вот взаимный договор.
Почта была первым местом, где Веронике пришлось работать не с компьютером, а непосредственно с клиентами. Долго приспосабливалась. Она человек советской эпохи, тогда продавец был хозяин положения: захочет – нагрубит, захочет – обслужит вежливо. Последнее редко. В Советском Союзе торгаши чувствовали себя небожителями, которым доступно то, что недоступно простым смертным — дефицит. Жаловаться на их обслуживание не имело смысла: только пикни — обгавкают, и уйдешь ни с чем.
В Европе другая организация торговли, по принципу «клиент всегда прав, даже когда неправ». Вероника — сама по себе спокойная, но и ей приходилось сдерживаться, когда покупатель требовал то, что не полагалось по правилам. Однажды получила урок мастерства от Лео. Клиентка просила продать одну марку, а они под одной не продавались, только набором в десять штук. Она говорила, что десять ей не нужны — письма посылает раз в год, и продолжала настаивать. Лео чуть ли не четверть часа ей объяснял, что «очень хочет, но не может выполнить просьбу», повторял одно и то же — каждый раз другими словами. Не посмел не то, что нагрубить, даже голос повысить.
Подглядывая за другими, Вероника училась обслуживать клиентов. В «обслуживание» входят две заповеди: «не нагруби» и «будь компетентным». Первая далась легко, на вторую потребовалось время -освоить операции, которые не только по почтовой теме. Кроме приема-выдачи посылок и заказных писем, продажи марок и отсылки факсов, здесь принимают наличку от клиентов, открывают банковские счета, регистрируют и переписывают на другого владельца автомобили, выдают студенческие проездные абонементы, продают подарочные купоны для магазинов и в кинотеатр «Патей», обменивают евро на другую валюту, проводят рекламные акции… Всего не перечислить.
В конце дня надо подсчитать поступившие деньги, а это порой более ста тысяч, разложить купюры по достоинству, сформировать пачки по сто штук, убрать в сейф — за ними завтра приедут инкассаторы.
Такой объем информации невозможно впитать за два месяца испытательного срока, тем более на чужом языке. А Веронике, к тому же, под пятьдесят. Но — поднатужилась, снова взяла напором. Прошла курсы на компьютере. Перед экзаменом зубрила, делала записи, несколько раз повторяла тесты. Сдала с первого раза, что удалось не всем работникам-голландцам.
Секрет удачи – в целеустремленности и любви к делу. То, что делаешь с охотой, получается лучше всего.
Веронике нравилось на почте. Работа интенсивная, порой не удавалось на минуту присесть, зато скучать не приходилось, и каждый день приносил что-то свое.
Постепенно втянулась в рутину: поздороваться, спросить – чего хотят, объяснить — если что непонятно, спросить – если самой что непонятно, назвать цену, назвать сдачу. Сплошное напряжение голосовых связок. Столько разговаривать Веронике в жизни не приходилось. Зато в разговоре совершенствуется язык.
Интересно было — развиваться, осваивать новые вещи, общаться с разными людьми. Некоторые, узнав, что она русская, смотрели с недоверием. Большинство — доброжелательно. Один мужчина в возрасте рассказывал, как юношей попал в немецкий лагерь, там были молодые девушки из России, он с одной познакомился, звали Катя. Регулярно заходила пожилая русская женщина, которая после войны вышла за голландца и на родину не вернулась, она посылала двухкилограммовые пакеты подружке в Японию. Приходила отправлять заказные письма средних лет американка — в цивильном, но ее спецподготовку выдавала прямая спина и по-армейски четкие ответы «Йес, мэм», с ней Вероника вспомнила свой подзабытый английский.
Единственное, что НЕ получилось — интеграция в рабочий коллектив. Опять же, как в случае с Симоном, не по ее вине. Очень старалась, но…
Здесь чужаков не любят, не доверяют им, не считают равными себе. Это в России к иностранцам относятся с пиететом, как к высшей расе, в Европе наоборот. Открыто их не презирают, но и своими никогда не признают, как ни старайся. Потому мигранты сбиваются в этнические группы — так легче выжить.
Тут постоянно твердят: приезжающие должны интегрироваться. Совершенно верно, никто не спорит. Только существует одна маленькая деталь, о которой почему-то никто не вспоминает — местные должны дать им эту возможность, потому что интеграция идет с двух сторон. В одиночку ни у кого не получится, даже если будешь очень стараться стать как они — выучишь голландский язык, начнешь килограммами есть сыр и всей душой полюбишь гомо. Если тебя не захотят принять, то хоть в лепешку разбейся.
Вероника того не знала и с энтузиазмом взялась за интеграцию себя в них. Начала с перемены внешнего облика. За границей русских женщин узнают по высоким каблукам, идеальной прическе и полному марафету на лице. Европейские женщины предпочитают свободу и удобство. Вероника отказалась от полного марафета — так, чуть-чуть подкрашивала реснички, брови, губы. Перестала пользоваться лаком при создании прически — волосок к волоску. Накупила маек и цветных брюк разной длины для разных времен года, обувь на плоской подошве или чуть приподнятой в районе пятки. На улице, в толпе больше не чувствовала себя чужачкой.
Сложнее оказалось измениться внутренне. У Вероники хорошее чувство юмора и логики. У них на первом месте политкорректность. На шутку они смеются не сразу, а через пару секунд, когда проверят в мозгу — не дискриминирует ли она уязвимые группы: гомо, цветных, женщин, евреев и прочая.
В политкорректности доходит до смешного — с Вероникиной точки зрения, конечно. Была у них одна нежнейшая сладость типа зефира в шоколаде, называлась «поцелуй негра». Так поднялась шумиха насчет слова «негр» — оно сейчас считается страшным оскорблением. Переименовали в просто «поцелуй».
Роман Агаты Кристи «Десять негритят» на Западе не выходит под оригинальным названием. Издатели заменяют «негритят» нейтральными персонами – солдатиками или обезьянами, чтобы не быть обвиненными в дискриминации.
Глупости всё. Ну переименовали сладость, книгу, разве тем искоренили дискриминацию?
Подобная шумиха – это фикция. И устраивают ее те, кто хочет привлечь к себе внимание прессы, мол я такой хороший, выступаю в защиту обездоленных и угнетенных. Приглашайте меня на телевидение давать интервью, навешаю политкорректной лапши на ваши уши.
Вероника смотрела, понимала, удивлялась про себя. Но иногда не выдерживала, высказывала критику, когда надоедало соглашаться с их логикой, идущей вразрез со здравым смыслом.
Как-то на утренних посиделках зашел разговор о югославском генерале Милошевиче – он обвинялся Гаагским трибуналом в военных преступлениях и недавно умер в тюрьме, не дождавшись приговора. Казалось, о чем спорить: «злодей» получил наказание по максимуму, справедливость восторжествовала.
— Я недовольна, что он умер раньше, чем выслушал приговор, — сказала продавщица Герда, работавшая по субботам. — Осудили бы его, тогда было бы справедливо.
— Так он и так высшую меру получил! – не выдержала Вероника. – Разве этого недостаточно? Трибунал его мягче наказал бы, смертную казнь ведь давно отменили. Отсидел бы он свой срок, вышел да стал мемуары писать. А по ним фильм поставили – звездой бы стал Милошевич…
Герда взглянула оторопело: почему Вероника не поддержала ее мнение, ведь именно его озвучили по телевизору? А, ясно, чужачка — что с нее возьмешь, небось и новостей не смотрит. Какой смысл ввязываться с ней в дискуссию…
У прилавка очень кстати возник посетитель, и Герда отправилась его обслуживать.
Вероника пожалела, что раскрылась, теперь врага нажила.
Надо бы промолчать.
Только молчание — не выход. Замкнутый круг получался. Молчаливых они считают слабаками и начинают доводить мелкими издевками. Разговаривающих с акцентом презирают, считая тупоголовыми нищебродами, прибывшими в богатую Голландию за лучшей жизнью.
Как Вероника ни старалась стать своей — внешность подогнала под их стандарты, критическое мнение скрывала, шутила политкорректно, ничего не помогало. Узнают, что русская, смотрят с опаской. Узнают, что не пьет кофе, считают чуть ли психически больной.
Они вежливые и доброжелательные только напоказ и когда не задеты их интересы. На рабочем месте в чужаках видят конкурентов, недолюбливают, втихаря могут подстроить ту еще свинью. Только и ждут, когда совершишь ошибку, чтобы удостовериться в своих подозрениях и начать бросать пренебрежительные взгляды.
Когда Вероника это поняла, перестала напрягаться. Обойдется без их дружбы, ее и чисто служебные отношения удовлетворят.
Один из немногих работников, с кем она… ну не дружила, а нормально приятельствовала, был парень по имени Рейнир, лет двадцати пяти. Он ответственный, компетентный и многофункциональный, при нужде мог заменить любого работника магазина или почты, и даже самих хозяев, если они одновременно уезжали в отпуск.
Рейнир был высок и красив черноглазой южной красотой — не по-итальянски грубой, а по-французски утонченной. Жизнью не избалован: с семнадцати лет жил один — мать уехала к новому мужу в Швейцарию. По характеру общительный, беззлобный, не отравленный повышенным самомнением или маниакальным недоверием к «пришельцам».
Он не заморачивался насчет толерантности высказываний, и быстро нашел общий язык с Вероникой. Они настолько хорошо ладили как коллеги, что Рейнир однажды закинул удочку — насчет более тесного знакомства.
— А я не против завести отношения со старшей женщиной… – негромко сказал он, когда они по окончании рабочего дня вместе сводили кассу.
Многозначительно посмотрел на Веронику.
Другая бы от его взгляда растаяла, но не Вероника. Нет, она не собиралась делать глупости, заводить романы на рабочем месте. Дать повод коллегам посудачить, бросить презрительный взгляд? Не получат они такого подарка! К тому же не любила мужчин моложе себя. Рейнир красив, но слишком молод, в сыновья годится, наверняка мало чего умеет в постели, а обучать его нет интереса.
Честно ответила:
— Нет интереса.
И нужды. У Вероники есть друг Герард. Он старше на четырнадцать лет и редкий мастер в постельных делах. Встречались по уик-эндам — идеальный вариант: приятные дела вместе, проблемы врозь. Сходиться, чтобы жить на одной площади, людям в возрасте нет никакого смысла. Это молодым надо – покупать дом, вести хозяйство, растить детей. А после пятидесяти привыкать к чужому человеку тяжко, да и желания нет.
Кстати, наличие партнера из местных повышало личную самооценку Вероники и статус среди коллег. В отличие от России, здесь одиноких женщин мало, и они вызывают вопрос – почему? Лесби, психическая или с другим отклонением?
Приличного мужчину можно найти в любом возрасте, даже будучи «приезжей», в этом Вероника убедилась на собственном опыте. Русские дамы
