непонятные уху современного сапиенса фразы.
«Ну что это такое?» - брезгливо бурчал я, с видом строгого учителя просматривая очередной листок блокнота, где изящным в завитушках почерком, был начертан опус.
«Являешься ты мне с утра моя Аврора,
И озаряешь светом серый мир вокруг,
Твой стройный стан, очей больших озёра,
Сверкает перламутр в алых створках губ.
Тугим канатом, словно виноградной ло̀зой,
Ты мою руку крепко-крепко обвиваешь,
Игла в твоих перстах, как шип кровавой розы,
Поэта сердце, но не руку ей пронзаешь…»
«Хм…мм. Может быть в ваше время таким стишком было возможно разбить сердце прекрасной дамы, но сейчас этим можно разве что разрушить ей мозг. Во-первых: здесь много воздуха, неопределённости, робости какой-то. Всё слишком затянуто и двусмысленно. Мы живём в веке скоростей, где ценится каждая секунда. В этом веке никто не будет тратить время на расшифровку непонятных аббревиатур и желаний. Чувства выражаются прямо, а комплименты должны содержать конкретику.
«Стройный стан» это «Зачётная фигурка», про «перламутр» вообще непонятно, и розы эти с шипами до того избиты, что дальше некуда. Как вообще можно сравнивать современную девушку с цветком. Цветы это что-то безмолвное и безвольное, вот тигрица, пантера, кошечка на худой конец, это совсем другое дело».
Поэт оказался прилежным учеником и уже на следующее после первого урока утро, поразил меня выполненным домашним заданием.
«Ты хищною тигрицей когти выпускаешь,
Готова растерзать лежащего в пыли у твоих ног,
Но норов ты ягнёнка нежного не знаешь,
Он с жаждой ждёт, что в плоть вонзится милый коготок.
Зачётную фигурку томно вожделея,
Барашек блеет и мычит, лишь бы коснуться мог,
Мечтает перси хищницы он полные томленья,
Сдавить копытцами, чтоб брызнул с них смородиновый сок».
- Ну вот, можешь ведь, когда захочешь! - похвалил я Поэта. - Вроде и формы красивые сохранил и конкретики добавил. По крайней мере, это уж точно не зашквар.
- Что такое зашквар? - спросил млеющий от похвалы современного ценителя поэзии Саша.
- Ну-у…это…как бы тебе объяснить на твоём языке. «Зашквар» это что-то несовременное, обыденное, то, что никого не тронет, на чём не схватишь хайп.
- Что такое хайп? - Поэт цеплялся за непонятные слова, как маленький ребёнок, который только учится говорить.
Я глубоко вздохнул, понимая, что наше обучение уходит в другую плоскость. Это уже особенный предмет, без которого, впрочем, в современном мире не обойтись. Азы маркетинга нужно знать всем, даже поэтам.
- Понимаешь, Саша, в наше время столько писателей и поэтов развелось, что просто плюнуть некуда. Пишут все кому не лень: государственные мужи, знаменитые личности, торговцы, спортсмены, воины и просто бездельники. Этих, кстати, сейчас пруд пруди. И двигает этой основной массой писак, отнюдь, не любовь к искусству. Таким образом люди зарабатывают на жизнь. Сейчас в большинстве случаев не нужно иметь издателей и редакторов, просто пишешь, что тебе в голову взбредёт и выкладываешь в сеть.
По вопросительному взгляду Поэта, я понял, что теперь придётся объяснять, что такое «Сеть».
- «Сеть», Саша, это такая штука…м-м-м…даже не штука. - Я копался в мозгах пытаясь подобрать наиболее подходящий образ и вот, кажется нашёл. - Представь себе море…нет, даже океан, огромный океан. Этот океан состоит из слов, картинок, и всякой там информации. В этот океан можно бросать, всё что угодно, как камушки в воду: свои соображения, мнения, портреты и даже движущиеся картинки (какие тебе Иосиф показывает), и увидеть это может любой из живущих на этой планете. Если кому-то понравилось, то, что ты делаешь…ну скажем стишок твой…он может заплатить за него копеечку.
- Копеечку?! - Поэт презрительно поморщился.
- Ну это я образно, чтобы ты понимал. Хотя… я бы и «копеечку» не стал недооценивать. Знаешь, сколько людей сейчас живёт в нашей стране? Сто шестьдесят миллионов. Две трети из них постоянно плавают в этом океане, выискивая то, что им по душе, будь то информация, какая-то покупка, или литературное произведение.
Теперь представь, что твой труд понравился хотя бы миллиону человек. Сколько копеечек ты получишь?
- Почему же одному миллиону, коли их столько? - прищурился Поэт.
- Вот здесь, Саша не обольщайся. Как бы ты ни был хорош, нужно чтобы твои труды увидели.
- Но ты же сам сказал, что каждый…
- Да…увидеть может каждый, но представь себе, что ты смотришь на поверхность огромного океана. Ты не можешь обозреть его весь. На что ты обратишь внимание, какая мизерная частичка этого целого привлечёт твой взор? В каждую единицу времени, ты можешь видеть, лишь микроскопическую его часть - маленькую букашечку из сотни миллиардов. Твоя букашечка может быть и уникальна, может она и не похожа на других, но чтобы это узнать, нужно её хотя бы заметить и разглядеть.
- И как сделать, чтобы эту мою букашечку заметили?
- Вот это правильный вопрос, Саша! Это главный вопрос, которым задаются все, и тут уж кто во что горазд. Внимание можно привлекать множеством способов. Самый простой - устроить скандал. Например, в твоё время были дуэли. Когда на дуэли дрался ты, об этом знал весь Свет Петербурга. Но это было потому, что ты уже был известным человеком, и знали тебя, как великого поэта. Сейчас мы будем идти от обратного. Допустим, что ты известен только тем, что ты скандалист, дуэлянт, балагур и пройдоха, каких мало. Ты мот мошенник, плут и горький пьяница. Ты прилюдно можешь оскорбить и унизить человека ни за что ни про что…но ты так же прилюдно можешь подлизать его чресла, если тебе так выгодно. Тебя ненавидят, но в тоже время тебя любят, за то, что ты ярок, за то, что выделяешься из общей массы, может яркими павлиньими оперениями, а может громким, но противным пением…
- Я знавал таких людей! - кивнул Саша, скрестив руки на груди. - В них присутствовали те черты, о которых вы изволите говорить. Это несомненно порочные люди. Часто они этого не осознавали, так как порок сидел глубоко в их сущности. Как бы то ни было, эти люди тщательно скрывали эти свои пороки и уж точно не выставляли их на показ. Как это можно, а главное - зачем?
- А как же букашечка? Ты про неё забыл? Если тебя будут видеть, пусть даже в неприглядном свете, тогда возможно бросят мимолётный взгляд и на твою букашечку. Вот здесь у неё есть все шансы показать себя.
- И какую же букашку может создать человек, увязнувший в пороках? Думаю, что такая букашка будет сильно смердить.
- Да…как правило это так…не букашка, а какашка…но таковы реалии этого мира. У известного человека, того, который выделяется, который заметен на поверхности океана, больше шансов продать свой продукт, каким бы он не был.
- Неужели в этой эпохе всего добиваются только люди греха, неужели нет ничего по настоящему красивого и великого? - Щёки расстроенного Поэта загорелись нервным румянцем.
- Я просто привёл тебе один из распространённых примеров. Конечно, пробиваются и талантливые люди, есть красивые и даже великие вещи. Только, наверное, как и в твою бытность, большинство таких талантов не сможет продемонстрировать своих букашек без посторонней помощи, или денег. Но ты, Саша, не унывай! - Я уже было хотел хлопнуть Поэта по плечу, но ограничился тем, что положил руку ему на запястье. - У тебя и в этом мире есть преимущество. По крайней мере, как минимум три человека знают, что ты великий русский поэт, и если всё сложится, как надо, мы найдём способ показать твоих букашек миру. Ты только твори этих своих букашек.
Глава 15. Реабилитация в глазах Поэта
Вопреки моим ожиданиям, новый стих Поэта, тронул Анечку гораздо меньше. Прочтя его, она пожала плечами и виновато улыбнулась:
- Те мне больше нравились…
Когда сестра покинула палату, Поэт адресовал мне гневный взгляд, в котором стоял вопрос: «Ну и кто здесь не понимает в поэзии?».
- Всё так и должно быть! - спешил я его успокоить.- Ей понравилось, по глазам было видно. Ей не просто понравилось - это её возбудило, поэтому она и растерялась. В этом стихе, в отличие от предыдущих, больше честности и откровения, поэтому ей было сложно ответить прямо, что, мол, вот оно…то что нужно…
Сашу не убедили мои доводы, и мой пылкий лепет таял под его укоряющим взглядом, пока вовсе не сошёл на нет.
После этого фиаско стало понятно, что ни о каком продолжении обучения не может быть и речи. В глазах Поэта я сильно потерял, как педагог. Мне нужно было срочно реабилитироваться, и я быстро придумал, как это сделать.
Этой же ночью, убедившись, что все уснули, я выбрался из палаты с помощью своей электронной отмычки; прокрался по длинному коридору мимо стеклянной будки, где мирно похрапывала дежурная сестра; выбрался на лестничный пролёт и, оставив тапочки на площадке, бесшумно поскакал вниз по ступенькам.
Для спуска на первый этаж, куда лежал мой путь, можно было воспользоваться лифтом, но я не стал этого делать, чтобы не поднимать лишний шум. За всё время спуска на подсвеченных синими лампами пролётах я не встретил ни одной души. Больница погрузилась в глубокий сон.
На первом этаже передо мной стояла более сложная задача. Мне нужно было преодолеть большой холл, где наверняка находилась охрана. Крадучись по стенке, я пробрался по узкому коридору до того места, где он переходил в широкое, освещённое как днём лобби. Прислушавшись и убедившись, что всё тихо, я выглянул из-за угла. Охранник в стеклянной будке, рядом с которой располагались турникеты, не спал. Судя по опущенной голове, он либо читал, либо залипал в телефоне. Пройти незамеченным в метре от бодрствующего полного сил мужика не представлялось возможным. Можно проползти снизу будки, в слепой зоне, а потом нырнуть под турникет, но впереди находилась входная дверь, преодолеть которую незаметно и бесшумно уж точно невозможно.
В метре от моей руки находилась рекламная стойка с буклетами. Белокурая красотка с очаровательной улыбкой, держащая между пальцев свечу от геморроя, томно подмигивала с доброй сотни глянцевых картинок. «Забудь про боль и жжение!» - гласил лозунг начертанный красным под обрезом пышной груди красавицы. Да уж…если такая девочка будет рядом, уж точно позабудешь про боль и жжение, и свеча окажется совершенно лишней.
Как профессионал, я быстро ориентируюсь в обстановке и умею делать так, чтобы находящиеся под рукой предметы становились полезным инструментом. Я качнул стойку так, чтобы она наклонилась, но упала не сразу, а повисела в балансе на пару секунд. Этих секунд мне хватило, чтобы сгруппироваться и со скоростью таракана проползти к будке охранника.
Бум-с! Стойка рухнула и красотка со свечой в руке размножилась, разлетаясь по полу. Охранник выполз из будки не сразу. Судя по мёртвой тишине, он замер в растерянности. Лишь через несколько секунд стул скрипнул, и я услышал, как в нескольких сантиметрах справа от меня скрипит открывающаяся дверь будки.
Сейчас он сделает пару шагов, и на несколько секунд всё его внимание будет устремлено на сотню рассыпанных по полу белозубых улыбок.
Раз…два…три!
Я пролетел под турникетом, подставил карточку к электронному замку, который тут же мягко щёлкнул. Взявшись за ручку, я обернулся, чтобы убедиться, что охранник всё ещё под чарами красотки, забывает про зуд и жжение. Всё
