человека, которого бы мучили угрызения совести, и это злило Кэрол еще сильнее. Более того, она буквально кожей ощущала его жгучее желание продолжить их постельные приключения, едва начавшиеся и так жестоко прерванные. Но она была иного мнения. Этого мимолетного и короткого «приключения» хватило для того, чтобы потерять все самоуважение и отравить ядом всю ее душу. И она считала, что это худшее, что могло случиться с ней в жизни, и до сих пор недоумевала, как могло такое произойти. Но Рэя, судя по всему, это совсем не удивляло. Самодовольный самец, уверенный в том, что перед ним не устоит ни одна женщина. А может, так и есть, и самодовольство его вполне обосновано, если даже она не устояла со всеми своими принципами и любовью к Куртни? Но как же он мог так с ней поступить, зная, как будет она страдать и винить себя после этого?
Поджав губы, Кэрол готова была взорваться от злости и обиды, когда он остановил машину - которую, кстати, Кэрол видела впервые в жизни - и не сдвинулась с места, когда он вышел. Обойдя машину, он открыл с ее стороны дверь и протянул ей руку. Девушка продолжала сидеть, упрямо скрестив на груди руки и упершись взглядом в лобовое стекло, всем своим видом демонстрируя протест и недовольство его очередным вмешательством в ее дела, в ее жизнь, о котором его никто не только не просил, но и наоборот, просили избавить от его чрезмерной заботы.
Он постоял, положив руки на крышу и дверь, подождал, а затем с лукавой усмешкой поинтересовался:
- Как я понимаю, ты хочешь ночевать в машине?
- Да, если ты намерен сам остаться там, куда хочешь меня отвести, - резко ответила Кэрол.
Он озадачено потер пальцем гладко выбритый подбородок и вздохнул.
- Я уйду, если ты так захочешь.
- Да, я так хочу.
- Хорошо. Пойдем, я провожу тебя, покажу квартиру, вручу сюрприз и уйду… раз тебе так невыносимо мое присутствие.
- Представь себе.
- Все еще злишься на меня? - горько спросил он.
Кэрол прожгла его красноречивым взглядом, стараясь, чтобы в нем отразилось как можно больше неприязни и обиды. Он отступил назад, позволяя ей выйти.
- Что ж, хоть разговаривать со мной стала - это уже прогресс, - удрученно сказал он с таким несчастным видом, который бы тронул кого угодно, но только не ее. Коварный притвора, уж она-то знала о его таланте «находить подход к женщинам» и растоплять их сердца. А при свете комнаты ей еще предстоит любоваться его прекрасными невинными глазами, способными превращать самых умных женщин в обыкновенных дурочек и идти у него на поводу послушными наивными собачонками. Сама Кэрол не раз бывала в этой же роли, не говоря уже о Куртни. Оставалось только удивляться, как ему удавалось из своих хитрющих лисьих глаз строить такие искренне невинные и ангельские, которые могли ввести в заблуждение кого угодно, даже тех, кто знал его, как облупленного и понимали, что ничего невинного, а тем более, ангельского в нем отродясь не было и никогда не будет. Но на этот раз она была полна решимости проявить твердость и не верить в его блестевшие затаенными слезами глаза, полные раскаяния и смирения, не верить несчастному страдальческому виду и умоляющему о примирении взгляду, даже если во всем этом будет доля искренности. Конечно, его огорчает ее поведение, в это она верила, могла поверить даже в то, что он на самом деле страдает, но все равно запретила себе обращать на это внимание.
Выйдя из машины, она выпрямилась перед ним и вызывающе посмотрела прямо в глаза.
- Так ты действительно уйдешь? Ты даешь мне слово?
- А у меня есть выбор? Даю, не могу же я оставить тебя в машине, - буркнул он и повел ее в подготовленное им загадочное супер-убежище. Это оказалась самая обыкновенная квартира в самом обыкновенном доме в несколько этажей. Может, во всей этой обыкновенности и заурядности и был весь секрет конспирации? Но внутри убежище оказалось неожиданно восхитительным, как самое настоящее любовное гнездышко заядлого ловеласа, созданное для удовольствий не только тела, но и души, как маленький райский уголок для Адама и Евы. Удивленно и не без доли восхищения Кэрол разглядывала все вокруг, медленно переходя из одной комнаты в другую. Роскошь сочеталась с красотой, уютом и комфортом, все располагало к неге и пробуждало какую-то чувственность. Кэрол одолевало любопытство, потому что впервые ей удалось заглянуть в тайный мир Рэя и на него самого с той стороны его личности, которую он всегда тщательно скрывал. И она была поражена, хотя бы вот этой заурядной квартирой, которую он так мастерски сумел превратить в райский уголок. Что ж, она всегда подозревала, что он не лишен романтики и обладает тонкой и чувственной натурой. И к тому же, превосходно знает женщин и то, как и чем производить на них сильное и шокирующее впечатление, бросающее их ему в ноги. Интересно, способности обольстителя - это в крови, или просто приобретенный опыт? Нет, в случае с Рэем, это в крови, несомненно. Плюс опыт. И берегитесь, несчастные женщины.
Почувствовав, что очарование обстановки действует на нее, Кэрол предприняла попытку его разрушить. Изогнув губы в ехидной ухмылке, она еще раз окинула взглядом комнату, на пороге которой остановилась, не решившись идти дальше. Это была спальня. Спальня, которая способна была вызвать мысли о сексе у самой строгой и целомудренной монашки.
- Сдается мне, это убежище создавалось совсем не для укрытия сбежавших пациентов психбольниц! - заметила она. - Стало быть, здесь ты забавлялся со своими никогда не переводящимися любовницами, да, Рэй? М-да, не могу не отдать тебе должное… производит впечатление. Только не достает одной детали. Вон там, над этой восхитительной кроватью, не плохо бы смотрелась фотография Куртни с огромными оленьими - или лосевыми - рогами над ней.
Отступив от спальни, она обернулась и устремила на Рэя насмешливый взгляд. Тот побагровел.
- Я не говорил, смею тебе напомнить, что эта квартира принадлежит мне!
- А и не надо, я сама об этом догадалась. Трудно не догадаться. Может, она официально и не твоя, что, скорее всего, так и есть, дабы тебя нельзя было здесь вычислить, но это обустроенное в ней прекрасное гнездышко явно твое, Рэй, и не надо убеждать меня в обратном. Только у меня здесь какое-то неприятное чувство дискомфорта. Мне кажется, что я здесь совсем не к месту. Другого «убежища», не предназначенного так явно для твоих любовниц, у тебя нет?
Она красноречиво поморщилась, выказывая свое недовольство. Рэй не сводил с нее угрюмого пристального взгляда. Кэрол тяжко вздохнула.
- Ладно, так и быть, останусь здесь. Не на улицу же идти, в самом деле. Пойдем, я закрою за тобой двери. Надеюсь, сюда не заявится какая-нибудь девица и не устроит мне скандал со сценами ревности? И тебя тоже попрошу немного воздержаться от того, чтобы приводить сюда девочек, пока я здесь. А то я как-то неловко себя буду чувствовать. Договорились? Ну, тогда все, спокойной ночи.
Но он не сдвинулся с места, не отрывая от нее глаз.
- Зачем ты так, а? - хрипло, с упреком спросил он.
- Спокойной ночи, - с неискренней елейной улыбкой повторила Кэрол и, взяв его под руку, решительно развернула и повела на выход. Но он внезапно вырвался и, схватив ее за талию, прижал к стене. Стиснув ее в страстных объятиях, он застонал, пожирая ее губы жадными поцелуями. Вскрикнув от негодования, Кэрол попыталась его оттолкнуть.
- Рэй! Ты же обещал! Ты дал мне слово! Уходи!
- Прости… но я тебя обманул, - прохрипел он, задыхаясь. - Я хочу тебя… я умру, если ты сейчас же не будешь моей.
- Ах ты, скотина! Умирай, мне нет дела! Отпусти меня, я закричу!
Он впился в ее рот, предотвращая возможные крики, вдавив ее в стену своим дрожащим от нестерпимого желания телом. Не прошло и пары секунд, как он расстегнул на ней джинсы и стащил с ее бедер. Так как штаны были на нее великоваты, они упали на пол, как только он выпустил их из рук. Наступив на них ногами, Рэй приподнял девушку, буквально выдернув ее из штанин. На трусики у него терпения уже не хватило, и они, разорванные, отправились на пол следом за джинсами. Все это он проделал так быстро и ловко, что Кэрол и опомниться не успела, как он закинул ее ноги себе на талию и через мгновение был уже внутри нее. Она даже вскрикнуть не успела. Такой яростный и молниеносный напор стал для нее полной неожиданностью по сравнению с тем, как терпеливо вел он себя в прошлый раз, ломая ее волю и подавляя сопротивления ласками, а не силой, как сейчас. Она не ожидала от него такого, но это в данный момент его совершенно не волновало.
Пригвоздив девушку к стене, он позволил страсти управлять своим телом и не пытался ее сдержать или подавить, разрешив себе потерять голову. Его сильные мощные движения, лишенные мягкости и нежности, отозвались в ее теле быстро нарастающим наслаждением… И она уже сама сжимала в объятиях его великолепное тело, отвечая на поцелуи с такой же сумасшедшей страстью, с какой он ее любил.
Когда она опустила трясущиеся от слабости ноги на пол, а он обвил ее талию руками, чтобы поддержать в эти мгновения сладостного бессилия, и снова прижал к себе, она сама подставила ему губы, которые он стал целовать с трепетом и радостью, поняв, что она не хочет больше сопротивляться их новым отношениям. В глазах ее он не увидел больше ярости или демонстративной неприязни, только какую-то печальную нежность и теплоту. Она не отводила больше глаз, открыто любуясь его лицом и, подняв руку, с улыбкой погладила его по взъерошенным густым волосам. А он упал на колени и прижался к ней, дрожа от переполнившей его радости, которую трудно было держать в себе и которая требовала немедленного выхода. Он бы с огромным удовольствием закричал во все горло, выплескивая восторженные эмоции, но от этого ему пришлось воздержаться, дабы не напугать соседей. Тогда он стал осыпать виновницу своего счастья жаркими благодарными поцелуями и что-то взахлеб лепетать о своих чувствах. Такого с ним никогда не происходило. И впервые он чувствовал себя таким счастливым и таким влюбленным.
Его жизнь обернулась сказкой. Он чувствовал себя так, словно заново родился, да к тому же, родился с крыльями за спиной, благодаря которым теперь сможет летать. Бред. Он сам это понимал, но ничего не мог поделать со своей глупой, почти детской, всепоглощающей радостью, такой огромной, что он просто не знал, как ее выразить. Как выразить ей, любимой, как он счастлив, как любит ее. Даже возможность показаться жалким и смешным в своей пылкости и подобострастии, не заставила его быть более сдержанным. Он не хотел быть сдержанным. Он устал сдерживать свои чувства. Они рвались наружу, и он просто не мог их удержать.
Сначала он заметил на ее лице некоторое удивление, а потом она просто обняла его, прижала к себе и улыбнулась, слушая его несвязные, возможно, неуклюжие и не очень красивые, но искренние и страстные признания в любви, которые лились из него каким-то неудержимым потоком, как прорвавшимся сквозь плотину. Он так не походил сейчас на того ловеласа, каким был, превратившись в оглушенного любовью мальчишку, не умеющего и двух слов связать перед женщиной.
Когда он немного успокоился и стал снова более-менее напоминать ей того Рэя, которого она знала, он подхватил ее на
