в воде по самые окна. Стихи-и-я!

Б  И  Ч  И

      Меньше других построек пострадало портовое общежитие, стоящее особняком на взгорье. Здесь коротают свои дни резервники, или, как их называет местный люд, - «бичи». Почему? Да бог его знает. Только это  нарицательное имя можно толковать по-разному. Одни твердят, что это "бывшие интеллигентные человеки". Другие, - что корни этого прозвища лежат в английском понятии "бич", т.е. «земля». Вроде, мол, так звали английских моряков, отставших от своего судна в очередном порту. Да, вобщем-то, не все ли равно как называть? Сама суть от этого не меняется…
 
Представителей этого пестрого по составу населения можно встретить повсюду: на базаре и в портовых ресторанах, в «американках» и зачуханных пивных, да и в других непотребных, с точки зрения обывателя, местах.
Бичи почти все на одно лицо. Но, если интеллект и образование у любого поселенца написаны на этом самом лице, то почти все бичи в большинстве своем - просто безлики.  Поэтому-то, почти не возможно с первого взгляда определить их род занятий, уровень образования.

Зачастую, судя по их ярким россказням, все они "бывшие": бывший капитан, бывший учитель, бывший ученый, бывший инженер. Доверчивый обыватель, развесив уши, жадно ловит каждое слово бича-москвича или ленинградца о его широких возможностях и деловых связях, о его незаурядном таланте...
Зачастую, бичевские рулады - сплошной миф, иллюзия, надуманная легенда, в которую и сам-то бич начинает верить лишь после десятого ее изложения. Для пущей убедительности бывалый резервник, задрав штанину или рукав, покажет вам шрам, якобы полученный именно в той экспедиции к пятому континенту, когда они снимали с зимовки секретную группу или небрежно произнесет:
- Этих дипломов у меня - пруд пруди. Да если я захочу…

В большинстве случаев, в конце-концов выясняется, что "Вася-инженер" вовсе не нюхал инженерского пороха, и нет за его душой ни только самого незначительного изобретения или рацпредложения, но и мало-мальски надежной профессии. На поверку оказывается, что всю свою сознательную жизнь мантулил «Вася» простым кочегаром на сухогрузе "Каменец-Подольск" и слыхом не слыхивал что такое «верхнее образование».
А вот Димка-«капитан" - это матрос третьего класса с сухогруза "Амдерма".
Что же касается биографии баяниста-самоучки "Кости-музыканта", то за его плечами - неполная семилетка да двухлетний стаж токаря низкой квалификации.
Прожженный маремуха "Сенька-матрос" впервые ступил на палубу либертоса  "Петропавловск" лишь весной этого года. До этого времени он в глаза не видел моря, промышляя "механизатором широкого профиля" в родном совхозе "Ленинский путь"… 
Бывалый же человек узнаёт резервника даже по отдельным внешним признакам: вычурной манере одеваться, поведению в общественных местах, высокопарному речевому стилю в перемежку с лагерной "феней", изящной манере держать граненый стакан с этаким форсом, чопорно оттопырив  при этом мизинец …

Н  А  Р  О  Д  Н  А  Я    Д  И  П  Л  О  М  А  Т  И  Я

… Временно оказавшиеся на берегу, специалисты торгового флота ведут вольный образ жизни, принципиально не подчиняясь писанным и неписанным местным порядкам, за что частенько получают от местных жителей «уроки нравственности». Коллективные драки и персональные мордобои - здесь обычное явление. Они, скорее всего, напоминают бурное комсомольское собрание: сначала лидеры сторон в крепких выражениях высказывают свои суждения по той или иной проблеме, а потом - бурная дискуссия с убедительными «аргументами». Причем тема разборки не имеет значения.
Важно "держать мазу":
- Как я сказал, так и будет!

Случаются такие дебаты регулярно – два-три раза в месяц: в получку и аванс шахтеров и в день выдачи пособий резервникам. Особая статья - профессиональные праздники: "День шахтера", "День флота" и "День строителя".

Разгоряченные портвейновым градусом конфронтирующие стороны, в поисках собственной истины воинственно шествуют небольшими группами по местному парку культуры и отдыха, готовые в любой момент объединить усилия в борьбе с идейным врагом.

Безусловно, явное численное преимущество - на стороне шахтеров. Но этот факт не смущает бывалого резервника. У него своя тактика. Обычно разобщенные бичи пытаются взять не силой, а хитростью и умом. На взгляд непосвященного - резервник явный трус. Завидев подвыпившую шахтерскую компаху, он ударяется в бега по узким улочкам поселка, увлекаяЗатаившаяся в засаде до времени, толпа бичей с кольями и штакетинами обрушивает весь свой душевный жар на бесшабашные шахтерские головы… Обидчиков колошматят без особой злобы, но методично и без какой-либо суеты: будто играют коллективную партию в шашки… 

Утро нового дня - начало перемирия. Хотя, по сути дела, никакой вражды не было. Просто отводили душу, выясняли отношения. По какому вопросу? Да бог его душу знает. Разве кто помнит?
- Постой! Точно. Кажется, все началось со спора «сколько линкоров участвовало в цусимском сражении? Или… Хотя… Ай, да не все равно ли? Ну, побузотерили малость. Стоит ли обращать на это внимание? Поду-у-маешь!

У поселенцев же сложилось твердое убеждение, что среди бичей нет ни одного порядочного человека. Такого же мнения о местных "бирюках" придерживаются и резервники. Но дипломатия – она и в Африке дип-ло-ма-ти-я! Все не решенные в этот раз проблемы подождут до следующего дня зарплаты. Правда, тему для следующего «партийно-хозяйственного актива» снова придется определять в спешном порядке…

П  Р  О  Б  У  Ж  Д  Е  Н  И  Е

Бушевавшая несколько дней стихия по многим признакам идет на убыль. Стихает ветер. В разрывы плотной облачности нет-нет, да и выглянет ласковое утреннее августовское солнышко. Просыпающийся Татарский пролив еще весь в бело-серых барашках, но волна уже убавила в росте, ослабла. Из последних сил она выносит на широкую прибрежную полосу морскую капусту, побитую штормом рыбеху, остатки какой-то рухляди, стеклянные поплавки... Тихий океан, вроде как, извиняясь за свой необузданный характер, ублажает поселенцев своими дарами:
«Берите, ребята! Мне для вас ничего не жалко. Только, извиняйте за вчерашнее…»

Молчаливо поддакивают Тихому почерневшие от времени мокрые остовы отслуживших свой век полу-развалившихся деревянных кунгасов, выглядывающих из-под желто-серых песчаных барханов словно доисторические животные.
Густо тянет запахом смоленой пеньки, неповторимым ароматом моря и… чистым, словно от выстиранного в мороз белья, букетом зарождающегося дня. В эти утренние часы угасающего сахалинского лета у воды необыкновенно легко дышится! Да. У утра здесь особый запах! Это подтвердит вам любой поселковый карапуз и суровый, не очень-то щедрый на слово, поселенец. Побывав однажды в это земном рае, человек навеки становится заложником дивных воспоминаний... И вообще, утренний отлив - особенное время суток!
Заступив на вахту, утро устанавливает свой порядок, прихорашивая побережью по-своему.  Вода уходит от берега на несколько десятков метров, оголив до следующего прилива широкую прибрежную полосу, похожую на огромную стиральную доску. По причудливо извивающимся песчаным линиям, тянущимся на многие десятки километров вдоль побережья, опытный человек словно по бортовому журналу  может судить о характере прошедших суток, ночном поведении моря. Для этого много ума не надо. Важен жизненный опыт.   

Встретить здесь можно кого угодно.
Во-о-н там, у Воеводского мыса мужики заводят невод. Ближе к рудничному поселку какой-то сорванец, вырвавшись спозаранку на оперативный простор, гоняет по прибрежной полосе на огромном трофейном велике с толстенными как у мотоцикла шинами. За ним тянется густой шлейф брызг и самая настоящая радуга! Ласковый шум моря перекрывается бойким речетативом:
- Вр-р-агу не сдается наш гор-р-дый Варяг. Пощады никто и не жела-а-а-ет!…

Группа местных жителей усердно собирает в матерчатые мешки огромные темно-коричневые языки морской капусты. Море кормит. Море дает жизнь… Море и забирает жизнь.

Сколько их,