Живым не дамся смерти. Глава 2

невозможного, не считающегося с этой реальностью человека, киллера, озвучивает свои ответы на волнующие сейчас вопросы Константин, вполне может быть, что киллер по чужому призванию и зову. – И всё это им решается через призму былого опыта и отпечатков памяти, играющей экзинциальную роль для человека, вступившего на этот свой последний, финишный путь. С выходом к итоговой точке невозврата – набережную. В нашем случае этот путь идёт через эту подворотню жизни, для вступившего на него человека представляющую изломы памяти и мысли, которые и привели его в итоге к этому окончательному решению на свой счёт.
И вот тут-то происходит в некотором роде удивительное событие, Илья берёт слово. – Может пройдёмся по этому пути. Наглядней посмотреть, будет убедительней.
Константин со своей стороны не стал показывать, что он заинтригован таким самостоятельным поведением Ильи, надумавшим тут себе быть не пассажиром, а капитаном, плюс он не стал задаваться вопросом: «А убедительней насчёт чего?», а он многозначительно посмотрел в лежащую прямо за лобовым окном местность, затем задрав рукам пиджака, посмотрел на часы, освещённые огоньком сигареты, и …почему бы и нет, раз для этого есть время.
– Давай, пройдёмся, – говорит Константин, – как говоришь, наглядно посмотрим на то, что из себя представляет последний путь для кого-то. – А вот это уже интересно и даёт для Ильи, не то что бы подсказки, а скажем так, свои сюжетные линии, логические предположения насчёт не случайности их здесь нахождения, раз Константин делает вот такие завуалированные уточнения. Они определённо и даже целенаправленно по чью-то душу здесь находятся, а не чисто случайно. И на это так же указывает сверка времени Константином, имеющего на чей-то счёт эксклюзивную информацию. И только одно совсем не ясно для Ильи – это с какой целью они выжидают этот объект дальнейших, одному только Константину известных на его счёт действий. И варианты, приходящие на ум Илье, не просто его тревожат, а ему как-то вообще не улыбается быть соучастником того преступления, которое, всяко может быть, задумал Константин.
Но упираться уже поздно и не получится, как это всё видит Илья, наблюдая за выходом из салона автомобиля Константина, с удивлением на него и на его бездействие посмотревшего, вслед заметив ему о том, что это он выступил инициатором прогуляться и тогда чего сидим.
– Ах, да! – как бы спохватывается на своём раздумье Илья, выходя из автомобиля. Который он обходит, чтобы подойти к Константину, где он его и спрашивает. – И куда пойдём?
Константин смотрит в сторону лежащего к набережной пути, и указывая туда, говорит. – На свет путеводной звезды пилигримов последнего пути. – После этого художественного описания этой замызганной изнанки жизни, самой обычной для вот таких малопривлекательных мест сбора городских кварталов, до которых редко доходят руки коммунальных служб, и администрация города непонятно куда смотрит, часто себе задаются такими вопросами вдруг оказавшиеся в этих каменных джунглях люди, иногда переступая, а иногда перепрыгивая через стоки отбросов и мусора, а бывает и через залежавшегося в этой канаве жизни затрапезного человека со сложностями своего бытового обеспечения, а сперва, конечно, со своим инфантилизмом, на котором строится и крепится вся его конституция жизни, – все мне должны и точка, – Константин было выдвинулся навстречу к ознакомлению этой финишной прямой, и... он уже сделал один шаг, как на этом месте наткнулся на нечто очень для себя важное, что и заставило его остановиться и обернуться к Илье.
– Я может и слишком сгустил краски, обрисовав мир вокруг с позиции прицела снайперской винтовки и фокуса мировоззрения киллера, поставив нас на его зрительное место и объективность его восприятия мира и внимания к округе, но так уж нужно. – Обращается с этим заявлением к Илье Константин. – Такой закамуфлированный под одну из ипостасей человеческого личностного представления подход к нашему делу, позволяет как следует сосредоточиться и поднять своё внимание на необходимый уровень. Теперь ты, находясь в обострённом твоим новым положением состоянии, не пропустишь мимо себя и самой мелкой детали из мира вокруг, которая только с виду несущественная и мелкая, тогда как мелочей в нашей жизни и тем более в мысленной реальности не бывает. Тебе всё понятно? – вопросом к Илье резюмирует своё пояснение происходящего Константин.
– Мне ближе терминатор. – Отвечает Илья, своим ответом не сразу поймёшь, чего решил добиться, и если указать Константину на то, что и у него есть личное мнение и взгляды, то сейчас это не совсем ко времени.
– Терминатор. – Задумчиво повторил Константин. – Да, между киллером и терминатором есть точки соприкосновения, но разница между ними всё-таки огромная. Тот и тот несут и сеют смерть, при этом терминатор всё это проделывает больше результативней. Но при этом киллер полностью несёт на себе ответственность за результат своей деятельности, где смерть, заводчица душ, есть порождение одной с человеком системной мысли, она как передаточное звено встроена в систему жизненного пространства, со своими переходными периодами от рождения  к смерти, от смерти к новой жизни, тогда как терминатор есть порождение рук человека, он ни за что не отвечает и он по сути есть передаточное звено между заказчиком и им заказанным объектом. Но перед нами не стоит задача итогового результата. Мы ведём по своему последнему пути объект слежения, чтобы в итоге прийти к апелляционному результату этого пути. – И на этом как бы всё.
А вот теперь предварительные разговоры закончены и можно дальше выдвигаться. Куда вслед за Константином пошёл и Илья, смотря на встречаемый мир, конечно, не в цифровом оформлении шлема терминатора, но острота его сейчас зрения, с фокусированная прицелом киллера, в чьём ментальном образе он сильно внушаемый словами Константина оказался, позволяла ему видеть и замечать многое из того, что он ранее и не заметил бы. К примеру, плотность и твёрдость поверхности земли, на которую он сейчас вступал, и сам того от себя не ожидая, выразил этим фактом не слишком большое довольство. – Слишком много шума издаёт мой шаг. – Вот с такой фокусированной позиции смотрел на свой ход Илья. И что будет дальше, то ему самому становится в край интересно. Правда, в случае встречи с девушками, он в некотором роде опасается этой встречи, очень сильно подозревая себя в том, что он обратит в них внимание совсем не на то, на что обращал всегда и ранее внимание.
Раньше-то он, простой молодой человек с улицы и сама беспечность, сильно обращал внимание на внешнюю представительность в девушках, кого он видел такими, какими они представлялись и хотели вот такими, какими ты из видишь в мечтах быть. А вот теперь, когда в твоей голове всего столько накручено и внушено Константином, как оказывается большим мастером и специалистом по нейронной психологии, кто за раз тебя мысленно хоть под кого переформатирует, он сильно опасается того, что он только примет во внимание внешние данные встреченных девушек, а так-то в основном будет их мыслительную деятельность считывать, по своему, а если верней, по внушённому ему Константином опыту зная, что в голове даже самой обычной девушки столько всего наложено без какого-либо порядка, что не приведи господь этот мир хаоса в порядок, как бы сказал тот киллер, чьи основы мироздания заложил в Илью Константин путём нейролингвистической обработки сознания.
– Мол, я ставлю эту в тебе установку для дела. А как только всё как надо сложится и выйдет, то я по щелчку пальцев, плюс тотемное слово, и ты опять будешь самим собой, без всех этих бзиков чужого мировоззрения и взгляда на вещи недавно совсем убиенного киллера Буцефала. Ну а что это за конь был такой, то лучше не знать и не спрашивать. – Вот так умело и ловко приводил в готовность Илью Константин, собираясь на это совсем новое дело, которое к ним поступило по всё тем же закрытым каналам связи – через отправку корреспонденции курьером. 
И как буквально скоро выясняется, то если ты вступил на чужой путь, хотя бы в качестве ознакомления, то тебе он не только не покажется не привлекательным почти что сразу, а он такой и есть, местами заковырист и сложный, и что главное, то не совсем понятный. – Что спрашивается, заставляет человека выбирать для себя вот такие пути и дороги? – задаётся этим вопросом Илья спустя некоторое время, которое ознаменовалось тем, что он вступил не в самое подходящее для вступления туда ногой место, в результате чего он чуть не споткнулся и ему в нос ударил резко неприятный запах, вызванный тем, что Илья растормошил чей-то выход жизнедеятельности, которым человек делится с окружающим миром где-нибудь на задворках жизни.
– Чаще всего предопределённость его жизненного пути, ещё называемой нуждой. – Даёт свой ответ на этот вопрос Ильи Константин, остановившись на безопасном от Ильи расстоянии, пока он свои ботинки, хорошо, что без шнурков, обтирает об какую-то не менее чистую, но с другим резким посылом в мир тряпку, валяющуюся здесь без видимых для её здесь появления причин и объяснений.  – А между тем, путь и дорога не совсем одно и тоже. Хотя они и заключают в себя схожие смысловые намерения. – Делает добавление Константин. – Вот твой путь на эту дорогу лежит через вступление в говно, тогда как мой путь определён в качестве наблюдателя и стороннего свидетеля. – Сказал, как катком проехался по Илье Константин и, не давая ему возможность возразить: «Не я выбирал этот путь, а от такой случайности никто не застрахован», («Но только не я», – так бы, наверное, ответил Константин), выдвигается дальше, по направлению вдалеке пробивающейся через углы строений зданий набережной. Где эта впереди лежащая дорога, в себя включающая свои пути для каждого идущего по этой дороге человека, – для кого-то это будет скользкая путь-дорожка, для кого-то извилистый путь, ну а для кого и самый зловещий вариант: кровавый путь, – много чего неизведанного и потаённого предполагала и несла.
И со всем этим предстояло сейчас познакомиться в первую очередь Илье, выступившим зачинщиком этой экскурсии по подворотням жизни, как будто он не знает, что там как правило ждёт заплутавшего сперва в себе человека, которого и приводят в итоге сюда его заблудшие мысли, и тогда спрашивается: Какого тогда так нервничать и корить в своих авантюрных желаниях Константина, кто всего лишь выступает проводником этих твоих потребностей пощекотать себе нервы?
И не прошли они одно грязно-серое здание, которыми по сторонам ограждён этот путь жизненных задворок, хотя всё же и как раз прошли, как сразу за ним, в глубине проулка, который перерезает этот путь пути Ильи и Константина, заводя собой в задний двор рядом стоящих зданий, как вот оно(!), первый характерный для местного ореола обстоятельности распределения жизненных благ излом жизни. А именно противостояние и противоборство двух разных точек зрений на нечто такое, что эти представители различных жизненных позиций не поделили между собой.
А так как в этих местах и местностях, всё больше безлюдных, действует только один