Колдунья

может быть.»

       Сэндерс был не единственным, кто не спал в эту ночь. Кэрри тоже не сомкнула глаз. Остаток ночи она провела в подвале Дарквилла; ранним утром перед ней распахнулись ворота городской тюрьмы. Следующие несколько часов она провела в одиночестве; затем Кэрри услышала, как в замке её камеры повернулся ключ, и Сэндерс, по-видимому, нисколько не пострадавший во время своего ночного приключения в болоте, сопровождаемый двумя стражниками, возник перед ней на пороге. Ей было приказано следовать за ним; Кэрри не пыталась сопротивляться. В молчании они вышли в узкий тюремный коридор.

       ...Они спустились по скользким, поросшим мхом ступеням, полуразрушенным и покрытым плесенью... Кэрри спускалась вниз вслед за Сэндерсом. Двое стражников шли по обеим сторонам от неё.

       Железная дверь распахнулась, и её ввели в мрачное подземелье, с виду сильно напоминавшее преисподнюю.  В подземелье горел камин, не смотря на тёплое время года. Кэрри заметила хлопотавшего у огня человека в красном одеянии с капюшоном, наполовину скрывавшем уродливое лицо. Был он низкорослый и сгорбленный, с длинными руками, свисавшими почти до земли.

       Писарь  развернул и положил на стол объёмистый свиток, где аккуратным почерком Сэндерса были записаны все преступления ведьмы.

       Сэндерс подошёл к столу, перевернул страницу и мимоходом взглянул на девушку.

       Она держалась уверенно и спокойно.

       Если бы Сэндерс не знал, в чём её обвиняют, он мог бы подумать, что она попала сюда по ошибке, как случайная гостья, которая через секунду снова вернётся наверх...

       Для Сэндерса каждый допрос – это был прежде всего поединок умов, где всегда побеждал более сообразительный. Всё остальное имело только второстепенное значение. Пытка лишь помогала сломить сопротивление преступника в нужный момент.

       Сэндерс наклонился над столом и наугад вынул из стопки мелко исписанный листок; он держал его перед собой, делая вид, что читает. Но Сэндерс хитрил. На самом деле он знал все преступления девушки наизусть. Он хотел только выиграть время и немного понаблюдать за ней. Как она будет защищаться, какую тактику изберёт? Что она скажет ему, если нарушит молчание первой?

       ...Кэрри решила, что лучше всего держаться надменно и холодно.  Она продолжала играть роль Кэтрин Хэмптон.

       – Я требую, чтобы мне объяснили, по какому праву меня связали и привезли сюда, – высокомерно заявила она.

       Сэндерс углубился в бумаги и, казалось, не слышал её. Он перевернул страницу, потом другую. Гневная реплика Кэрри осталась без ответа. Так прошло несколько минут. Наконец Сэндерс поднял на неё глаза.

       – Итак, – сказал он, не торопясь и растягивая каждое слово, – вы были в монастыре святой Анны.

       – В монастыре?.. – переспросила Кэрри, стараясь придать своему голосу беззаботное и наивное выражение. – Последние месяцы я провела в Дарквилл-холле.

       – Не говорите вы ерунды, – прервал её Сэндерс. – Вы жили в приюте при монастыре святой Анны восемь лет назад. Вы там воспитывались. Вас отправили в монастырь после смерти Ортона, когда вы остались сиротой.

       Первая битва окончилась в пользу Сэндерса. Кэрри, казалось, была в замешательстве. Он не снизошёл до объяснений и не стал играть по навязанным ею правилам.

       Как бы там ни было, ей удалось овладеть собой.

       – Вы ошибаетесь, – сказала она.

       – Допустим, что так, – согласился Сэндерс.

       Удивление, написанное на лице Кэрри, говорило громче всяких слов.

       – Предположим, я ошибаюсь, – повторил Сэндерс. – Но перейдём к следующему вопросу. Куда исчезла Луиза Брук?..

       – Кто это?.. – спросила Кэрри, делая невинное лицо.

       – Не помните?..

       – Ах, да, припоминаю... экономка в доме моего дяди. Я права?.

       – Да, вы правы, – подтвердил Сэндерс. – Луиза служила в доме лорда Брэкли экономкой. Но это было давно. В последние годы, когда она стала стара, сэр Альфред взял в экономки другую женщину; впрочем, Луиза всё равно осталась в доме и занималась хозяйством… Но после того, как она видела незнакомку у своего окна, она пропала. Так же, как и Элен Купер.

       Сэндерс не случайно назвал имя горничной лорда Гленвина. Он произнес его чуть громче и медленней, чем все остальные слова, тем временем внимательно наблюдая за девушкой. Но Кэрри не изменилась в лице. Она ничем не показала своего удивления.

       – Почему вы решили, что Луиза Брук убита? – спросила Кэрри. – Тела ведь не нашли.

       – В таком случае где она сейчас? Вы можете указать её местонахождение?

       Теперь Кэрри выглядела удивлённой.

       – Почему я? Сэр Альфред должен лучше знать, куда подевалась его служанка.

       – Странно, – заметил Сэндерс, – вы даже не спросили меня, кто такая эта Элен Купер. Вам не интересно, почему я назвал это имя?

       – Кто это?

       – Эта девушка служила горничной в доме лорда Гленвина.

       – Что с ней стало? Она... была убита?

       – Её труп нашли закопанным неподалёку от кладбища.

       – Почему вы думаете, что к исчезновению горничной причастна тоже я?..

       – Это был единственный свидетель. Незадолго до смерти Элен Купер сказала, что видела незнакомую девушку в своей комнате. Девушку, которая угрожала ей ножом и выбралась на улицу через окно. В ту ночь она видела убийцу.

       – Вот как, – проронила Кэрри.

       – Только что вы допустили две ошибки, – сказал Сэндерс спокойным тоном, как будто речь шла о пустяках. – Хотите знать, какие именно?

       Кэрри подняла на него непонимающий взгляд.

       – Хорошо, объясняю. Заметьте: вы первая сказали, что Элен Купер была убита. Я этого не говорил. По крайней мере, в начале. Я только сказал, что она пропала.

       – Это было только предположение, – неуверенно сказала Кэрри.

       – Вторая ошибка... Вы спросили меня:  «Почему вы думаете, что к исчезновению горничной причастна тоже я?»  Слово «тоже»... что оно подразумевает?

       Кэрри молчала.

       – Не знаете? Я вам отвечу. Ещё одно преступление. Думаю, эта ваша фраза говорит сама за себя.

       В словесном поединке Сэндерс снова одержал победу.   Похоже, что Кэрри уже нечего было сказать. Она волновалась и допускала ошибку за ошибкой. Это был излюбленный метод Сэндерса: он никогда не задавал вопросов по порядку, как это делали другие; вместо этого он предпочитал сбить преступника с толку каким-нибудь неожиданным заявлением, наподобие только что им сделанного –  «Вы были в монастыре святой Анны», или начать издалека и предоставить ему запутаться в собственных сетях.

       – Вы готовы отвечать на мои вопросы честно и правдиво, как перед господом богом? – спросил Сэндерс, снова подняв на Кэрри глаза.

       – Спрашивайте, – сказала Кэрри, к которой, казалось, снова вернулась вся её уверенность.   –  Что вы хотите знать?

       Было странно, что она до сих пор не потеряла самообладания.

       – Ваше настоящее имя, – ответил Сэндерс.

       – Вы его уже знаете. Меня зовут Кэтрин Хэмптон, и, честно говоря, мне нелегко представить, как я могла бы оказаться кем-то другим.

       При виде такой наглости Сэндерс даже изменился в лице.

       – Не валяйте вы дурака, – сказал он. – Я отлично знаю, как вас зовут.

       – Так скажите, – сказала Кэрри. Она всё ещё продолжала держаться вызывающе.

       – Я хотел бы услышать признание от вас.

       – В чём вы хотите заставить меня признаться? – спросила Кэрри.

       Не смотря на показное спокойствие, Сэндерс понемногу начинал выходить из себя.

       – Хватит ломать комедию, – сказал он. – Вас зовут Кэрри Энн Ортон, и мы оба отлично это знаем.

       – Что же, если и так, – сказала Кэрри. – Имя само по себе ещё не может быть преступлением.

       – Вы упорствуете, – сказал Сэндерс. – И по закону, как упорствующая еретичка, вы будете допрошены с пристрастием.

       – Что ж, попробуйте, – спокойно сказала Кэрри.

       Казалось, она нисколько не была испугана. Без малейшего сопротивления Кэрри позволила, чтобы её привязали к скамье. Она лежала, косясь на палача в красном капюшоне, который по знаку Сэндерса приблизился и встал рядом.

       Сэндерс снова подошёл к писарю и углубился в бумаги.

       – На чём мы остановились?  – спросил он.

       – Убийство лорда Гленвина, –  ответил писарь, всё ещё сидевший за столом в углу.

       Сэндерс наклонился над столом и перевернув очередную страницу.

       – Итак, убийство лорда Гленвина, – повторил он. – Что вы можете сказать в своё оправдание?

       – Я не знаю этого человека, – простодушно ответила Кэрри. – Я слышу это имя в первый раз в жизни.

       Сэндерс достал из ящика ворох какого-то тряпья.

       – Это ваша одежда?..

       – Нет.

       – А верёвочная лестница?.. Вы узнаёте её?

       Конечно, Кэрри её узнала. По этой лестнице она проникла в дом лорда Гленвина чуть более полугода назад.

       Сэндерс развернул перед ней и лестницу и платье, так что грубая материя почти касалась её лица. Кэрри следила за ним глазами.

       – Я не понимаю, о чём вы говорите, – сказала она.

       – Всё вы отлично понимаете, – сказал Сэндерс. – Платье было сшито на  девушку примерно такого же роста. Оно вам как раз в пору.

       – Это ещё не доказывает, что оно принадлежит мне, – возразила Кэрри. – В любой деревне вы найдёте несколько десятков  женщин, о которых можно сказать то же самое.

       – На платье я обнаружил несколько длинных каштановых волосков, – точно такого же цвета, как у вас.

       – В городе живёт много женщин с такими волосами, – не сдавалась Кэрри.

       – Но горничные лорда Гленвина подтвердили, что вскоре после убийства в дом приходила бедная девушка, по описанию похожая на вас.

       – Да?.. И что она делала в этом доме?.. 

       – Она спросила, не найдётся ли какой работы. Очевидно, она хотела, чтобы её допустили к телу умершего.

       – Господи! Кто бы мог подумать, что человек, совершивший убийство, через день вернётся назад! – воскликнула Кэрри. – Чтобы так поступить, нужно просто быть ненормальным! Если бы это была я, то затаилась бы как минимум на несколько месяцев. Может быть, даже уехала бы из города.

       – Тем не менее вы не уехали, – парировал Сэндерс.

       – Но я никогда не была в Эриенбурге! Это какая-то глупая ошибка. Не понимаю, кто вам мог такое сказать. Как только я выйду отсюда, я сразу же напишу в Лэнсбрук моему отцу, и он не оставит от этой тюрьмы и камня на камне! Да знаете ли вы, жалкий выскочка из простонародья, что дочь лорда Хэмптона не потерпит такого обращения!

       – Хватит, – остановил её Сэндерс. – Так у нас ничего не выйдет. Выбирайте одно из двух: или вы говорите правду, или я буду вынужден принять меры. Третьего пути нет.

       – Как вы смеете так говорить со мной?! – воскликнула Кэрри. – Мой отец никогда не позволил бы вам...

       – Раскалите железо, – приказал Сэндерс.

       Казалось, его слова не испугали Кэрри. Она продолжала держаться так, как будто ничего не произошло; как будто это было небольшое недоразумение, и всё скоро разъяснится.

       Человек в красной одежде с капюшоном, все это время сидевший в тёмном углу, тотчас поднялся и выступил из тени. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что это был палач. По знаку Сэндерса он вынул железо из огня и  крепко