фантазии на бумагу. Не прошло и пяти минут, а она уже ему наскучила. Как, собственно, и самому автору этих строк уже наскучило писать об этой женщине, но это нужно было сделать, так как с ней нам и нашему герою предстоит ещё встретиться.
«Однако нудный ты писатель, наверное» — подумал Жека о Кате.
А когда Жека достал из бокового кармана сумки завёрнутый недоеденный чизбургер и его зубы начали расправу над ним, Катя скривилась и отвернулась в сторону от отвращения. Жека сосредоточено наморщил лоб, изучил чизбургер со всех сторон на наличие прилипших волос или стойкой плесени, которую, может быть, не приметил при покупке, но ничего похожего не обнаружил. Жека подумал, что возможно у него что-то не так с лицом, а зеркала у него, конечно же, нет, и тогда он решил использовать Катю как зеркало и спросил:
— У меня что-то с лицом?
Девушка вдруг растерялась, слегка вжала шею в плечи, глаза её расширились, а потом она снова нацепила на лицо кокетливую улыбку и с лёгким румянцем на щеке сказала:
— Извините, Евгений. Я не думала, что вы это заметили. С лицом всё хорошо, ну… кроме небольших ссадин и синяков, — ужимисто продолжила она, опасаясь обидеть или показаться не вежливой, — я обратила внимание, что вы кушаете покупную, быструю еду, фастфуд.
— Ну да. — Подтвердил Жека, ещё раз повертев перед носом чизбургер, незаметно принюхиваясь, чтобы окончательно убедиться, что с едой всё в порядке. — Её все кушают, когда приготовить не получается. А вы разве нет?
— Нет. У меня по этому поводу пунктик.
— Что у вас? — Переспросил Жека, а сам чуть было не рассмеялся от того, как артистично она произносит это слово.
— Пунктик. — Повторила Катя, не понимая Жекиного саркастического вопроса. — Я не могу кушать в общественных местах — барах, ресторанах, всяких там пиццериях.
— Это почему же? — Жека продолжал изображать хорошие манеры и делать вид, как будто ему интересны её тараканы.
— Ну, у меня что-то вроде фобии. Всё началось с того, что когда подавали блюдо в ресторане, я всё время представляла, как шеф-повар облизывает ложку или вилку, которыми орудует во время приготовления моего блюда. Я, значит, сижу за столиком жду покушать, а он там, на кухне за кулисами, облизывает ложку, а потом ею же накладывает мне салат, помешивает. Брр! Это омерзительно и негигиенично! А у вас, смотрю, вообще чизбургер, причём приготовленный вручную, а значит, кто-то держал его руками до вас. Сначала, я извиняюсь, держал свой писюн, а потом ваш чизбургер.
Жекино лицо рефлекторно дёрнулось на одну сторону от Катиных слов, потому что он тоже не робот и с воображением у него тоже всё в порядке. Катя тем временем продолжала мастер-класс по кибофобии с амилофобией и карнофобией вместе взятыми:
– Так вот. Потом я стала искать в еде волосы или ногти. А потом, когда нашла, совсем перестала посещать любые заведения, где кормят. Так я уже 7 лет не кушаю в общепитах и даже в гостях у знакомых.
— Да уж, — сказал Жека и демонстративно, дабы поглумиться над бедной девушкой, медленно и с причмоком откусил чизбургер. — Это, по меньшей мере, странновато, — добавил он, переваливая откушенное во рту с одной щеки за другую. — Я вам больше скажу. Есть такие повара, которые настолько не любят людей, что не постесняются и харкнуть в ваш салат.
— Фу-у! — Брезгливо перекосилось Катино лицо.
— Да-да, — намерено подливал Жека масло в её фобоэстетический огонёк. — Бывает и такое.
— А то, что я странная, мне говорили и такое. — Катя поспешила вернуться к воспеванию себя любимой, мол, эта странность некая её особенность, что, как будто, делает и всю Катю личностью с фишкой, а не простой бабой с фобиями и тараканами. — Я не обижаюсь. Вы не подумайте я не из тех, кто навязывает своё мнение. Вы, конечно, кушайте, раз вам нравится. Приятного аппетита!
— Спасибо. — Притворно улыбнулся Жека, что самому от себя приторно стало.
— Кстати, интересное тату у вас на ладони. — Заметила Катя и улыбнулась с каким-то странным выражением лица с поблёскивающим глазом, будто намекала на что-то.
— Ага. Спасибо ещё раз. — Сухощаво пропел Жека, сжимая ладонь и уходя от продолжения разговора. Он прекрасно знал, на что она намекает. Ведь молодые распущенные и зацикленные на нехватке секса девицы, завидев его тату, всегда понимали на вербальном уровне, что он вагинопоклонник, а значит, его можно использовать как секс раба. Но Катя не знала, что это всё для Жеки в прошлом. Сейчас его мало что интересовало в плотском плане, разве что только настоящая любовь до гробовой доски и путь по жизни рука об руку до конца.
Они замолчали на минутку, только было слышно Жекино чавканье. Он пожевал, настроил рецепторы на вкусе этой заокеанской снеди, пытаясь распробовать отличия от отечественной, подумал, а потом, продолжая изображать культурного человека, умеющего с азартом вести светскую беседу, хотя на самом деле таким никогда не был и уже давно хотел послать эту Катю к такой-то матери, но не стал хамить, а просто сдержанно с неприсущей ему вежливой формой сказал:
— А знаете, Катерина, я тут подумал. Да, иногда я ещё и думаю. – Пошутил Жека. – Хоть я и не такой брезгун, как вы, но в вашей фобии, всё же, есть доля правды. Я думаю, что в общепитах всё зависит ни сколько от статуса заведения, сколько от уровня культуры повара и от того, как люди относятся к своей работе.
— Ой, вы знаете, мне от этого, к сожалению, легче не станет. Хотя и в вашем замечании тоже есть доля правды. — Сказала Катя, закопошилась в своей сумочке, достала плоскую квадратную коробочку рубинового цвета с зеркальцем внутри и покрутила перед зеркальцем головой слева направо. — Подъезжаем, — добавила она.
Жека утопил взгляд в окно, разглядывая своё убежище на ближайшую неделю. Отель «Days Inn» выглядел, знаешь ли, совсем непримечательной, но довольно аккуратной трёхэтажкой. Прямоугольная коробка в тупике 153-ей улицы. Убогая и с виду дешёвая жёлто-синяя вывеска во лбу здания, похожая то ли на мультяшное солнце с частыми остроконечными лучами, то ли на ощетинившегося морского ежа или просто на чернобыльский апельсин с иголками. Такой себе невзрачный билд, будто отдел рекламы в этом отеле по блату возглавляет трёхлетний сыночек хозяина отеля и сам же малюет баннеры, сидя на американском горшке от «Джонсон и Джонсон». Напротив, за забором из сетки рабицы, паркинг, весь в желтизне школьных автобусов. Дальше поперёк улицы бетонные блоки, делающие, собственно, из 153-ей улицы тупик. За этими блоками слева всё тот же парк жёлтых автобусов, а справа ряд гаражных боксов с высокими воротами. Главный вход отеля накрыт тяжёлым бетонным козырьком, что подпёрт квадратными колоннами, у подножья которых стоят белые пузатые горшки с какой-то вечнозелёной порослью типа туи или карликовой ёлочки. Короче, америкосы тут особо не заморачивались, большего и ожидать не стоит от малоизвестной придорожной ночлежки, построенной за пределами помпезного и сверкающего Манхэттена по Жекиному мнению.
Тем не менее, внутри отель для Жекиного подобия вкуса «а-ля всё по хрен», оказался достаточно стильным и уютным. Всё намарафечено, аккуратно, помещения светлые из-за больших окон, санузел облеплен красивой плиткой, раковина и ванная с хорошими кранами, не то, что полусгнившие медные крючки в Жекиной вонючей хатынке. Бесспорно, эти полусгнившие, неприглядные крючки 40 лет простояли и ещё простоят с десяток, в отличие от этих америкосовских, блистающих хромом, что через два года менять, но зато выглядят крючки из меди совсем не комильфо. На первом этаже, конечно же, компьютеризированный ресепшн, украшенный такими славными улыбками двух молоденьких цыпочек, что не улыбнуться или, не дай бог, нахамить в ответ, станет стыднее, чем жидко обосраться на Красной площади на виду у многотысячного первомайского парада. Здесь же, напротив стойки администратора, мягкий уголок ожидания. Ещё глубже в первый этаж кафешка самообслуживания с кофемолками, кофеварками, электрочайниками, микроволновками, мультиваркой и прочими варками, засыпалками и пеновзбивалками, где пахнет молотым кофе и апельсиновым печеньем, а не тянет сквозняком из сортира. Заходи, жми кнопки на любом агрегате и наливай, сколько хочется и чего хочется, как шведский стол, только без салатов, канопе, мяса и первых блюд. Ну, и грех не упомянуть, приятный глазу современный, приближённый к минимализму интерьерчик главного холла, как впрочем, и всего отеля.
В отличие от Жекиной автобусной знакомой Катерины, привыкшей к заграничным приключениям и отельной жизни, для провинциала Жеки этот отель почти гостиница класса люкс «Карлайл», рекламу которой он краем глаза приметил ещё в аэропорту. И это он ещё не видел этот «Карлайл» вживую. Да, и вообще, по большому счёту, после, так называемой, жизни на заплесневелых съёмных тридцати квадратах, Жеке реально «а-ля по хрену» где ночевать. Потому, что, как ему казалось, хуже места, чем его тридцать квадратов, кроме общественной испражняловки или склепа, просто не найти. Да и то в склепе попросторнее будет и потолки повыше. Теперь Жеке стало понятно, почему государство не пускало большинство советских граждан за границу, чтоб те не узнали, что жить, оказывается, можно и лучше, и светлее, и комфортнее, и даже чуть-чуть с излишками.
Тут наш бедолага всё понял. Вселенная свела его с Катей, чтоб эта щекастая, брезгливая и параноидальная развратница помогла сказать на английском языке двум улыбающимся, но, как оказалось вблизи, не красивым прыщавым бюстам за стойкой, что для Жеки в этом отеле оплачен двухместный номер от имени Марии Андреевой.
После недолгого звукового и жестового участия в этом разговоре с короткими женскими взглядами в его сторону, Жека немного успокоился и, уставшим, тяжёлым шагом потопал в свой номер в правом крыле первого этажа. Что такого наплела Катя американским девчонкам-админам, что они так странновато поглядывали на него? Неясно. Неужели и на этих американочек его тату так действует? Может они тоже решили, что Жека поклонник женских писек? Судя по их похотливому взгляду, похоже, что Катя сказала, что он её любовник, который её обхаживает и трахает вдали от родной страны и мужа. Да это сейчас и не важно, как эти сучки с разных континентов хвастаются друг перед другом и чем, чтобы вызвать друг у друга эмоции и зависть. Ему, без преувеличений и этики, на них просто насрать и растереть лицом Обамы, что на админок, что на соотечественницу Катю. Пусть их хоть Кинг-Конг трахает всех разом, ему не интересно даже посмотреть на это. Важно, что он, наконец-то, несмотря на его наплевательское отношение к своей внешности, сможет хорошенько отмыться в отличной душевой, побриться и почистить зубы. Потом, жалея свою несчастную душонку, выжрать бутылку вискаря за счёт заведения в пригороде Нью-Йорка и на сутки впасть в алкогольное забвенье перед началом новых грехопадений, кои уготовила ему бездушная организация на чужом континенте, на брегах того самого, так называемого, на полях информационной войны загнивающего запада. Всё как в настоящем шпионским триллере, только спецэффекты слишком нервы попортили, а каждый глоток буржуйского бухла всё больше подогревает не желание жить дальше. Как бы ему
