Тоска

Азазель ненавидел спускаться в самые страшные глубины Подземного Царства, но ему приходилось по долгу своей службы, а ещё потому что в Подземном Царстве свободное блуждание считалось привилегией, и эту привилегию Азазелю подарил лично Люцифер.
Ну и как тут откажешь? Никак. Если отказать Люциферу-господину Азазель ещё мог (всё-таки, Азазель был сотворён раньше, и его предательство Небесного Царства было таким же болезненным, как и предательство Люцифера), то вот отказать Люциферу-другу Азазель уже был не в состоянии.
Да, другу. И да будет проклят святоша Раймунд, пустивший известную ложь о том, что у демонов, как и у всех обитателей Подземного Царства не может быть дружбы – если увидите его, передайте, что он лжец!
Хотя, Раймунда и тут не подловишь. Если вы ему скажете о том, что он – лжец, и заявите, что Азазель с Люцифером дружны, Раймунд вам возразит, что подружились они ещё в Небесном Царстве, будучи ангелами. И вам нечем будет крыть!
Эта дружба не нравилась Владыке, но он покорился ей, и теперь, должно быть, сожалел, что не смог разбить её ещё когда было можно, когда не было ещё бунта, когда Люцифер не поднялся против всего Небесного Царства и не вызвал раскол среди ангелов, навсегда разделив мир.
Разумеется, в тот день, как и во все предыдущие дни, Азазель последовал за Люцифером, и следовал за ним он и в Подземное Царство, в изгнание, в новый мир, и оставался близок к трону своего друга. И так и не научился отказывать ему в том, что было не по нраву ему самому. Именно поэтому раз за разом Азазель спускался в самые глубины Подземного Царства, проходил сквозь пугающие его Долины Гниения и Переулки Утопленных Душ, через провалы Ничто, через судилища, через огненные червоточины, где коротали свои вечности демоны, нечисть и грешники – кто в работе, кто в наказании, кто в праздности…
Но это ещё ничего.  Вся мерзость, смрад и скопление боли уже привычны. Но вот перед самыми покоями Люцифера нужно было миновать страшное Ледяное Озеро, и пройти его Азазель без содрогания не мог. Дело было в том, что в этом Озере томились в вечном заточении скорби, боли и безысходности души. Они сохраняли память о своих преступлениях, но не могли шевелиться, обречённые на вечную мерзлоту Озера. Слой за слоем лежали они, не умея теперь моргнуть, но умея только помнить и страдать. Их не били плетьми, их не жгли, не четвертовали и не оскорбляли – с ними не делали ничего, даже лёд, хранивший их, никто здесь не охранял и никто не стерёг – ни к чему. Души сами помнили, сами сходили с ума и их бесконечное горе и муки, их наваленные друг на друга скорби, трансформировались в Лёд, ещё глубже вмораживая их друг в друга.
Это было остроумно – Азазель признавал. И даже гениально: минимум затрат, и души сами создают себе при этом ад, но как же это было жутко. Они видели, они слышали, они осознавали и ничего не могли сделать! Только лежать, безучастно глядя вверх, если повезёт оказаться наверху, или в темноту, если на тебя уже нагрузили другие души, только лежать и помнить.
Азазелю было страшно. Он знал, что не должен говорить о своём страхе, что страх – это удел смертных, но как же было сложно сохранить напускное равнодушие и удержаться от желания пробежать как можно быстрее через это проклятое Озеро! Нельзя, нельзя… нужно идти степенно и важно, словно это тебя ничуть не касается. Каждый раз Азазель справлялся, и каждый раз был уверен, что в другой раз он точно не сможет.
Но на то и существуют Подземные и Небесные Царства, чтобы доказывать, что самое частое явление во всех мирах – это заблуждение.
Миновав в очередной раз Ледяное Озеро, Азазель вошёл в покои Люцифера. Здесь редко что-то менялось, чаще всего на тяжёлом блестевшем от лака столе лежали стопки бумаг и писем, ожидающих резолюции Люцифера, в шкафах стояли самые редчайшие книги (Люцифер их не перечитывал, а просто не мог расстаться с ностальгией по своей молодости, когда был фанатичным коллекционером редкостей). Иногда менялись какие-нибудь приборы или колбы на мелких столиках, ну ещё, пожалуй, менялось расположение Люцифера… чаще всего он сидел за столом, писал или работал, иногда просто прочитывал контрабандой доставленные книги и газеты из мира смертных. Но не в этот раз. Сегодня он лежал на своём обитом мехами и бархатом ложе и на приветствие Азазеля отреагировал весьма лениво – лишь слегка махнул рукой, предлагая Азазелю сесть на любое удобное место.
–Что случилось? – спросил Азазель с тревогой. Он чувствовал, что просто так его бы не вызвали – повода особенного нет, да и час для Люцифера обычно рабочий.
–Разве обязательно должно что-то случиться, чтобы я тебя вызвал? – поинтересовался Люцифер, даже не пытаясь приподняться на роскошно отделанных подушках, чтобы взглянуть на Азазеля.
–Да, прости, – Азазель смутился, и, чтобы не навязываться, принялся оглядывать уже привычный для восприятия кабинет Светоносного князя Тьмы. Люцифер всегда знал толк в роскоши, и, оказавшись здесь полным хозяином, конечно, не поскупился на оформление, призвав лучших художников для росписи стен, и обставив всё дорогой мебелью, обвешать дорогими тканями и каменьями, но каким-то образом умудрившись сохранить во всей этой обстановке отпечаток своего тёмного и мятежного духа.
Так фрески на стенах не умиляли и не заставляли разглядывать их, они заставляли отводить глаза, так бархат, шелка и меха не позволяли расположиться гостям здесь с удобством, так каменья не восхищали, а вызывали болезненную резь в глазах…
В Подземном Царстве многие жили в роскоши, но не все жили в настоящей, не видя разницы между фальшью Подземного и настоящим шиком. У Люцифера было всё настоящее, его вина имели хмель, его пища имела вкус, но Азазель скорее отдал бы голову на отсечение, чем спросил бы у Люцифера: чувствует ли он насыщение, удовлетворение и опьянение?
–Конечно, необязательно должно что-то случиться, – подтвердил Азазель, почувствовав, что пауза затянулась.
–Разве я сказал, что ты не прав? – уточнил Люцифер, всё-таки приподнимаясь на локте, чтобы взглянуть на устроившегося на краешке кресла Азазеля, которому, как и всем, кроме Люцифера, было здесь неуютно.
–Так всё-таки… – Азазель занервничал. Он всегда нервничал, когда не понимал, чего хочет Люцифер, а это было часто.
–Я считаю, что Небесным пора напомнить о том, что мы ещё живы и ещё несём в себе силу, – объяснил Люцифер. – Твоё мнение?
–Я согласен! – поспешно согласился Азазель, у которого единственное мнение было мнение Люцифера, – я считаю, что нам пора напомнить Небесным о нашем величии. Но только…как?
–Они расслабились, – продолжал Люцифер, – я отчётливо понял это, понял неожиданно, когда решил прилечь.
–Прилечь? Ты здоров? – теперь Азазель встревожился по-настоящему. Работоспособность Люцифера была известна всему Подземному Царству.
–Просто такой настрой…– Люцифер пощёлкал длинными тонкими, вечно ледяными с момента погружения в Подземное Царство пальцами, подбирая слово, – что никакой. Я ощущаю странную пустоту и надеюсь, что небольшая встряска ангелочков меня развлечёт.
–Ты меня, конечно, извини, – Азазель слегка склонил голову набок, выражая своё почтение, – но я думаю, что если тебе оставаться и дальше в этих покоях, у этого Озера…
Голос Азазеля дрогнул. Люцифер это, без сомнения, учуял, расхохотался:
–Азазель боится льда?
–Азазель боится клетки, – поправил павший ангел. – Я пошёл за тобой, потому что хотел быть свободным. И я вкусил свободу. И самое страшное для меня – расстаться с нею. Даже Ничто не пугает меня так сильно. Ничто – это всего лишь пустота без времени и чувства, а там осознание своей клети и вечности, что висит над тобой, что давит тебя в лёд, и не отступит уже никогда.
–Азазель боится клети, – задумчиво повторил Люцифер, – это забавно.
–Я рад, что тебя хоть что-то забавляет. Могу идти?
–Нет, это уже прошло. – Люцифер снова опустился на подушки. – Я не сменю своего места. Здесь оно моё, здесь я должен быть.
–Мог бы выбрать место поуютнее.
Люцифер не ответил. Азазель понял, что зашёл далеко. Он давно подозревал, что Люцифер занимается чем-то вроде самонаказания, но скорее порвёт мир в клочья, чем допустит хотя бы слух об этом.
–То есть, чем тебя развлечь? – спохватился Азазель, кляня себя за грубость.
–Как встряхнуть ангелочков? – повторил задачу Люцифер. – Версии?
–Могу собрать сове…
–Не хочу шумихи, – оборвал Светоносный. – Это должно быть простым решением и при этом не иметь к нам близкого отношения. То есть, чтобы было понятно, что привет от нас, но чтобы нас нельзя было обвинить напрямую. Понял?
Азазель призадумался. За века он привык просто слушаться Люцифера и не вдумываться в глубины его души.
–Эпидемия? Какая-нибудь новая чума? – предложил он. – Это всегда работает.
–Да, – саркастично заметил Люцифер, – но у нас заканчиваются места в котлах и рабочие места. И на следующие десять лет всё уже распланировано по их наполнению, так что давай что-то без таких масштабных смертей? Не нарушай план-график.
–Война…– не подумав, отозвался Азазель и сообразил с запозданием, – ой!
–Сила есть ума не надо! – отозвался Люцифер. – Ещё версии?
Азазель примолк. Люцифер, однако, и не ждал от друга гениальных решений, и это подтвердилось тем, что Люцифер сам предложил:
–Как насчёт того, чтобы разбудить Левиафана?
Азазеля прошибло потом. Вот уж чего он не ждал! Эпидемия, война, революции, крестовые походы – это всё понятно, это объяснимо. Но будить древнее чудовище? Чудовище, не присягнувшее ни небу, ни смертным, ни подземелью? Воплощение хаоса, с трудом отправленное в сон совместными усилиями трёх царств?!
И для чего, для развлечения?
Но это сказал Люцифер, поэтому Азазель справился с собой, и лишь утонил:
–Будить Левиафана? Почему его?
–Потому что никто не ждёт его пробуждения, – ответил Люцифер. – А ещё потому что это хорошая идея. Я наткнулся на стишок от смертных, бездарный, надо сказать стишок, но именно он породили во мне эту мысль.
–Стишок? – не поверил Азазель.
–Я люблю стихи. Даже бездарные. Но там точно говорилось о Левиафане. Послушай! – Люцифер прикрыл глаза, и прочёл по памяти: – Его слёзы падают и поднимают чёрную воду,  Круг зубов его - ужас! Когти - камня прочней.  Океан ему лужа, железо считает за солому,  Он состоит из ста тысяч теней...(*)
Азазель понял, что Люцифер давно для себя всё решил, просто, как и всегда, он решил поломать немного комедии, чтобы довести до Азазеля все поручения.
–Но чем я его уговорю? Сам знаешь, Левиафан не присягнул ни одному…
Люцифер поднялся столь стремительно, что даже вскочивший с кресла Азазель со всей своей быстротой, оказался на ногах только вторым. Люцифер стоял прямо перед ним, вплотную, и, хотя он был на голову ниже Азазеля, Азазелю захотелось съёжиться под взглядом Люцифера – именно в этом бешеном и яростном взгляде был проблеск той силы Светоносного, которая и заставила даже самых добродетельных ангелов усомниться в тот день.
–Я хочу сказать, что Левиафана пробуждали уже не раз, и каждый раз против него выходил биться архангел Рафаэль, и каждый раз побеждал, а Левиафан того… – Азазель не договорил. Всякая смелость в нём пропала.
–Думаешь, мне есть дело до победы