Век прожить - не поле перейти (глава XXVI)

шеей. Степан сразу догадался, кто он такой. Лаврский, друг Михи, был адвокатом. Жил в русской деревне Сала, в трех верстах от Яниша.  Его появлению в волостной конторе Степан не придал значения. Только приблизившись к раскрытой двери конторы, он невольно остановился. Его заинтересовала беседа между старшиной, нарядно одетым мужчиной средних лет и Лаврским. Первым старшина поздоровался с адвокатом.
— Здравствуйте, Константин Сергеевич!
— Здравствуйте, почтенный Афанасий Николаевич! - пожал руку старшине Лаврский, - я не опоздал?
— Нет, нет. Вы, как всегда, прибыли во время. А вот ответчика пока нет.
Лаврский протянул руку незнакомцу.
— Как здоровье, Эпифан Миронович?
— Нормально, Константин Сергеевич!
— Как вы себя чувствуете после вчерашнего?
— По правде сказать, до сих пор не приду в себя. Пиво было бы слишком могучим.
— Да … Когда Лукерья Семеновна была моложе, она не могла делать такое вкусное и могучее пиво. Чтобы прийти в себя, нужно ещё выпить по чаше славного пива. Михаил Петрович сказал, что сегодня он снова ждет вас к себе.
— Вы были у него?
— Я сейчас оттуда.
— Здоровье как у него?
— Как всегда, крепкое… И он ждет, что дело будет решено быстрее.
— Ему нечего беспокоиться. Я рад, что смог принести ему хоть немного пользы со своей стороны.
Степану почему-то казалось, что эти люди говорят о нем. Он ждал, что они будут говорить дальше, чтобы до конца понять это.
Лаврский вынул из кармана часы:
— Ответчик очень опаздывает!
— Если подумать, то мы имеем право возмущаться. Наглый чуваш заставляет себя ждать. Как это терпеть?  - начал нервничать старшина. Он случайно обернулся к двери и заметил Степана.
— Тебе чего?
Степан растерялся от неожиданного приветствия.
— Мне ничего не надо … Староста мне сказал к тебе подойти…
— Из какой деревни?
— Из Яниша.
— Как твоя фамилия?
— Иванов.
— Имя?
— Степан.
— Почему опаздываешь?! - закричал старшина. Степан расстроился, что самый главный волостной начальник начал беспричинно ругаться.
— Я не опоздал, — повысил он голос, — я давно пришел. Пришел, а вас нет. Сходил пока на Волгу.
— Как ты смеешь бессовестно врать при таких людях! - сердито крикнул старшина. Мы ждем тебя более часа. Нет, берёзовых прутьев мало тебе попало… Надо было еще больше прижечь тебя. Тогда вразумился бы, догадался бы, как вести себя при больших людях.
У Степана тоже разгоралась злоба. На языке вертелись злые слова.
Старшина повернулся к незнакомцу.
— Господин земский начальник, это крестьянин, которого вы ждете.
— Ладно, взялись за дело. Вызовите дьяка!
— Сейчас позову, господин земский начальник!  - наклонив голову, старшина прошел в другую комнату.
         «… Земский начальник …», - испуганно подумал Степан. Он давно слышал, что в уезде есть такой большой начальник, который может судить человека и даже простить его. В памяти у Степана осталось только простительное право земского начальника. Как и все чуваши, Степан думал, что чем выше стоят судьи, тем они добрее, тем больше они думают, тем правильнее и справедливее решают любые дела. О царе и говорить не стоило. Его крестьяне почитали, как бога на земле. На земле все люди называли себя его детьми. Верили, что перед царем и богач, и бедняк равны. Говорили, что беда крестьян в том, что царь не знает, как буйствуют местные чиновники и такие негодные богачи, как Миха. Степан всегда смотрел на фотографию царя, висевшую на стене в передней избе дружелюбно и любовно: «… Если бы царь узнал, как угнетают народ Миха и староста, то должным образом осудил бы их! Но где же ему знать, кто чем занимается в Поволжской волости? Чувашский крестьянин никогда не пишет жалобы и не знает дорогу к царю». Вдруг Степану пришла в голову другая мысль. «… Если путь, ведущий к царю, чувашский крестьянин не знает, то земский начальник сможет узнать. Если царю скажут, сколько крови Миха у народа выпил, то Михе придётся обуздать свой аппетит. Тогда будет легче жить крестьянам из Яниша».
Из соседней комнаты вернулся старшина.
— Господин земский начальник, дьяк сейчас придет! - заискивающим голосом объявил он. — Иванов, садись туда! — приказал он, указывая на скамейку перед столом.
Степан молча сел на скамейку. Улитин достал чернила и бумагу. Лаврский разместился за отдельным столом и выложил из портфеля бумаги. Наконец уселся за стол и Бернадский.
— Иванов!
— Я, — сказал Степан, сидя.
— Встать на ноги! - громко закричал старшина, - с тобой разговаривает господин земский начальник!
Степан с грохотом вскочил.
Бернадский продолжал:
— Ты признаешь, что должен Михаилу Янашову?
«Вот почему меня вызвали …», - пролетела мысль в голове у Степана.
Степан не сразу ответил, и опять раздался голос старшины:
— Ты что, глухой? Тебя спрашивают!
— Признаю, — сказал Степан, очнувшись.
— Сколько ты должен?
— Двадцать пять рублей, - не раздумывая, ответил Степан.
— Так, — насмешливо взглянул Бернадский на Степана. —А за коня кто заплатит?.. А кто разбил ворота, сени, окна? И собаку ты не убил?..
Степан, помня, что большие начальники должны быть добрыми, решил признать всё: — И это признаю, ваше благородие.
- Если признаешь, то заслуживаешь похвалы …
Степан осмелел, понимая его слова по-своему.
- Я не виноват в этих делах. Мне пришлось поневоле …
- Интересно! - послышался отвратительный голос Лаврского.
- Действительно, интересно!
Бернадский приготовился внимательно слушать о неизвестных ему событиях, касающихся Михи.
- Расскажи, почему ты убил коня и собаку Янашова? Зачем ворота, сени, окна разбил?
На слова Бернадского Степан ответил коротко:
- Господи помилуй, ваше благородие, я прожил в природе больше сорока лет и ни с кем не ссорился. Со всеми жил в мире …
- Не надо рассказывать, как ты живешь!  - громко проговорил Бернадский.
- Расскажи нам, как ты нечаянно убил коня Янашова и разбил его дом!
- Ваше благородие, Янашов разбойник! - проговорил Степан неуверенно.
Бернадский вскочил, как ошпаренный: - Чтооооо?!
Лаврский протянул длинную шею через стол:
- Господин земский начальник, протестую!
- Ты с ума сошел? - раздался гневный голос старшины.
Крики уважаемых людей не долетели до ушей Степана. Он упрямо повторил:
- Янашов хотел меня конем затоптать! Филька у меня две лошади украл, корову и телушку убил … Я ему за это …
- Остановись! - Бернадский вытаращил глаза и ударил кулаком по столу.
- Замолчи! Я тебе слова не даю!
- Протестую! Этот человек принес неслыханное оскорбление уважаемому хозяину. Протестую!
Старшина тоже не хотел отставать от других:
- Как ты смеешь, подлец! Или захотел в холодную?
Степан замолчал. Не от угрожающего крика судей, а от того, что мысли перепутались.
Лаврский и старшина перестали кричать. Прозвучал только голос Бернадского:
- Негодяй! Поносишь самого доброго и уважаемого хозяина в уезде. Если бы на его месте был другой, тебя бы давно отправили в Сибирь! И это только из-за нанесенных повреждений!
«… Лучше на каторге, чем здесь», — с горечью подумал Степан.
Бернадский, думая, что напугал его достаточно, заговорил более спокойно:
- В последний раз спрашиваю, признаешь ты долги Янашову или отказываешься?
Степан убедился, что Бернадский « добрый начальник»:
- Я уже сказал, что хочу сказать. Другого слова у меня нет.
Бернадский дал слово адвокату.
- Господин земский начальник, вытягивая шею через стол, заговорил Лаврский. - Ответчик сам принял от Янашова двадцать пять рублей. Есть показания урядника, старосты о других долгах. Поэтому попрошу подтвердить необходимость взыскания с Иванова двухсот пятидесяти двух рублей. Прошу, если у Иванова нет денег - отнять у него два надела земли, недожатый хлеб, пять овец и все дворы!
Адвокат сел.
— Иванов, не прибавить ли тебе? - спросил Бернадский.
— Нет, - ответил Степан таким же незначительным голосом, как и прежде.
Бернадский и Улитин отправились в другую комнату. Прошло немного времени, и вернувшись оттуда, Бернадский зачитал краткий приговор.
         Степан понял, что от имени царя отберут у него землю, хлеб, овец и двор для Михи. Пусть земский начальник не имеет права решать такие дела. Темный чуваш не разбирался в этом. Он только умел возмущаться: «Господи, несправедливость, конца края которой нет, тянется во имя царя. Почему он позволяет им злоупотреблять властью? А если и он с ними в одной упряжке? .. Кому верить? Как жить?"
Эти мысли пугали Степана, как смерть. Торопился разогнать их. «Нет, нет, царь не виноват. Откуда он знает дела в Поволжье? Кто расскажет об этом. Россия велика, царь один. Недобрые люди нарочно делают зло, используя его имя."
          Степан шагал по дороге. Немного погодя, ему стало казаться, что в волостной конторе произошли какие-то непонятные события из-за того, что Миха всех ввел в заблуждение. Это немного успокоило его. Подойдя к полю, он увидел людей на жатве и забыл обо всем, что происходило в конторе. В конце концов, когда он добрался до дома, в голове остались только мечты о выходе на жатву.
Неподалеку от деревни повозка, запряженная рыжими лошадьми, пронесла облако пыли. Степан узнал на тарантасе Бернадского, Лаврского и старшину. «… Поехали к Михе пить мед». В его воображении предстали события в волостной конторе, страшные, как черное грозовое облако. Вспомнил, что больная ждет от него благой вести, и вся душа его погрузилась в тоску. «Господи боже мой, что будет с ней, если узнает истину … Эта дурная весть убьет. Нет, нет, правду рассказывать нельзя. Если хотят уничтожить, то не завтра же. До этого жена успеет выздороветь». С этими мыслями Степан вернулся домой.
       Едва муж вошел в дом, Татьяна повернула к нему голову:
- Сходил?
- Сходил, Татьяна … - Степан старался держаться спокойно, насколько хватало сил.
- По какому делу вызвали?
- Из-за того же долга. Миха рассказал старшине.
Татьяна ужаснулась. Степан поспешила её утешить, что беспокоиться нечего.
- Старшина спросил, есть ли у меня долг, который я должен заплатить Михе?  Когда собираюсь расплатиться? И разговор кончился. Только зря время потратил. Ладно, это ничего … В полях было не так много людей. Тихонько догоню их.
Но трудно скрыть от человека, который всю жизнь прожил с тобой и с первого взгляда научился угадывать всё, что пытаешься утаить. Татьяна смотрела на Степана, слабея час от часа. Она чувствовала, что дело в волостной конторе было не такое простое.
- Степан, ты не сказал правды.
Неверие жены врезалось в доброе, никогда не лгавшее сердце Степана, как копьё. «Ладно, сегодня соврал. Вылечится, расскажу ей все, она простит».
- Господи помилуй, Татьяна, милая. Когда я тебе врал?.
Сердце у Татьяны сжалось. Она до сих пор не слышала, что муж говорит ложь. И все-таки не верилось до конца тому, что сегодня говорил муж …
- Так чего же ты от меня глаза прячешь? И голос дрожит.
- Ты ошибаешься, Татьяна… -  Степан старался быть убедительным. - Только нечестные люди прячут глаза. Я перед тобой чище солнца. Зря беспокоишься, моя милая. Ничего страшного не было. Зерно уберем, сынок вернется … Опять будем жить по-старому.
         Вдруг на улице послышался какой-то шум. Степан оторвался от разговора с женой, подошел к окну и увидел перед собой несколько пустых подвод. С передней телеги соскочили Огуречников и Мошков. Степан обессиленно