Штурм Геок-Тепе

воинства?
Неужели генерал Скобелев не чует позора этого преследования?
Нет, не чует!
Генерал на своём белом коне, в сопровождении свиты, объехал вокруг крепости и прямо по тысячам трупов победно заехал в поверженную крепость.
Сапёры не выдержали искуса и бросились вслед генералу. Посмотреть, что там. И главное, чем можно поживиться.
А внутри крепости - сутолока! Солдаты бегали между кибитками, выдёргивая самые красивые ковры и разные блестящие женские украшения.
Украшения они снимали прямо с убитых женщин!
С убитых, твою мать!
Мародёры, твою мать!
Кибиток, похоже, было больше десятка тысяч.
Так что добычи хватило всем.
- Выбирайте ночлег! - крикнул наш капитан, разглядывая принесённый ему ковёр.
Да уж! Все кибитки, куда мы заглядывали, были наполнены десятками трупов. Куда ни шагнуть, везде - трупы, трупы, трупы! Отовсюду глядели мёртвые глаза детей, женщин, стариков.
Солдат эти мёртвые головы ничуть не смущали.
Они деловито ковырялись внутри войлочных кибиток, сворачивая ковры и кошмы, увязывая в платки женские украшения.
И вот уже слышен торг:
- Ваше благородие! Дёшево отдам!
- Сколько?
- Три рубля!
- Ну давай, давай!
Тут моё внимание привлёк громкий детский плач.
Я прислушался:
"Откуда? Из-под земли?"
- Ах, суки, спрятались! - зашипел какой-то здоровенный солдат.
И, подойдя к стене кибитки, ударил ногой по растрескавшейся глине у входа.
Глина обвалилась и звонкий испуганный детский плач усилился.
- Ага, попались, суки! Вылезай! - радостно заорал солдат.
Из провала появилась женщина с плачущим ребёнком на руках.
- Суки! - шикнул солдат и с размаху ударил прикладом винтовки по голове ребёночка.
Малышка, обливаясь кровью, затихла.
Мама её удивлённо посмотрела на солдата.
Затем, как тигрица метнувшись из ямы, она вцепилась в ружьё нападавшего. Вывернула его и совсем без размаха вонзила штык в живот солдата.
Тот раззявил щербатый рот и начал сипеть.
Подбежавшие товарищи раненого начали кромсать тело отважной туркменки штыками винтовок.
Не выдержав этого кровавого жуткого зрелища, я выхватил у стоявшего рядом казака шашку из ножен и полоснул ближнего солдата по руке.
Рука его, срезанная как бритвой, шмякнулась на сырую глину и судорожно дёрнулась.
Однако и мне не поздоровилось. Груда злобных тел навалилась и начала жестоко избивать.
Такого вот избитого, но злого-презлого, меня и бросили в яму-зиндан. Для дальнейшего судилища. Всё ж изувечил солдата!
За такое могут и расстрелять. Чтоб другим неповадно было.
Обидно чрезвычайно!
Убивать беззащитных женщин и детей - можно, а калечить нападавших - нельзя! В этом, что ль, жестокая логика войны?
Раздумывая таким образом, я переключился на нашего командира - полковника Куропаткина:
"Отчего такая фамилия? От куропатки? А сама птица куропатка почему так зовётся? Кура - это курица. А что такое "патка"? Пятка, что ли. Наверное, патка означает похожесть на курицу. Странное слово!
- Эй, убивец! - отвлёк меня грубый голос охранника. - Принимай товар! Да смотри не продай шайтану!
Люк сверху открылся, и мне на больную побитую голову свалился ковёр. Затем - второй, третий. Брякнулся мешок в украшениями.
"Спать будет теплее! Завернусь в ковёр! - обрадовался я маленькому солдатскому счастью.
Рано радовался!
Завернувшись в ковёр, уснуть я не смог. Трупный запах от ковра буквально выворачивал наизнанку!
Мародёры, твою мать!
Так, матерясь и ворочаясь на глиняном полу, я дождался утра.
- Вылезай, убивец! Вашблагородию требовають! - буркнул охранник.
К моему удивлению, в кибитке меня ждал самолично полковник Куропаткин. И вопрос его был странным:
- Тебе сколько лет, солдат?
- Пятдесят осемь, Вашблагородие!
- Старый ты солдат! А Георгиевские кресты получил когда?
- Крымская война, Вашблагородие!
Полковник вздохнул:
- Жалко тебя, старый солдат! Жалко героя Крымской войны в острог направлять.
Услышав страшное слово "острог", я вздрогнул.
Тюрьма ведь плакала по мне давно.
На Крымской той войне я убил нашего фельдфебеля.
Убил, конечно, в честном поединке. И совершенно случайно, ибо тот свалился с обрыва горы Ай-Петри.
Но всё ж таки убийство! Тюрьма полагается...
Мысли мои тяжёлые перебил полковник:
- Солдат! Как тебе наша атака? Победа в один день! Совершенно как у Суворова!
- Так точно, Вашбродь! - очнулось моё сознание.
На этом бы промолчать мне, но вредный язык выдал крамолу:
- Зачем было убивать женщин и детей? Тысячи трупов лежит до сей поры! Мы что, убивцы?
Полковник удивлённо поднял брови:
- Да ты, солдат, политический! Может, скажешь, что напрасно мы Туркестан завоевали? А, солдат?
И вновь мой вредный язык выдал крамолу:
- Зачем нам Туркестан, Вашбродь?
- Как это зачем, солдат? - повысил голос Куропаткин. - Если б мы опоздали на неделю, здесь были б англичане! А теперь, после взятия Гёк-Депе и покорения Туркестана, Россия контролирует весь бассейн Каспийского моря. Экий ты, солдат, безграмотный! А ещё седой весь!
На этот раз я промолчал. Вспомнил наказ своего товарища: "Чтобы не было беды, наберите в рот воды!"
Полковник искоса поглядывал на меня и размышлял, расстрелять ли служивого, или в острог законопатить.
- Значит так, солдат! - решил он сурово. - Увольняем тебя как психически пострадавшего. Откуда ты родом?
- Рязанская губерния, Сапожковский уезд, деревня Путино!
- Поедешь в своё Путино, станешь на учёт как политически незрелый. Под надзор полиции. Понял, солдат?
Выйдя из кибитки, я раскурил "козью ножку" и задумался.
Что за надзор такой? Опасен ли он? Может, в острог посадят?
Мысли мои тревожные развеял тот казак, у которого я выхватил шашку. Он тоже оказался допрашиваемым.
Выйдя из кибитки, казак толкнул меня в бок:
- Меня тоже увольняют. Может, поедем вместе на Тихий Дон? В казаки примем. Заживём как свободные люди!