Просьба Марии

смертью, или тех, кто хочет поспорить с кем… и выход оттуда редкий, можешь мне поверить.
–Ничего не понимаю, – Мария покачала головой, – разве грешная я в своём желании и не чиста я в своей мольбе? Разве много я прошу? Разве смысл света я извращаю?
Габриэль помолчал. Человеческая душа – самая загадочная. Он служил этим душам уже не одну тысячу лет, и до сих пор не понял очень многого. А началось всё с того, что людям очень захотелось явить в себе страдание, ну не могли они без этого. Тосковать начали. Так Адам и Ева, захотели страдать.
Позже Габриэль прочёл в людских книгах, что Адама и Еву искусил какой-то Змей, и повелел им сорвать запретный плод… на этом месте Габриэль захлопывал книгу, зная как очевидец, что не было в Эдеме искусителей. Это всё они. Люди. Им захотелось взять то, чего нельзя. И напрасно Владыка предупреждал их о проклятиях на весь их род – захотелось страдать.
–Люди…– промолвил Габриэль, и Мария вздрогнула, вырываясь из своего страдания:
–Светлейший?
–Что мёртвые, что живые! – Габриэль уже не стеснялся в выражениях. – Вы и без того цари мира. От каждой же жертвы ноете так, словно ноша вам невозможна! Ты, Мария, не сомневайся. Я горе твоё понимаю, но не твоё это дитя. Не собственница ты ему. Не тебе его и видеть. Не тебе решать, появляться ему перед тобою или нет. Ты и без того отмечена, и получила больше его присутствия, чем другие! Так не смей заявлять свои права на то, что тебе не принадлежало! Он не твой сын. Не твой.
Мария беззвучно рыдала. Она привалилась к стене, закрыла половину лица платком, спряталась от его ужасной правды. Правды, которую до неё уже доносили неоднократно и в разной степени мягкости. И та правда, которую она никак не желала принимать, против которой восставала.
–В самом деле, Пречистая! – Габриэля её страдание снова смягчило, – его присутствие растворено в мире. И здесь ты не видишь его, не увидишь, но разве не чувствуешь ты здесь той же благодати и того же покоя, что ощутила ты в день его рождения?  Разве нужно видеть солнце непрерывно,  чтобы знать, что оно греет тебя?
Плечи Марии вздрагивали. Она понемногу успокаивалась, слова находили отклик.
–Ты видела слепых, Мария? – Габриэль чувствовал подступающую победу, но сохранял мягкость в голосе, чтобы не спугнуть её. – Они не видят моря, но чувствует его свежесть, они не видят дождя, но чувствуют его капли. Они не видят цветов, но чуют их аромат. Ты не увидишь своего сына, но если ты закроешь глаза, ты ощутишь его присутствие, потому что присутствие – это больше, чем зрение и взгляд в глаза.
Мария отняла от заплаканного, когда-то красивого и молодого лица платок, ей стало легче. Срывающимся голосом промолвила:
–Спасибо тебе, Светлейший! Вразумил моё горе… да, я могу и должна укрепиться.
Она кивнула сама себе, подкрепляя свою решительность. Габриэль улыбнулся ей ободряюще:
–Ну вот! Ты была известна кротостью и милосердием, так прояви их и сейчас.
***
Габриэль чувствовал себя героем, возвращаясь назад. Он разобрался с проблемой, которая давно висела над небесным Царством, утешил Пречистую Деву и даровал ей силу к новому дню – чем не подвиг?
«Да, наверное, это единственный вид подвигов, что остался мне, но я всё-таки сделал это!» – размышлял Габриэль, поднимаясь по сотням лестниц всё выше и выше в холодную бесконечность света. Он не любил слёз и считал, что всё сделал правильно. И даже если слова его были грубыми – они нашли отклик и значение в мари, и успокоили её...
Так размышлял Габриэль долгие три дня, периодически возвращаясь мыслями к диалогу с Пречистой. Воспоминания мутнели, и вспыхнули лишь раз очень ярко, в тот самый момент, когда Габриэль, проходя мимо молодого ангелочка-дежурного, увидел в его руках записку, начертанную уже знакомым почерком:
«Придите ко мне, защитник света, и вразумите меня в моём горе или утешьте меня в моём несчастье.
Мария»
Габриэлю сделалось тошно. Слова ушли в никуда – только сейчас архистратиг это понял. Мария так и осталась при своём горе и с той же уверенностью в том, что переспорит положение Небесного Царства. И разница была лишь в том, что для этого молодого ангелочка Мария была Пречистой, Титулованной и очень значимой. А для Габриэля – всего лишь одной из кандидаток. И это означало, что архистратигу придётся присматривать за этим и, может быть другими ангелами, чтобы не натворили они бед и не полезли на Святой Престол спорить.
Что ж, какая-никакая, а всё-таки драка.