Живым не дамся смерти. Глава 2

наручные часы после того, как они растерянно и ищуще послонялись вокруг автомобиля забрались в салон автомобиля, и Константин осветил их прежним, уже раз им применимым способом, через огонёк сигареты, таким образом он выразил своё недовольство происходящим. На что Илья ничего не ответил, предпочитая обождать, когда Константин сам всё объяснит.
– Он должен уже объявиться. – А вот и объяснение этому эмоциональному выходу Константина.
– Кто он? – всё же не удерживается Илья и спрашивает.
– Тот, кто должен пройти этот последний путь. – Опять иносказательно даёт ответ Константин.
И раз так, то Илья предложит другие варианты. – Может он передумал? – Константин бросает на Илью малопонятный взгляд из глубины своей темноты, освещаемой только огоньком сигареты и лунным светом немного, и говорит. – На пути предначертанности не действуют характеристики ума. Тут думай, не думай, а всё равно придёшь к назначенному пункту назначения.
– А кто же за всех решает? – спрашивает Илья. 
– Ты знаешь. – Уж очень самонадеянно, как на это смотрит Илья, заявляет за него Константин. И он готов с этим спорить. Но потом, так как Константин озвучивает желание чего-нибудь перекусить. – Что-то я проголодался. – И только это сказал Константин, как в голове Ильи проскочила мысль проверить слова Буцефала о закусочной на набережной.
– Я думаю, что на набережной точно найдётся чем заправиться. – Говорит Илья.
– Хочешь посмотреть, куда ведёт этот путь? – задаётся вопросом Константин, своеобразно поняв Илью. С чем тот не собирается спорить, соглашаясь.
– Тогда пойдём. – Говорит Константин. – К тому же посмотрим, что мы могли пропустить мимо себя и пройти мимо. – На этом разговоры заканчиваются, и они выходят из автомобиля, чтобы пройтись по прежнему маршруту. Но только в пространственной плоскости взгляда на него. Тогда как что касается всего остального – его наполнения людьми и событиями с ними связанными, то тут время внесло свои изменения в маршрут их следования. И первое изменение, какое они заметили, следуя по этому пути, проходя мимо мусорных баков, возле которых им встретился тот странный во многом незнакомец и брошенный судьбой и собой забулдыга, то это отсутствие обоих. И если насчёт странного незнакомца всё ясно – они видели, как он ушёл, – то вот насчёт забулдыги, кто не подавал признаки деятельной жизни, не всё так ясно и возникли вопросы. И куда же он отполз и как ему это удалось?
Но это вопросы не такой уж важности, чтобы на них останавливаться и тем более зацикливаться, и Константин с Ильёй как шли, так и продолжили идти своим ровным ходом. При этом Илью стало одолевать некоторое волнение при приближении к тому месту, где они столкнулись с громилой и его жертвой, молодой девушкой (насчёт разборок тех людей, ему было по барабану).
Ну и как вскоре, а точней, при подходе к тому самому проулку выясняется, то Илья не зря волновался и в нём присутствует то интуитивное начало, которое позволяет предвидеть или предположить нечто такое, что может случится. В общем, по выходу из-за угла дома, от которого раскрывается внутреннее дворовое пространство этого переулка, где они как раз и натолкнулись на громилу с его жертвой, они обнаруживают на том самом месте (они сразу бросили свои взгляды туда), где стоял громила, нет, не пустое место, а там на грязной мостовой лежит какая-то крупная сваленность чего-то, при таком освещении никак не получающая для себя ясного оформления.
– Это что? – во все глаза вглядываясь в эту бесформенную кучу каких-то или чьих-то обстоятельств реализуемости себя, задаётся вопросом Илья.
– Если что, то предположу, что это результат прохода здесь нашего объекта. Всё-таки мы его пропустили. – Сделал оговорку Константин. – А если кто, то это, скорей всего, наш громила.
– Вот как!  – чуть не присвистнул Илья, теперь высмотрев в этой бесформенной груде массива отдалённо напоминающие громилу черты своего физического выражения, как-то уж очень быстро и неожиданно для себя переклассифицировавшегося в эту бесформенную массу. Наверное, его об этом очень-очень, и так неожиданно для него и убедительно попросили хуком в подбородок, что он, отзвенев скрежетом в зубах и поехав крышей, когда потерял в одно ударное мгновение все свои ориентиры в пространстве, как подкошенный с брыкнул со своих ног.
И вот какая неудача для него. Он не сразу рухнул на мостовую, а его, а точнее его затылок, на этом пути встретила не как-то вдруг, а там всегда находилась стена дома, и она не прошла мимо него настолько жёстко, что он, получив с её стороны другой ударный заряд встречи, уже окончательно в голове помутился мыслями и сознанием, и по ней уже стёк в эту бесформенную массу.
Ну а кто содействовал всему этому злоключению и итоговому результату, то тут у Ильи нет особых разночтений с Константином, всё уже заранее предсказавший насчёт пути некоего объекта своего права на всё в этой части жизни, кто обязательно сюда заглянет, чтобы найти для себя ответы на те вопросы, решения на которые он в себе всё раненьшнее время сдерживал найти. А вот сегодня и сейчас он решил не давать жизни течь самотёком, а он собрался внести в неё свою чёткость и ясность. Которая сравни неминуемому возмездию тем и тому, кто всего этого заслужил и заслуживает. И Илья даже в себе почувствовал некоторую симпатию к этому типу, чьи поступки и намерения к ним приводящие, соответствуют и его взглядам на жизнь и справедливость, как бы она не субъективно с его стороны не смотрелась.
– Я же говорил, что он найдёт лёгкое решение стоящих перед ним вопросов. – Говорит Константин.
– И что будем делать? – спрашивает Илья.
– А вот теперь нам точно надо поспешать. – Говорит Константин. – Если это наш объект, то он уже очень близко находится к своему финишу. Это где-то на набережной. – И на этом Константин ставит точку в разборе местной реальности, выдвигаясь в сторону набережной. А Илье только остаётся, как за ним следовать и не задавать вопросы насчёт того, что прямо в лице Константина напрашивается спросить. А между тем у Ильи есть масса не только сейчас, но и прежде возникших, и неразрешённых вопросов. Например, уже в нём всё назрело знать, кого всё-таки они здесь караулят? И это нужно знать Илье не из одного чистого любопытства. А этого требует элементарная безопасность, которой может угрожать встреча с этим объектом их ожидания, кто, судя по тому, что из себя сейчас представляет громила, крайне силён и опасен.
А из этого вопроса и ответа на него вытекают и другие вопросы не менее важного для Ильи характера. Что им придётся делать, если они вдруг всё-таки наткнутся на этого опасного типа и вообще, как Константин собирается его узнавать? Исходя из каких данностей и характеристик? А это уже наводит Илью на мысль о том, что Константин, если не скрывает от него нечто такое, что ему позволяет ориентироваться в поиске этого объекта ожидания, то он придерживает эту информацию про себя. А вот для чего, то тут вопрос очень широко представлен вариантами на него ответов.
И за всеми этими мыслями Илья не сразу замечает их выход на самую последнюю финишную прямую в этой дислокации задворок человеческого нахождения, прямо упирающуюся в набережную, своим ярким и живым контрастом чуть ли не сбивающей со своего ровного хода и мысли выходящих из этого зауличного плена Константина и Илью. Что сравни тому, когда ты после крепкого зажмуривания глаз их резко открываешь и …сразу ничего вокруг себя не можешь видеть из-за бьющего со всех сторон яркого и объёмного света окружающего мира.
И Илье с Константином, оказавшимся так неожиданно для себя резко и непредсказуемо почему-то на этом переходе из одной реальности в другую, пришлось на месте остановиться, чтобы уравновесить себя и дать своему зрению акклиматизироваться к новому объективизму реальности. Которая имея в себе большую насыщенность и объёмность информационного фона, звукового и визуального наполнения, и всё это подаётся в куда большей динамике, чем там, откуда они вышли, собой со всех сторон начала обхватывать Илью и Константина, впитывая их в свою среду реальности.
И Илья не смог удержаться от того, чтобы не выразить вслух свои эмоции. – А здесь жизнь бьёт ключом. – Говорит Илья, с долей восхищения разглядывая набережную, со своим каждодневным вечерним компонентом, праздно прогуливающейся публикой, вышедшей подышать свежим воздухом и просто прогуляться.
– Да, – соглашается Константин с Ильёй, но со своей точки зрения, – всё так. Но только по другому и другим ключом. – Илья вопросительно смотрит на Константина и тот, обнаружив в Илье не полное понимание его слов, поясняет себя. – Там, – кивая назад, говорит Константин, – жизнь бьёт, как правило, гаечным ключом и в затылок. – Здесь Константин делает паузу, и значит, чтобы у Ильи больше не возникло к нему вопросов, делает ещё одно уточнение. – Если что, то это была метафора.
И у Ильи больше не возникло к Константину вопросов, правда, по другим причинам. Ему в нос вдруг ударил запах и вкус только что приготовленного блюда на угле, усиленного глюконатом натрия, нахождением на свежем воздухе проголодавшегося человека и другими механизмами маркетинговых манипуляций. А это не просто наводит Илью на определённую мысль, – здесь где-то рядом находится та сама закусочная, на которую указывал Буцефал («Подтверждаю, сам видишь, я человек слова, – в голове Ильи доносятся отголоски слов Буцефала»), – а ему прямо в нос тычут этой действительностью.
И Илья, повернув голову в сторону наполняющих его новыми смыслами и желаниями ароматов, теперь точно идентифицирует находящийся в нескольких десятков шагов от себя небольшое зданьице. Это и есть та самая закусочная, если не на колёсах, то не настолько капитального строения, чтобы быть здесь навсегда.
– А вот и закусочная. – Говорит Илья, переводя внимание Константина на это временное зданьице, сколоченное из щитов, прикрывающих зад и боковые стены этой закусочной, а его фасад отдан под витрины из стекла, чтобы праздно шатающийся прохожий сбивался со своего прямого пути не только одними возбуждающими аппетит ароматами, но и визуальная картинка местных блюд, имея своё знаковое слово и значение, его напрягала.
И праздно шатающийся прохожий, сперва значит отвлечённый этими ароматами от своих серьёзных дел, которыми посвящены все его мысли и предполагаемые ими сюжеты расправы над некоторыми непривлекательными для себя лицами, – как бы прищучить эту ошибку природы, Валериана Карловича, падлы, – переводит своё внимание на витрины этой забегаловки, как между собой и про себя то-ж, величают вот такие уличные заведения все эти люди с улицы, и там он уже подпадает под власть своих зрительных рецепторов и рефлексов, при виде всего того, что из себя источает саму вредность и удовлетворение запретным плодом, который в себе несёт всякая не полезность.
– Предлагаешь, заглянуть. – Говорит Константин.
– Не только.  – Отвечает Илья.
– Тогда твоё предложение принимается. – Отвечает Константин, выдвигаясь в сторону закусочной, насчёт которой не соврал Буцефал. А вот для каких целей он был правдив с Ильёй и чего он добивался, то ответ на этот