КУРОРТНАЯ ЛЮБОВЬ

сделаю"
– Да ты иди, иди. Я сейчас тебя догоню.
                       Через пять минут мы выбрались из оврага и вскоре вышли на тропу. Юля вздохнула свободно: по ней ходили люди.
"Странно, а почему он даже не приставал. Говорил красивая, стройная. Строит из себя джентльмена" – подумала Юля и рассмеялась.
– Так ты придешь завтра к Юзе? – спросил Сергей.
– Я подумаю, – ответила Юля и пошла к своим корпусам.
Странно, она так и не сказала мне, в каком санатории живет.
                       Наступил следующий день. И вот впервые Юля мне улыбнулась, дружелюбно махнула рукой и поздоровалась. Мы шли теперь как друзья и весело болтали, а когда вспоминали вчерашний день, то просто хохотали. Она даже попросила сфотографировать ее у той березы.
– Только через овраг я больше не пойду, – сказала она с улыбкой.
Я обрадовался этим переменам в наших отношениях.
– Юля, а почему ты так сильно тогда завелась, когда я назвал тебя аналитиком? – спросил я. Она задумалась на какое-то время, потом вдруг засмеялась, посмотрела на меня и снова стала серьезной.
" Ну, ладно! Ты меня притчами забавлял, теперь пришла моя очередь. Может, это охладит любовный пыл кабальеро".
– Понимаешь, Сережа, я ведь здесь работаю.
– Как это? А я думал, что ты живешь в одном из санаториев, что наверху стоят.
– Я работаю медсестрой. Вот у вас есть такая процедура "микроклизмы". Их всем делают. Вот этим я и занимаюсь. Представляешь, сколько задниц предо мной промелькнет за весь день. А они как лица – все разные и по ним можно определить, как живет человек, какой у него характер, какие у него интересы и потребности.
– Да ты просто физиономист! Ой! Я не это имел ввиду.
– Да ты не тушуйся. Я уже привыкла. Так вот среди медиков нас называют "аналлитиками".
– Это почему так?
– А ты вдумайся в слово. Раздели его напополам.
– Анал – литик, – проговорил я вслух и расхохотался, – ну, надо же такое умное слово, а получило совсем другой смысл.
– Вот видишь! Тебе смешно!
– Ну и что! Все правильно. В "анал лить". Очень даже остроумно и профессионально!
– Для тебя да, а нас так дразнят. А тут еще ты со своим "аналитическим" комплиментом. Я туда за водой хожу каждый день, чтобы хоть как-то отвлечься от разнообразия курортных задниц. А ты мне "у вас такое лицо с печатью тайны и внутреннего самосозерцания". Это надо же, додуматься, такое сказать.
– Но я же не знал!
"После такой романтической исповеди теперь он уж точно отстанет от меня".
– Теперь знаешь!
За это время мы подошли к нашей березе. Я сфотографировал Юлю, и мы пошли в сторону верхнего бювета.
– Странный у вас юмор, – сказал я, чтобы как-то начать разговор.
– Это еще ничего. Как ты думаешь, кто такой "Морган"?
– Так это же, кажется, американский или английский миллионер. Предки Моргана были пиратами.
– Правильно! А у нас "морганами" называют работников морга. Так и говорят, если душа просит, "пошли к Моргану у него всегда спирт есть". Или вот еще: " – А это кто? А? Этот! Он на TV работает".
– Ну, и что? Там многие работают.
– Ага! Многие! Проктологов не бывает много. Это их так называют. На TV.
– Да, юмористов у вас хоть отбавляй.
– Вот поэтому, пожалуйста, не вздумай искать меня в лечебном корпусе. А то начнешь спрашивать, где я, а тут кто-нибудь из наших и крикнет: Юля, иди. К тебе очередная задница пришла. У нас и не такое могут сказать. В общем, местный фольклор очень развит.
– Да не буду я тебя искать. Ты только завтра приходи!
"Посмотрю, как ты после такого фольклора прибежишь. А, может, зря я это ему рассказала. Вдруг не придет?"
– Может быть. Я подумаю.
                      А я пришел на следующий день, приходил и в последующие дни. Юля повеселела, стала более отзывчива и разговорчивее. Так я узнал, что она была замужем и была счастлива, что разошлась без "довеска".
– Как это?
– Ну, без ребенка. Бог миловал. А ты с кем и как живешь? Ой! Да чего это я спрашиваю. Ведь тут 98% мужчин холостые.
– Да нет! Правда! Ты что мне не веришь?
– Верю я! Верю! Женщины здесь тоже в основном, не замужние. Курорт ведь!
– Конечно, женщины такие натуры, что не знаешь, чего от них ждать.
– А ты женись на стерве – она никогда не обманет твои ожидания.
– Зря ты, Юля, на всех наговариваешь. Это твой взгляд со стороны. А я считаю, что женщина – это тайна.
– Сережа, ты меня удивляешь! Тебе уже за тридцать, а рассуждаешь, как подросток. Запомни. Женщина – это тайна, покрытая слоем макияжа.
– Да ну, скажешь такое.
– А что! Это вы мужики: вскочил с кровати, хорошо, если умылся, и побежал. Красавец! А у нас каждый выход – это работа над собой.
– Да уж! Работа. После этого в кабине лифта такой парфум стоит.
– А тебе что, лучше проезжающие маршрутки нюхать? Тогда скажи, ты видел Долину или Аллегрову без макияжа?
- Нет! А что?
– А то, что поэтому ты и спишь спокойно. Интересные у нас с тобой разговоры получаются, Сережа. Правда.  Пошли сегодня на танцы.

                     Ходить на танцы мне нравится. Там, хоть, пообниматься можно. Но однажды у нас интересный разговор произошел. В парке много скамеек. Мы уселись на одной из них и просто разговаривали. Потом я пододвинулся к Юле потеснее и положил ее руку в свою. Она удивленно посмотрела на меня.
– Понимаешь, Юля, рисунки на пальцах строго индивидуальны, и по ним можно прочитать твою судьбу, твой характер и многое другое. Вот смотри, – и я прижал ее с рукой к себе еще сильнее, – видишь, у тебя на пальцах узоры петельками и они наклонены влево вниз. Это говорит о том, что ты контактна, терпима и вынослива.
– Что ты говоришь! А я и не знала, – проиронизировала с улыбкой Юля.
– Да, и ты способна постоянно расширять круг своих интересов. Вот что говорят твои узоры, – продолжал я говорить, перебирая пальцы Юли в своих руках.
– Попробовал бы ты сказать, что я истеричка и дура, так сразу бы слетел со скамейки, а то ишь, прижимается и гладит узоры на пальцах.
– Да ты что? Я правду говорю! Есть даже наука такая – дерматоглифика.
– Как? Как? Дерьмато…
– Да ты без мягкого знака проговаривай, а то наговоришь.
– Сережа, скажи мне. Ты такой умный или хочешь казаться таким? Ну, зачем мне эта лапша? Мне и без дерь-ма-… -тоглифики и так приятно, когда ты перебираешь мои пальцы или обнимаешь. Чего ты все время ищешь какие-то заумные теории оправдывающие твои поступки. Я еще от твоей притчи не отошла, а тут уже дерматоглифика на подходе. А что ты придумаешь, если целоваться надумаешь?
– А ничего!
– А как?
– А вот так!
                      И я обхватил голову Юли и стал целовать в губы. Мимо проходили прохожие. Кто качал головой, кто улыбался, а мы целовались.
– Наконец-то я поняла, что возле меня сидит кавалер, – сказала Юля, поправляя прическу.
– Какая ты , Юля, ты красивая, какая ты умница!
– Красивая! Да! Красивая и умная дура!
– А почему дура?
– Умная потому, что вовремя развелась с алконвтом, а дура, что вот такой фигней с тобой занимаюсь.
– Зря это ты обо мне так.
– Да не переживай, Сережа. Если б ты знал, как мне с тобой хорошо, ты бы так не говорил.
– Правда? Да? – и я снова стал ее целовать при всем честном народе.
– А что? А, может, мы женаты? – ответил я потом на ее удивленный взгляд.
– А такой ты мне больше нравишься, Сережа.
– Да. Тогда скажи мне номер твоего мобильника.
– Зачем?
– Ну, ты мне тоже нравишься. Может, потом поговорим, вспомним.
– Нет, Сережа, я уже второй пакет меняю. И как он узнал мой номер? Это я о своем бывшем. Как напьется с дружками и давай названивать мне часов в два ночи.
– И с чего это ты решила, что я буду тебе так поздно звонить?
– А откуда я знаю, что у тебя в голове потом будет.
– Возьми тогда мой номер, если что. Позвонишь.
"А, может, действительно дать ему свой номер или взять его. Ведь ничем не рискую: если что выброшу симку и куплю новую. А вдруг что-нибудь получится".
– Ага! Нашел дурочку! В общем, забыли эту тему. Пошли на танцы.
                       Так мы каждый день встречались, обнимались, целовались, болтали на разные темы или просто шутили, а иногда ходили на танцы. Время летело сказочно весело. Нам было хорошо. Я окончательно в нее влюбился и даже начал строить планы на совместное будущее. Но в один из дней, она мне сказала:
– Сереж, все. Завтра я уезжаю.
– Куда уезжаешь? И почему завтра?
– Путевка у меня кончается. Я в "Кристалле" живу.
– А как же тогда с "аналитиками" и мелькающими задницами перед глазами?
– Да чувствую, что ты мне лапшу вешаешь, а со своей притчей о двух дурочках вообще достал, вот я и вспомнила рассказы подруги моей Алки. Она медик. Ну, и подсыпала я тебе вермишельки разваристой, чтоб не скучал.
– Но зачем, Юля?
– Зачем, зачем. Думаешь, ты первый ко мне пристаешь с разговорами о таинственном взгляде и бархатных ресницах.
– Но это правда, у тебя такой мечтательный взгляд.
– Вот и ты туда же. Не мечтательная я, а деревянная я вся после развода со своим алконавтом.
– Да я не пью.
– А вы все не пьете, все вы внимательны и любвеобильны. Вначале. До того, как.
– Ну, почему ты решила, что я такой?
– Сережа, ты хороший парень. Вначале я тебя боялась и сомневалась.
– Боялась?
– Ага. Это когда ты меня в кусты у ручья затащил. Ну, думаю, прощай моя невинность. Но обошлось. А может быть и зря.
– Да ты что, Юля!
– Ладно, ладно, шучу я.
– А когда поезд, и какой вагон?
– Киевский. Только не приходи провожать. Не надо. Не созрела я еще до твоей любви. Слишком я еще недоверчива к вашему брату. Но мне было очень хорошо с тобой, и я рада, что встретила тебя. Спасибо. В общем, до свидания. Прощай.
И она ушла. А я растерянно смотрел ей в след и никак не мог понять, почему она так со мной поступила. Почему? Если нам было так хорошо.
                      На следующий день я даже на процедуры не пошел. Не было настроения. Все о Юле думал. Вспоминались наши встречи, наши разговоры. И просто обидно было, что она так со мной поступила. Раз – и все разорвала. Ну, были бы у нее дети, семья, я бы понял. А так зачем? Ой! А чего я сижу? Ведь поезд скоро уйдет. "Не приходи провожать". Мало ли она что сказала. И чего я сидел столько?
                     Когда я прибежал на вокзал, поезд еще стоял. Но по тому, как стояли проводницы уже на ступеньках тамбура, я понял, что он вот-вот поедет. Я не знал, в каком вагоне едет Юля и будет ли она вообще смотреть в окно, поэтому я просто бежал вдоль вагонов и всматривался в лица, прилипшие к стеклу окон. Уже было больше половины вагонов, которые я пробежал, когда в моих глазах мелькнуло, что-то знакомое.
                     Я повернулся назад и в шестом окне от входа белел силуэт. Это была Юля. Она что-то кричала мне вслед. Я не слышал, что, но понял, что она звала меня. Боже – ж ты мой! Она ждала меня, а я как дурак изводил себя упреками. Я подбежал к окну, и в это время поезд дернулся. Я приложил свои ладони к стеклу, и она тут же приклеилась к ним своими ладонями. Она что-то говорила мне, и было видно, как слезы текут из ее глаз. Вагон начал потихоньку ехать, и я шагом пошел за ним, иногда меняя положение рук на стекле, и тогда ее ладони мгновенно находили мои. Юля что-то быстро мне говорила, а затем другой рукой показала свой мобильник и положила его в карман. Потом она свободной рукой стала водить по стеклу. Я ничего не видел, но понял, что она пытается написать свой номер. Поезд