Кофе
Поначалу я тащился от попсы и рока, затем перешел на соул и блюз, с блюза на джаз, с джаза на босса-нову [прим: стиль бразильской музыки], а с нее на танго. С танго я переключился на иную мировую музыку,североафриканскую и ближневосточную, а оттуда плавно перебрался на классику, и тут, почти естественным образом, из-за отсутствия голоса понял, что именно человеческий голос трогал и волновал меня. Тогда я начал увлекаться эстрадными певцами, например, Шарлем Азнавуром, к вящему удовольствию моей матери. Со временем меня начали интересовать все музыкальные жанры, которые всякий раз обладали теплотой, точнее говоря, душой, искренностью и непосредственностью. Эта музыка никогда не была холодной, равнодушной штамповкой, поставленной на поток руководством многонациональных компаний. К примеру, в компании, где работает моя сестра, производят чистящие средства и косметику, думая больше об упаковке и этикетках, чем об ее эффективности, и это совершенно очевидно. Поэтому, я высоко ценю стиль фламенко, по-прежнему остающийся естественным и непринужденным, и даже могу получить удовольствие от сарсуэлы, такой легкой, такой повествовательной, чуточку напыщенной и высокопарной, с голосами, полными оттенков, которые стремятся только сопровождать и развлекать. [прим: сарсуэла – испанский музыкально-драматический жанр, сочетающий в себе вокал, разговорные диалоги и танцы]. Хотя многим и непонятно, но иногда мне доставляет удовольствие музыка муниципальных групп, симфонических или военных оркестров, потому что также как и многие убийственно-губительные скрипки, они неминуемо заставляют людей быть романтичными. Мне нравятся бесподобно-могущественные духовые оркестры. Особый смак я нахожу в иных их оранжировках популярных и легко узнаваемых мелодий других жанров, которые не были написаны для медных и деревянных духовых инструментов. Музыканты таких оркестриков, как правило, любители, жители городков Леванта, вкладывающие в эти группы все свое желание и интерес; они заставляют безраздельно поверить, сколь безмерно это чувство, которое они передают, и за которое мне нравится цепляться. [прим: Левант – географический регион Испании вдоль средиземноморского побережья Пиренейского полуострова и Болеарские острова] Я так подробно объясняю это для того, чтобы стало понятно, почему в понедельник, на следующее после паэльи утро, подняв жалюзи магазинчика, я почувствовал, что меня гложет страх, и первое, что я сделал – побежал и включил радио. Возможно, я сделал это по инерции, чтобы вернуть спасительную повседневную рутину, которая утешает людей, когда у них происходят крупные неприятности. Когда звучит музыка, я точно не один, и мои чувства находят отражения, которые, как мне кажется, придают им смысл и образ. Подходила к концу программа, которая особенно мне нравится, и называется она “Все утра мира”. Голос у диктора такой, что заставляет тебя думать – жизнь нежна, проста и желанна. Именно об этом и хочется думать человеку в восемь часов утра. Диктор мог бы быть моим другом, во всяком случае, мне бы этого хотелось, потому что он кажется славным малым. Проблема в том, что этим утром я чувствовал себя так, словно все утра мира собрались в одном, единственном, и опрокидывали на меня тяжкий груз своего веса. Даже голос друга-диктора не придавал мне сил. Я переключился на “Радио 3”. Там звучала композиция группы McEnroy. Обычно, эта баскская группа оказывает на меня довольно сильное воздействие, но сегодня и она не успокаивала. Меня охватил страх перед радио. Сейчас я не хотел пытать счастья ни с информационными передачами, ни с проверенными не раз передачами-дискуссиями, которые в другие дни вызывали у меня улыбку; в них меня забавляло самомнение и самодовольство журналистов или экспертов, словом, спорщиков, высказывающих свое мнение. Я боялся быть снова атакованным рекламой “души улитки” и выключил радио. Было до чертиков холодно. По понедельникам, пока не включится отопление, и воздух не прогреется, магазин похож на холодильник. Я решил сварить себе кофе, но к сожалению, как бы ни хотел я вернуться к старым повседневным делам, у меня ничего не получалось.
Зато имелась настоятельная и безотлагательная потребность в кофе, еще б;льшая, чем в любой другой день. Мне было необходимо срочно укрыться за своей обычной защитой. Я прикрывался ей почти два десятка лет, б;льшую часть своей жизни. Я понимаю, что кто-нибудь скажет, мол, не иметь возможности пить кофе спокойно, это несерьезно. Многие назвали бы ерундой то, что со мной произошло (Хосе Карлос точно сказал бы так, хохоча во все горло), и что, кроме того, я сам натворил кучу глупостей, не пойдя пить кофе в бар, как любой испанец. Те же самые люди сказали бы, что я твердолобый упрямец, и из-за своего упрямства вбил себе в голову идею, которая в данный момент была неосуществима и не имела особой важности. Упрямство – это такое качество, которое все с необычайной легкостью замечают у других, что ужасно меня раздражает. Тем не менее, этот незначительный инцидент обернулся сильным катализатором или сточной канавой для других происшествий.
Сегодня, как и всегда по утрам, я открыл жестяную банку, в которой храню кофе, чтобы он был более свежим. Банка была пуста. Ну и ладно, эта беда легко поправима. Сколько раз или я, или мама выходили в супермаркет, пока другой оставался в магазине, но на этот раз я был один, и это сильно усложняло столь простенькое дело. Тем не менее, я не собирался проявлять малодушие и праздновать труса. Я не мог позволить, чтобы неудачное падение матери обрубило возможность существования моего пути к независимости, этого нового уровня игры, столь желанного моему отцу. Во всяком случае, во сне. Было очень рано. В такой час покупатели не приходят, а если и приходят, то таких крайне мало. Вопрос заключался лишь в том, чтобы закрыть магазин, точнее говоря, открыть его позднее максимум на десять минут. Именно столько требуется, чтобы сходить в супермаркет и вернуться обратно. Так я и сделал. На всякий случай я прилепил объявление: “вернусь через десять минут”, и повернул ключ. Со всех ног я дунул в ближайший супермаркет, как будто сам черт за мной гнался. Мне очень нравится это выражение, хотя я не очень хорошо его понимаю. Обычно кофе покупала мама, но, магазин мне более-менее знаком, и я быстро нашел проход, в котором продавался кофе. Я выбрал пакет смешанного кофе. Уже подходя к кассе, совершенно свободной в это время, я засомневался, не нужно ли мне еще и молоко. Чтобы не проходить через одно и то же еще раз, я вернулся обратно, чтобы взять обезжиренное. Я действовал очень четко, и поход за молоком занял у меня от силы пару минут, но, тем не менее, когда я был в двух шагах от единственной открытой кассы, какая-то дама с тележкой, доверху нагруженной продуктами, ухитрилась втиснуться передо мной. Ума не приложу, как ей это удалось. Я не мог поверить своим глазам – как ей хватило времени, чтобы набрать в тележку такую уйму продуктов, если супермаркет только что открылся? Ее финт ничуть меня не встревожил, поскольку я подумал, что дама, увидев, что я несу только пакет кофе и пакет молока, пропустит меня вперед, но не тут-то было! Эта сеньора сделала вид, что не замечает меня, и принялась по очереди выгружать свои покупки на ленту кассы, попутно болтая с кассиршей, с которой ее связывала, по-видимому, крепкая дружба. Кассирша, в свою очередь, лениво искала штрихкод товара, внимательно проверяя, шел ли он по сниженной цене или нет, и все такое прочее. Посмотрев на даму, получающую удовольствие от этого момента, и на кассиршу, которая раньше жила в Хаухе, блаженном краю, чудесном тропическом местечке, где нет никакой спешки, я понял, что застряну здесь по меньшей мере на пятнадцать минут. [прим: Хауха – город в Перу неподалеку от экватора, в переносном смысле испанское выражение страна Хауха означает блаженные края блаженные края] Короче говоря, я предпочел оставить кофе и молоко, и направиться в другой магазинчик, подороже, где, как правило, не бывает народа. В отличие от этих дам, я не мог себе позволить отлынивать от работы пятнадцать минут.
Этот магазинчик, о котором я сказал, из тех лавчонок, в которых торгуют всем, чем ни попадя, лишь бы не упустить своего. Обычно в них заправляют приезжие иностранцы, иммигранты, так сказать, люди другой культуры, как следует их называть, чтобы никого из них не обидеть. На фасаде размещалось что-то вроде вывески “булочная – продукты – фрукты – прохладительные напитки” и стояло что-то из бакалеи, что вкупе с рядами консервов образовывало довольно эстетичный и оригинальный разноцветный узор. Тем не менее, из-за сложившихся в прошлом традиций, сегодня этот магазинчик не является моим любимым местом для покупок, поскольку там темно, и у меня всегда складывается впечатление, что на продуктах лежит заметный слой пыли. Поди знай, сколько времени лежат они на здешних полках, но отравиться кофе и молоком ты не рискуешь, поскольку на них четко указан срок годности, и это ходовые продукты, которые не залеживаются. В общем, я махнул рукой на задрипанный вид лавчонки, и решительно вошел. Чтобы избежать неловкого просчета, как в супермаркете, я направился прямиком к продавцу и спросил: “У вас есть смешанный кофе?”, дав таким образом понять, что в очереди я первый. Тип за прилавком, уставившийся в маленький телевизор, транслирующий программу из его родной страны, безучастно взглянул на меня со свойственной азиатам, непостижимой для нас таинственностью своими глубокими и одновременно шустро бегающими глазками. Он смотрел на меня и ничего не отвечал, вероятно оттого, что из-за шума телевизора не расслышал вопрос. Я настойчиво повторил свой вопрос, но безрезультатно. В итоге я пришел к заключению, что лицо продавца, выражающее абсолютное непонимание, было следствием его скудного и ничтожного владения кастильским наречием. Минуты бежали, я не мог держать собственный магазин закрытым, а потому предпочел поискать свой кофе сам. К несчастью, я быстро обнаружил, что на полках стоял только растворимый кофе, к которому, как я уже сказал, я питаю отвращение. Словом, я покинул это заведение ни с чем. Само собой разумеется, загадочный продавец с непроницаемым лицом не ответил на мое прощание, потому что по-прежнему таращился в телевизор.
Я подумал о возвращении в свой магазин. Меня и так не было там уже пятнадцать минут, но мысль о собственном заточении в лавчонке в понедельник, в полном одиночестве, в тишине из-за боязни радио, да еще и не раздобыв несчастный пакетик кофе, сделалась непреодолимой. Я находился всего в нескольких метрах от стоянки, где припарковал свою машину, поэтому решил воспользоваться ею и доехать до крутого супермаркета, где открыты несколько касс, а продавцы и кассиры знают, что такое смешанный кофе, и работают сноровисто и легко. По дороге мне посчастливилось заметить еще один довольно милый продуктовый магазинчик. Он принадлежал новой, современной сети супермаркетов, как мне думается, каталанской, которая специализируется на органических и экологически чистых продуктах, и которая вызывает у меня доверие. На
