Верность (продолжение)

ОЛЕГ  ВАЙНТРАУБ

В Е Р Н О С Т Ь
(рассказ продолжение)
         
Мне предстояло снова проделать тот путь, по которому  меня вез до того места автобус. Это оказалось не так просто. Я давно уже не ездил на велосипеде,  и эти 20 километров с непривычки стали для меня нелегким испытанием. К концу пути ноги стали деревянными. Когда наконец впереди показалось сваленное дерево и лежащая рядом  собака, я вздохнул с облегчением. Подъехал к ним, положил на землю велосипед, из рюкзака достал миску , специально приготовленную для собаки, из продуктового набора достал треугольник с молоком и хлеб. Хлеб накрошил в миску и залил молоком. Миску поставил перед собакой. Она, не поднимаясь с места, стала жадно лакать молоко и хватать куски хлеба. Пока она ела, я перетащил рюкзаки на ту сторону кювета , а потом туда же отправил и велосипед.  Решил вначале отнести рюкзаки  и велосипед к домику, а потом уже вернуться за собакой. Собака, закончила есть, и  теперь, когда я уходил, не спускала с меня глаз. В ее  взгляде сквозила тревога, она уже боялась, что я уйду насовсем и брошу ее здесь снова.  Я благополучно перетаскал своё имущество к домику и вернулся  за собакой.

          При моем появлении  пес, а это оказался именно пес, теперь я в этом убедился окончательно, поднялся на ноги и встретил  меня, виляя хвостом. Взял ег за ошейник, повел  к дереву , перекинутому через кювет. Вдвоем нам было не перейти по этому импровизированному мостику. Пришлось  мне его взять на руки.  Пес  не вырывался, покорно висел у меня на руках. Потом мы шли по лесу  к домику. Метров через 50 у пса начали подкашиваться лапы. Было видно, что он очень устал. Пришлось снова взять его на руки, и весь остальной путь я нес его на руках.  Около домика среди травы  была проплешина из светлого желтого песка. Сейчас она была ярко освещенная солнцем.  На неё я и положил собаку. Теперь  мне можно было заняться наведением порядка в домике. Вначале пришлось выбросить весь крупный хлам, который был в комнате. Затем нарезал из ивняка прутьев и связал их них что-то подобие веника. Этим веником вымел всю пыль и оставшийся мелкий мусор , а потом  уже тряпкой протер всё остальное.  Отвалившуюся ножку стола мне удалось поставить на свое место. Теперь стол был в относительном порядке. Окно я очистил, вынул оставшиеся разбитые осколки стекла, и всё окно снаружи забил полиэтиленовой пленкой. Разбухшие от времени и влаги двери мне пришлось немного подтесать,  чтобы они хорошо закрывались. Вот теперь в домике был относительный порядок. Куском брезента я накрыл рваный матрас и покрыл его солдатским одеялом, подушку надул и положил в изголовье. На полки выставил привезенную посуду и продукты.

          Пока я этим занимался, на дворе снова потемнело, и стал собираться дождь. На всякий случай, я забрал пса в домик. Рогдай, а так я и решил его называть, внимательно обнюхал всю комнату, все углы, все предметы, а только потом уже лег рядом с кроватью. Я искренне пожалел, что не захватил из дому что-нибудь для его подстилки. Но ничего, - думал я, - в следующий раз прихвачу с собой старый записянный маришкин матрасик из детской кроватки. Все равно, он теперь никому не нужен, только валяется в кладовке, а для Рогдая послужит хорошей подстилкой.

          И беспокоился я не зря, через полчаса опять начался дождь. Опять не успел собрать сухие дрова для печки или плиты. Придется и эту ночь коротать в холоде и потемках. Электрического фонарика, который я прихватил из дому, конечно, надолго не хватит. А керосиновой лампы у нас никогда не было, и сейчас ее, пожалуй, уже нигде и не купишь.  Как раньше люди жили без электричества? Лучину жгли?  Я себе толком и не представлял что это такое.

          На улице шел дождь, и нам с Рогдаем решительно не было чем заниматься. Пока еще было светло, снова накрошил хлеба в миску Рогдая и залил остатками молока. Пес с жадностью опустошил миску.

          Когда уже совсем стемнело, я снял ботинки и как был в камуфляже лег на кровать, укрывшись одеялом. В домике было достаточно прохладно. Опустив руку, я погладил по голове лежащего рядом Рогдая. Мне показалось, что он весь дрожит.

          - Да ты, братец, я вижу, замерз. Знаешь что, иди сюда ко мне под одеяло.

          И представьте себе, пес словно понял смысл моих слов. Он поднялся, положил передние лапы на кровать и взглянул на меня.

          - Ну что же ты стал, давай, залазь сюда.

          Я откинул одеяло и похлопал ладонью рядом с собой.  Пес как-то неуклюже закинул правую заднюю ногу на кровать и залез на нее. Вот именно, залез, а не запрыгнул. Я положил его рядом с собой, спиной к себе. Мы укрылись одеялом. Вдвоем нам стало теплее. Пес быстро заснул, а мне не спалось. Он во сне иногда вздрагивал и поскуливал. Видимо,  ему снились его какие-то тревожные собачьи сны. Вскоре заснул и я.

          Когда я утром проснулся, то рядом со мной пса не оказалось. Не было его и в домике. Наружная дверь была приоткрыта. Я встревожился, где он? Вышел на улицу. Ярко светило солнце, снова дождя как и не бывало. Во дворе я увидел Рогдая. Он внимательно изучал все вокруг. Выглядел он сегодня довольно бодро. Видимо, еда и хороший сон сослужили свою службу. Пес явно шел на поправку.
          Сегодняшний день я решил посвятить печке. Нужно было привести ее в порядок, если мы хотим здесь оставаться надолго. Вначале я выгреб всю золу и остатки мусора, скопившиеся  в плите и печке за эти годы. Теперь нужно было проверить дымоход. Для этого мне пришлось залезть на крышу. Лестницы нигде не было , да и ее в принципе ее здесь  не должно было быть. Чтобы забраться на крышу, мне пришлось вырезать две  нетолстые осины и закрепить их веревками. По ним удалось забраться вначале на крышу крыльца,  а потом и перелезть на крышу домика. Крыша, покрытая тёсом , под ногами проваливалась, но удалось добраться до трубы. Дымоход был забит полностью. Птицы здесь пытались устроить свои гнезда. Мне долго пришлось разбирать эти завалы, очищая дымоход.  При этом мусор посыпался вниз в печку. Из печки потом пришлось снова его выгребать. Теперь можно было попробовать зажечь в печке огонь. Я вышел в лес и стал собирать сухие сучья. Рогдай вертелся рядом со мной. Заметив в моих руках сук,  с интересом посмотрел на меня,  и, видимо, решил, что это какая-то игра,  сам схватил зубами какой-то сук и принес его мне.

          - Молодец,  Рогдай, - сказал я ему, погладив по голове, - ты у меня настоящий помощник. Собирай,  собирай сучья, помогай мне.

          И действительно, пес находил сучья и таскал их мне. Вскоре у нас собралась достаточное количество дров, чтобы можно было протопить печку. Для начала мы решили протопить плиту. Она немного подымила, а потом тяга наладилась и она заработала исправно. Теперь на ней можно было уже готовить еду.

          Приведя домик, в более не менее, порядок, я постарался быстрее поставить  Рогдая на ноги, вернее на лапы. Для этого нужно было его хорошо кормить. Во время очередном посещении сельмага  в Малиновке на прилавке заметил свиное рагу. Название «рагу» было слишком громким. На подносе лежали кости с красными прожилками, изображающими мясо.  Я подумал, что это будет хорошим лакомством для Рогдая, и купил сразу два килограмма.  Вернувшись к домику, самый большой кусок положил в его миску. Пес был прекрасно воспитан и ничего с земли никогда не брал. Он понюхал  это угощение, взял в рот и тут же выплюнул. Я понял, что собаку никогда не кормили сырым мясом. Просто к нему он не был приучен. Тогда все эти кости я, предварительно хорошо вымыв, сложил в кастрюлю и поставил варить на плиту. Часа два они варились, пока мясо не стало отваливатья от костей. В образовавшийся бульон я засыпал пшено и сварил кашу для нас двоих. Солить ее я не стал, зная, что собакам дают несоленую пищу, а для себя посолил уже в тарелке. Когда каша  достаточно остыла, хорошую порцию наложил в миску Рогдая. Тот с  жадностью принялся за еду. На закуску ему предложил сваренные кости.  Он с удовольствием занялся ими.

Несколько дней я его усиленно кормил. Даже в пищу добавлял витамины. Для этого мне в аптечном киоске сельмага пришлось купить коробочку поливитаминов. Желтые шарики я крошил и добавлял ему в кашу. Мои усилия не пропали даром. Буквально за несколько дней пёс ожил, шерсть стала лосниться, и он стал более подвижным.
          Рогдай оказался веселой и сообразительный собакой. Меня он понимал буквально с полуслова. И еще он любил играть. В начале наши игры были с палкой. Я бросал полку, он находил ее и приносил мне.  В очередной раз при  посещении    своей квартиры я привёз детский резиновый мячик, этот мячик стал любимой игрушкой  Рогдая. Стоя на крыльце, бросал мячик в траву , а  Рогдай находила его. Иногда у него получалось поймать мячик в воздухе . Для этого он высоко подпрыгивал с широко раскрытой пастью и на лету  хватал мяч. А потом в наших играх мы пошли дальше. Я закрывал Рогдая в домике, а сам прятал мяч где-то в траве или кустах. Открывал двери и говорил Раздаю: «Ищи мячик!».  Он рыскал по двору и безошибочно находил свою игрушку.

          И вообще, через несколько дней он удивил меня. Я сидел на берегу озера и удил рыбу, а Рагдай рядом рыскал по кустам. И вдруг я вижу, идет мой верный пес и в зубах тащить куропатку. Я никогда не слышал, что овчарки привлекаются к охоте. Но у собак, очевидно, это в крови. Рогдай принес задушевную куропатку и положил ее рядом со мной. Весь вечер мне пришлось долго с ней возиться, ощипывая её. Потом вынул потроха, отрезал крылышки, голову, ноги и предложил их Ррогдаю. Тот понюхал и с отвращением отвернулся. Я вспомнил, что он не приучен есть сырое мясо. Но охотиться он продолжал. В очередной раз он принес мне дикую утку. Сезон охоты был еще не открыт, птица была не пуганная. Бродим мы с ним под лесу, а буквально у на из под ног вылетают то рябчики, то куропатки. А Рогдай  к этому никак не может относиться спокойно. Вот так ему  и удалось поймать зазевавшуюся куропатку. А за уткой ему пришлось лезть в камыши. Пришел весь мокрый, в тине, но довольный. Смотрит на меня и как будто гордится собой: «Посмотри мол, хозяин, какой я молодец, принес тебе добычу».  Конечно, я его хвалил, ласкал, говорил добрые слова. И угощал, но для этого приходилось варить или жарить его трофеи. Сырое мясо он так и не признавал.


                     (продолжение  следует)