Рассказы 1990-х

вентиляционной шахте метро и легла около нее, свернувшись калачиком. Надо было ждать вечера, когда много людей пойдет из метро, и появится шанс получить подачку.
***
Время тянулось мучительно. Собака дремала, согретая потоком теплого воздуха из шахты, но несколько раз просыпалась от спазм в желудке. Когда стало темнеть, она встала, потянулась, зевнула и пошла к выходу из метро. Люди шли оттуда непрерывным потоком, но подойти к ним поближе не удавалось: другие собаки злобно отгоняли конкурентов. Плешивая собака встала поодаль, у скверика, куда иногда приходили компании с бутылками и свертками с едой. Собака подходила к каждой компании, но подачки так и не дождалась. Все ее отгоняли и еще обзывали чумной, заразной, лишайной и т.д.. и т.п, и никому не было дела до того, что во-первых, она голодная, а во-вторых, может быть, она добрее и благодарнее иных красавиц!
За целый вечер ей удалось съесть лишь несколько упавших кусочков хлеба, да облизать бумагу, в которую была завернута сосиска.
Постепенно людской поток редел, и сквер совершенно опустел. Плешивая собака сидела под деревом, непонятно чего дожидаясь. С дерева падали жухлые листья, а над ним в темноте светились тусклые огни, похожие на глаза каких-то загадочных существ. Собака старалась не смотреть вверх, чтобы не завыть от тоски.
Однако даже в самой поганой жизни случаются изредка радостные события. Плешивая собака увидела человека, идущего нетвердой походкой к скверику. В одной руке он держал бутылку, в другой сумку. Какое-то сверхъестественное чутье подсказало собаке, что судьба делает ей подарок. Не вполне еще уверенная в удаче, собака вышла навстречу этому человеку и повиляла хвостом.
- А! Собака! – сказал человек и глотнул из бутылки. – Какая же ты облезлая и страшная!
Собака вздохнула и опустила голову.
- Не переживай! – ободрил ее человек. Покачнувшись, он наклонился и потрепал собаку по голове. – Я сам облезлый, - похлопал он себя по лысине. – Так что же? Застрелиться теперь?.. Нет, мы не хуже прочих!
Собака тявкнула в знак полного ободрения.
- Молодец! – сказал человек.
С трудом усевшись на землю, он достал из сумки полбатона вареной колбасы, кое-как оторвал от него большой кусок и пихнул собаке:
- На, жри, уродина! Голодная, поди!
Пока собака жадно заглатывала колбасу, человек грустно глядел во тьму.
- Эх! Никому-то мы не нужны! – воскликнул он и опять взялся за бутылку. – Ну, за нас, псина, за тех, кого никто не любит!
Человек выпил, отбросил пустую бутылку и вытер глаза.
- Ладно! Доживем как-нибудь, - сказал он собаке и поцеловал ее в лоб. Она стерпела, хотя от человека ужасно пахло. Задержав дыхание, собака даже лизнула его в нос.
- Хорошая собака! Понимаешь добро, - похвалил ее человек.
Он вытащил из кармана вонючую палочку, вставил в рот, поджег, потом долго пускал дым и молчал.
Собака чихала, но не уходила, и не только из-за надежды на еще один кусок колбасы – ей был приятен этот человек и хотелось посидеть с ним.
Закончив пускание дыма, человек тяжело поднялся и попрощался с собакой:
- Бывай здорова, образина! Живи, не пропадай!
Качаясь, он пошел к дороге. Собака побежала за ним, но он остановился и строго прикрикнул на нее:
- Ты за мной не ходи! Мне тебя некуда деть! Давай, давай, пошла отсюда!
Плешивая собака отбежала за куст, подождала, пока человек не отошел шагов на пять, а потом все-таки проводила его до автобусной остановки и стояла там, пока он не уехал.
После этого собака неспешно побежала к своему подвалу, пробираясь по темным дворам и закоулкам. Вверху, над домами по-прежнему мерцали огни, но теперь они не пугали ее, а вызывали любопытство: что это за огни и зачем они?..
Укладываясь спать в подвале, она вновь вспомнила о человеке, давшем ей колбасу, и о том, как он хорошо сказал: «Бывай здорова, образина!» И от этих воспоминаний собаке сделалось так приятно на душе, что она вильнула хвостом перед тем, как заснуть. 

Московский Диоген
(рассказ бывшего советского человека)

Канун Нового года в фирме справляли бурно. Закрылись в три часа дня, и пошло веселье. Выпито было немало; коллеги разъезжались по домам под шафе. Ясно, отчего Вадим заехал бог весть куда, вдоволь накатавшись на метро. Он не помнил, как оказался на пустыре у Москвы-реки. На беду ударил мороз, и потерявший ориентацию Вадим запросто мог окоченеть, если бы его не подобрал добрый человек.
В его странном жилище Вадим и проснулся поутру. Похоже было, что он лежит в какой-то большой трубе или бочке. Вначале он не мог понять, где находится и как сюда попал. Нестерпимо болела голова, и во рту было пакостно. Вадим глухо застонал.
- Что, худо? – над ним склонилась чья-то бородатая физиономия, но убей бог, Вадим не знал, кто это.
- Где я? – с трудом спросил он.
Бородатый ухмыльнулся.
- У меня дома, родимый. Вчера подобрал тебя тут, неподалеку. Где сподобился так набраться?
- На работе, - едва выдавил Вадим. – Праздник отмечали.
- Видно, все подряд пил? Русский коктейль – водка, пиво, да портвейн?
Вадим снова застонал.
- Обычное дело. На-ка, подлечись, болезный!
Мужик налил что-то в стакан и поднес Вадиму. Почувствовав запах спиртного, тот сморщился, сдерживая тошноту.
- Пей, пей, лечись! Хоть через силу, а влей в себя.
Кто бы знал, с каким отвращением Вадим выпил этот стакан, давая себе клятву, что никогда больше не напьется до такой степени!
Однако  в самом деле полегчало и малость отпустило. Он присел на топчане и теперь уже основательно осмотрелся. Жилище, действительно, было покато, не имело потолка и напоминало большую бочку, лежащую плашмя. Старая обшарпанная мебель и вещи, которые, вероятно, были найдены на помойке, наглядно свидетельствовали о том, что это  жилье человека, порядком оторвавшегося от общества.
- Что, нравится мой домик? Здесь и живу, - сказал бородатый. – А зовут меня Палычем. А тебя как величать?
- Вадим.
- Тоже неплохо. Так вот, Вадик: метро теперь уже работает, я тебя доведу до ближайшей станции. Помнишь, какая здесь станция?
Вадим отрицательно покачал головой.
- Понятно. Частичная потеря памяти. Распространенное явление после праздников. Идти сможешь?
Вадим встал, сделал пару шагов.
- Смогу.
- Ну, пошли. А то у меня свои дела, долго с тобой валандаться, извини, некогда.
Вадим вышел на воздух. Дом Палыча по сути был бытовкой строителей в форме большого металлического цилиндра. Около него в котловане топорщились поржавевшие конструкции, а позади высилась глухая стена, за которой виднелись мачты высоковольтных проводов и огромные трансформаторы. Перед домом были навалены плиты, блоки, трубы, создававшие непреодолимую преграду для желающих взять жилище Палыча штурмом, если бы таковые нашлись. А с правого фланга дом прикрывал обширный пустырь с горами строительного мусора, за которым вдалеке блестела вода незамерзшего пруда, и за ним совсем далеко стояли жилые дома.
- Местечко тихое, спокойное, - довольно сказал Палыч. – В советские времена затеяли здесь стройку, да времена те кончились, и стройку забросили. Даже бытовку не вывезли. Я тут и обосновался. Ну, отдышался? Пошли.
Палыч провел Вадима мимо котлована, обошел электростанцию и остановился у задней стены гаражей.
- Отсюда сам дойдешь. Топай вдоль гаражей к мосту через реку, за ним – метро.
- Спасибо, Палыч, за все! Спас ты меня, можно сказать, - Вадим пожал ему руку.
- Ладно, чего там! Будет желание – приезжай, да привози тогда выпить и закусить; а ещё, может есть у тебя вещи, старые, ненужные, какие отдать не жалко… Вот тогда и будем в расчете.
- Конечно! Обязательно приеду!
- Ну, бывай!
И Палыч пошел обратно.
***
Вадим никому не рассказал об этом приключении. Жил он отдельно от родителей в своей квартире, поэтому никто не узнал о его ночном отсутствии. Вадим честно хотел съездить к Палычу, отблагодарить его, но все дела мешали, то одно, то другое – некогда было.
В конце февраля он прочел в разделе хроники «Московского комсомольца», что накануне нашли в таком-то дворе двух девушек, замерзших насмерть. Обе находились в состоянии сильного опьянения. Они, видимо, заснули и скончались от переохлаждения, несмотря на то, что было не особенно холодно. Вадима передернуло. «И я мог бы так…» - подумал он и решил в ближайшие выходные непременно поехать к своему спасителю.
В воскресенье Вадим купил водки, закусок, уложил в большую сумку всякие ненужные ему вещи и поехал к Палычу. С двумя тяжелыми сумками в руках Вадим с трудом пробрался к его жилищу по узкой тропинке, ежеминутно рискуя свалиться в котлован. К великой досаде Вадима, Палыча не оказалось дома -  на двери висел ржавый замок. «Куда он подевался? Неужели придется назад сумки тащить?» – злился Вадим, закуривая сигарету. Минут через десять он увидел Палыча. Тот шел от пруда через пустырь, перелезая через смерзшиеся груды мусора. В руках он нес удочку и пакет. Заметив Вадима, Палыч остановился.
- Здорово, Палыч! Не узнаешь? Я – Вадим. Ты меня подобрал перед Новым годом.
- А… Помню…
- Вот, привез тебе подарки, как обещал, - Вадим показал на сумки.
- Однако ты не торопился. С Нового года сколько времени прошло!
- Дела… Понимаешь…
- Ладно. Приехал, и слава Богу. Сейчас открою мои хоромы.
- А ты как будто с рыбалки?
- Угу. Там, в пруду наловил. Шут его знает, что в этот пруд сливают, но вода не замерзает, и рыба плодится в большом количестве.
- Есть-то ее можно?
- А чего же нет? – обиделся Палыч. – Хорошая рыбка. И сам ем, и продаю в вяленом виде. Не помер, как видишь, и никого не отравил; почти каждый вечер у метро продаю - тем и живу. Многие только у меня и берут, хвалят… Проходи, а я рыбу на улице спрячу. После засолю, а пока как бы кошки не сожрали. До чего наглые твари, сказать нельзя! И бессовестные, все бы им чужое стащить!
Вадим поставил на стол бутылки с водкой, выложил закуски, а вещи вывалил на топчан. Палыч когда вошел, удивился:
- Ого! Ну, ты и привез!
- Ерунда! Жизнь дороже стоит!
Палыч достал стаканы, бросил на стол несколько штук воблы.
- Сейчас печку затоплю, и начнем. Разливай пока.
Железная печка быстро разогрелась, в домике стало тепло.
- Давай, что ли, Палыч, по первой, за тебя!
- Погоди. Дай поесть сперва немного из твоих подношений. На этой неделе от ментов житья не было. Гоняли меня от метро, не давали рыбу продавать. Даже хлеба не на что было купить. На одной вобле жил. Изголодался… Ну, вот, червячка заморил. За меня, говоришь, пьем? Ну, давай!
Вадим снова налил.
- Ты не части. Или торопишься?
- Да нет, не тороплюсь.
- Тогда давай посидим по-человечески. Мне редко такая закуска перепадает.
Наевшись, Палыч взял стакан.
- Теперь можно и на это нажать. Забыл, как тебя зовут?
- Вадимом.
- Ах, да, Вадимом. Хороший ты парень, Вадим. Добро помнишь. Давай теперь за тебя выпьем.
***
После того, как они допили первую бутылку, Палыч размяк и расположился к разговору.
- Ты, Вадик, где работаешь?
- В одной фирме.
- Коммерция?
- Всего понемногу.
- Понятно... Женат?
- Нет.
- И правильно. Пока молодой, не спеши.
- А ты?
- Был. Все было – и семья, и работа. Было, да сплыло!
- Как так?
- Да так. Ты думаешь, я кто по специальности?
- Не знаю.
- Отгадай.
- Рабочий?
Палыч засмеялся.
- Нет, брат. К рабочему классу не имел чести принадлежать. Я – физик-ядерщик. Закончил МИФИ. Четырнадцать лет проработал в Арзамасе-17.
Вадим поразился:
- Вы – физик?
- Что