Во взгляде администратора гостиницы не было ни агрессии, ни настороженности, только грустная усталость.
И малая толика профессионального отвращения к полночному клиенту.
- Форму регистрации заполнили?
Сатосов протянул листок, прошлифовав до гладкости зализанную тёмно-красную доску гостиничной стойки.
- Так-с…
Администратор поправил очки, постоянно сползающие на кончик носа под весом тяжёлых линз.
- Так-с, - ещё раз повторил он и для чего-то покрутил листок, словно надеялся обнаружить текст и на его оборотной стороне, хотя там была лишь совершенно пустая белая бумага безо всяких граф и учётных пунктов, так что и заполнять было решительно нечего, разве что сделать неформальную приписку с пожеланием всяческих благ тому, кто загнал полночного постояльца в эту чёртову гостиницу.
Но никаких приписок Сатосов не сделал, так что администратор, вглядевшись в пустоту оборотной стороны, снова повернул бумагу стороной лицевой, и пробубнив: «а теперь вот и мне нужно кое-что записать», достал блеснувший золотистым колпачком «Паркер» из нагрудного кармана пиджака.
- Вы, стало быть, нам на экзекуцию сюда прибыли?
- На казнь, - уточнил Сатосов.
Хотя, не будучи специалистом в подобного рода делах, решительно не понимал, чем же казнь отличается от экзекуции, но полагал с некоторой долей излишней самоуверенностью, что при экзекуции наказание может ограничиться лишь поркой или подвешиванием на дыбу, что совершенно не обязательно ведёт к погибели осуждённого, тогда как при казни необходимым условием успешного проведения процедуры является как раз эта самая погибель.
- На казнь, так на казнь, - охотно согласился администратор, не вступая в терминологический спор, и сделал пометку в журнале регистрации.
- И когда же она… хм…
Он откашлялся.
- …состоится?
- У меня до послезавтра бронирование, до первой половины дня, - подсказал Сатосов. – Это если и сегодняшний день считать…
И он кивнул на бронзовые настольные часы, стрелки которых показывали без десяти полночь.
- Я планировал часа на три раньше приехать, так чтобы и к ужину успеть. Но ведь пока до вашего городка от станции доберёшься… и подвозить ведь никто не хотел!
- Послезавтра,.. – задумчиво повторил за гостем администратор.
И со знанием дела уточнил:
- А завтра у вас, стало быть, встреч будет много? День насыщенный?
- А откуда знаете? – удивился Сатосов.
Администратора явно развеселили наивность гостя, и морщины на его лице на секунду разгладились от внезапной солнечной улыбки.
- Так вы не первый у нас по такому делу! В нашем городке Центр духовных скреп уже не первый год работает, так что научились гостей встречать. Часа за два до вас тоже гость приехал… Такая благородная по виду дама, а туда же – к нам попала...
Администратор хмыкнул и снова сделал пометку в журнале.
- Может, и пересечётесь завтра.
- А вы с какой целью моими завтрашними визитами интересуетесь? – с нарастающим раздражением спросил Сатосов.
Ему хотелось скорее в номер, принять душ и упасть в постель.
Дорога от Москвы до этой глухомани изрядно утомила, а тут ещё этот затянувшийся некстати разговор за стойкой с неумеренно любопытным портье.
В иной ситуации Сатосов, возможно, предпочёл бы прервать разговор, отменить бронирование и выйти вон…
Да хоть бы и в темноту осенней ночи!
Ему казалось, что в теперешнем крайне утомлённом состоянии он способен беспробудно проспать до утра и на парковой скамейке.
Но ему было предписано проживать до казни именно в этом отеле, и нарушение этого предписания неизбежно привело бы его в местную тюрьму, администраторы которой наверняка оказались бы куда любопытнее и проявили бы куда меньшую любезность, чем этот долговязый, морщинистый собеседник.
- С вполне определённой, - ответил хозяин стойки. – Мы же непременно питание гостей организовываем. Завтрак в номер и ужин. А обед, стало быть, вам ни к чему. Всё равно на встречах своих будете…
- Предусмотрительно, - отметил Сатосов.
И тут же с прежним недовольством уточнил:
- Питание, стало быть, только в номер? А если я в бар, к примеру, захочу выйти?
Администратор замотал головой.
- И не думайте! Для вашей же безопасности…
И с усталым вздохом пояснил:
- Не любит у нас народ оппозицию.
Выразительно провёл пальцем по шее.
- Ох, не любит!
Сатосов понимающе кивнул в ответ.
- Глубинный у нас народ, - добавил администратор, протягивая ключ.
- Двести пятый номер, второй этаж. Багаж большой?
- Сам донесу, - успокоил администратора Сатосов и, подхватив портфель, побрёл в сторону лестницы.
***
Номер оказался на удивление приличным.
Даже более чем приличным.
По провинциальным меркам это бы лайтовый полулюкс.
Синие обои с золотой вязью, тяжёлые серые шторы, перехваченные плетёными шнурами с бахромчатыми кистями, синий же, под цвет стен, ковролин на полу.
Пышная купеческая кровать, забранная карминовым покрывалом.
Купеческого же пошиба люстра, свисавшая на бронзовой цепи с потолка едва ли не на половину трёхметровой высоты комнаты, так что рослый Сатосов сразу примерился обходить её так, чтобы как-нибудь случайно не задеть радужно поблёскивающие и мелодично звенящие стразы-подвески нижнего ряда.
Мутно-тёмная панель телевизора, закреплённого на стене прямо напротив купеческого ложа, и уютно устроившийся в настенном держателе пульт дистанционного управления, провокаторски манящий понажимать на кнопки и посмотреть на запретные спутниковые каналы, которые (если верить найденному в верхнем ящике стола рекламному проспекту) транслировались по отельному каналу и лицезрение которых (непременно отмеченное бдительной администрацией) привело бы к отсрочке казни ввиду возбуждения нового уголовного дела, при том сделав последующую казнь куда более мучительной.
Рядом с рекламным проспектом нашлась и Библия.
Сатосов машинально взял её (нет, не в поисках утешения, а именно машинально, по инерции, бездумно, потому что совершенно не представлял, как ему провести остаток времени перед отходом к короткому и тревожному сну).
Скользнул глазами по обложке.
«Святоградская областная типография. Новое издание, одобрено центром духовных скреп и управлением СБ по городу Святограду и Святоградской области».
Всё с той же машинальностью Сатосов раскрыл книгу, не выбирая глав и страниц, скользнул глазами по тексту.
«…и возлюби Президента своего, ибо через него есть Царствие небесное…»
Задумчивость и оцепенение как рукой сняло.
Сатосов забросил книгу обратно в ящик стола и яростным толчком захлопнул его.
Секунд пять боролся с искушением дать коленом по серому дереву, но решил не причинять себе боли.
Вряд ли силу его удара почувствовали бы на себе работники Святоградской типографии и те, кто прислал им этот кощунственно маскирующийся под Святое писание текст, а передвигаться с распухшим коленом было бы очень больно и неудобно.
«Для кого я берегу своё тело?» спросил сам себя Сатосов и грустно усмехнулся.
«И для чего? Целым и невредимым лечь в могилу?»
Город смотрел на него сонными жёлтыми глазами сквозь тёмные оконные стёкла.
«Тяжело дышать. Будто я уже в могиле».
Телефон на столе залился тревожно-требовательной трелью.
«Администратор доложил… кому следует».
Диссидентский опыт не подвёл: на том конце линии оказался именно тот, кого Сатосов и ожидал услышать в столь поздний час.
- Оперативный дежурный управления СБ по городу Святограду и Святоградской области капитан Дерницын, - отчеканила трубка.
- Радость-то какая! – притворно разохался Сатосов. – А я вот всё гадаю: позвонят мне из вашей организации или нет. Не поверите ли, и спать не ложусь, и от аппарата не отхожу!
- Сатосов Валерьян Людвигович? – уточнила трубка.
- Разумеется, - подтвердил Сатосов. – Вы же не наобум звоните. Вам наверняка доложили о вселении.
- Вот вы, гражданин Сатосов, напрасно ёрничаете и браваду тут показываете, - мягко упрекнул его Дерницын. – Вам уж и приговор выписали, и в город наш направили на утилизацию…
- Экзекуцию! – недовольно поправил его Сатосов.
- …а вы всё ерепенитесь, характер показываете, - продолжал капитан. – На суде тоже характер показывали, потому вышку и получили.
- Дело моё читали? – уточнил Сатосов.
- Всё читали, - заверил его капитан. – И дело, и выписки с информационных сайтов. Вы у нас личность известная, журналист. Так что хорошо вас знаем, гражданин Сатосов, не сомневайтесь.
И тут же с ехидством добавил:
- Запад за вас горой был! Уж так извивались ваши дружки из западных изданий, так клеветой исходили на наш неподкупный и справедливый суд – а не вышло ничего из их усилий! И парламенты-то гейропские резолюции принимали, и толерасты правозащитные выли… А вы – всё равно у нас! Потому что, знаете ли, сколько верёвочке не виться…
- Вы позлорадствовать позвонили? – прервал торжествующего Дерницына разоблачённый справедливым судом диссидент. – Поехидничать вздумали?
Капитан сдержанно прошипел что-то невнятное, но очень грозное.
Чувствовалось, что ему очень хочется заехать кулаком в ухо этому прислужнику западных плутократий, но сделать это пока не представлялось возможным как из-за нахождения дерзкого оппозиционера вне зоны досягаемости кулака, так и из-за суровой необходимости соблюдать протокол общения с особо опасным осуждённым.
- Звоню по служебной необходимости, - отчеканил Дерницын. – Завтра ровно в десять утра вас ждут в городской администрации, в кабинете сто два. Получите инструкции от уполномоченного лица. На встрече будет присутствовать наш представитель, майор Звонарёв. Возможно, захочет допросить, так настоятельно советую отвечать честно и прямо. Быть строго десять, без опозданий. Опоздание или неявка считаются побегом…
- А ка накажите? – уточнил Сатосов. – Ещё раз в землю закопаете?
- Нет, - неожиданно перешёл на умильный тон Дерницын. – Заставим ещё немного пожить в России, но в таких условиях, что сами землекопов будете искать, чтобы они вас закопали.
- Никогда не сомневался в вашей доброте и отзывчивости, - резюмировал Сатосов.
Трубка ответила короткими гудками.
Сатосов положил её на рычаг телефона и подумал:
«А ведь всё за мой счёт: и дорога, и отель и даже этот гадкий разговор. Какая дьявольская ирония: сам оплачиваю свою гибель!»
Он открыл дверь и вышел на балкон.
Сырой ветер ударил в лицо и пахнуло болотной тиной.
«Сыро тут… сырость сплошная».
Достал сигарету и закурил, демонстративно сбрасывая пепел за перила балкона.
***
- А тут вот перед вами женщина была…
Яркие лучи лупили сквозь пыльные стёкла, заливая кабинет празднично-лимонным светом, казавшимся таким неуместным и нелепым в этой казённой, тоскливой, безрадостной обители.
Найти городскую администрацию было легче лёгкого: в холле отеля висела карта города (должно быть, специально вывешенная для таких бедолаг как он), здание (разумеется) было расположено на центральной площади, названной в честь Серафима Саровского, к которой прямиком от отеля вела улица имени Розалии Землячки.
После
|