ПРЕВРАТНОСТИ ЛЮБВИ

    Оценивать ее красоту столь же бессмысленно, как, скажем, описывать зарево заката. Да и что есть красота? Оказавшись в фокус ее взгляда, мало кто вообще мог что-либо определять: красоту ли, уродство. Глаза необъезженной кобылицы: то лукавые и лучистые, то нежные и глубокие, то пылкие и страстные, то яростные, мечущие молнии, они безнадежно затягивали в глубь трясины и не беспокоились о последствиях.
    Мужчины исподтишка стреляли взглядами, встретившись же, отводили глаза, остерегаясь утратить душевный покой.

    Не убереглись от ее взгляда и наши герои.
    Один из них – Игорь, ровесник Вики, изысканный, интеллигентный, умница, эрудит, другой – Сережа, безукоризненно сложенный юноша, неутомимый и искусный любовник
    Не они ее выбрали, она сама. Возможно, ей хватило бы и одного, да вот так получилось.
    Ну что здесь странного? Странно было другое – им обоим она в равной степени и вполне искренне отвечала взаимностью. Они дополняли друг друга, разделив (распределив) между собой ее душу и тело в буквальном и переносном смысле. С Игорем пела душа, при этом тело маялось неудовлетворенностью, с Сережей ликовала плоть, душа же корчилась в муках...

    С Сережей Вика познакомилась через Интернет. Он высмотрел ее в “контакте”, вступил в переписку, затем договорились о встрече.
    Она не сразу прониклась им, лишь отметила про себя его молодость, бесподобное сложение и умение расположить к себе. Но вскоре уже ощутила и поразилась невероятной сексуальной энергией, исходившей от него. Для ее темперамента, испытывающего хроническую сексуальную недостаточность, это было в самый раз!
    Он проводил ее домой, напросился в гости на кофе.
    У Вики не было намерения соблазнять юношу. Просто глядела на него, стоявшего у окна спиной к ней, взиравшего в задумчивости на ночной город. Зная силу своего взгляда, подумала, а не испытать ли на нем? И, похоже, перестаралась. Почувствовав спиной  ее взгляд, повернулся к ней. Споткнулся о ее взгляд и пропал. Точнее пропала она.
    Откуда в нем это? Все, что затем происходило с ней, выходило далеко за рамки ее опыта. Душа? Бедная! Она в ужасе покинула тело, спасаясь.
    Вакханалия – слабо сказано!
    Начал с пальчиков на ногах. Целовал, облизывал каждый по очереди, когда же дошел до последнего, ноги хоть вяжи. Голова поплыла, а плоть как марионетка трепетом и содроганиями отвечала каждому касанию его губ. Медленно, но неумолимо они захватывали новые рубежи, приближаясь.
    Все, последний редут бесславно сдан ненадежными его защитниками, предательски раскинутыми. Не тут-то было! Похоже, брать рубеж никто и не собирался.
    Умение держать паузу, мало кому это дано! Сережа этим владел в совершенстве, чему мог позавидовать любой профессиональный актер.
    Напряглась до судорог, а уста словно в бреду умоляли: “Ну же, не томи!”
    Сокровенное касание, губами, лишь губами, но и этого оказалось достаточно, чтобы взорвать тишину выбросом накопившейся страсти!..
    Затем исчезло все – пространство, время. Остались лишь накатывающие на нее волны вожделения.
    Хватит, довольно, выгнулась в невероятном прогибе, и тогда он привел последний  аргумент, и был тот настолько убедительным, что предыдущее казалось легкой забавой.
    А в мученицу, распятую, как на кресте, невзирая на ее мольбы, вбивались клинья наслаждения, распиная безнадежно сопротивлявшуюся плоть.
    И длилось это бесконечно, когда же стало ясно, что смерть близка, и осипшая от криков глотка вымолила таки жизнь, он милостиво принял капитуляцию.
    Но и здесь остался непревзойденным – не оставил нежности, демонстрируя “высочайший класс”! И пришло завершающее (постскриптум) – самое удивительное, непостижимое, неописуемое состояние, что дано испытать женщине. Не существует слов, чтобы его выразить!..
    Лишь смертельно утомленные жрицы любви могли бы хоть как-то понять ее состояние – тело охвачено невыносимой усталостью, лишь Морфей, милый дружок, остался ей желанный, не отвергла его сладкие объятия, погрузилась в сон. Но и во сне тяжко вздыхала, вздрагивала, всхлипывала, еще и еще раз переживая небывалое потрясение плоти…

    Утром Вика разве что не вползла в ванную, зацепилась за брошенные на полу джинсы, повесила, из них выпал паспорт.
    Какая женщина удержится от соблазна заглянуть, и тут же села на пол, сраженная, – ее опытному и неутомимому любовнику не исполнилось и восемнадцати лет, он почти вдвое моложе ее и лишь на три года старше ее дочери. Боже праведный, она растлевала малолетку! Но ведь выглядел он гораздо старше!
    И не она его растлевала – он ее, да еще как!
    Отправила юношу домой. На работу не пошла – не было сил. Пытаясь как-то отвлечься от полученного шока, бездумно шаталась по городу. Забрела в музей истории искусств. И тут в зале античной скульптуры с ней приключился казус, а может, это было видение?
    В центре зала – скульптурная группа “Три грации”, далее – безрукая Венера и Аполлон.
    Обошла граций, увлеченных лесбийскими играми, подошла к Венере, долго искала и не находила у той особых преимуществ перед собой.
    Затем приблизилась к Аполлону, оглаживая глазами окаменевшую плоть. Не смогла не восхититься его совершенством, но не без удовлетворения отметила, что солнечный бог все же уступал ее юному любовнику. К тому же, в отличие от юноши, холоден и бесстрастен. Глянула в безжизненные его глаза, неторопливо опуская взгляд – грудь, живот, бедра…
    Какой ужас! Послышался скрежет, и вытаращенным от изумления ее глазам предстала величественная картина возмужания античного бога!
    Вика хорошо знала гипнотическую силу воздействия своего взгляда на мужскую стать. Не далее как вчера проверила на Сереже. Но сейчас перед ней камень! Не иначе, померещилось! И не мудрено, после всего, что вытворял с ней юноша. Коснулась рукой, проверяя, в ужасе отдернула. Что она натворила!
    В таком состоянии скульптура вызывала совсем иные чувства, обретя и величественность, и потешность, и пикантность, и нелепость. Неплохо бы оставить ее в таком виде – толпы посетительниц осаждали бы этот обычно пустующий зал.
Оглянулась кругом. За ее спиной стоял случайный посетитель пораженный метаморфозой, случившейся со златокудрым богом.
    – Вы не находите ничего странного? – обратилась к нему.
    Тот промолчал, лишь брызнул в нее синевой глаз, безуспешно выкарабкиваясь из ее очей…
    У нее смущенный вид, но больше напугана, и опасаясь, что будет задержана за порчу музейного имущества, потянулась к выходу из зала.


    Незнакомец последовал за Викой – не удивилась, сегодня она ничему не удивлялась. Вышли из музея. Назвался Игорем, высокий, стройный, он ей понравился сразу, судя по всему, она ему тоже. Подходящий случай отбиться от Сережи…
    А дальше, дальше была неделя стремительного сближения: театры, концерты, кафе, прогулки по ночному городу, и бесконечные разговоры, разговоры…
    Сережа отошел на второй план, казалось, она забыла его, поглощая новые впечатления…
    Узнала о российских поэтах серебряного века; что, оказывается, Мане и Моне – разные художники, что сонаты Бетховена – не снотворное; что обрушившийся на прилавки страны водопад женской прозы – это не только детективы Марининой, Устиновой, Донцовой, но и Улицкая, и Токарева, и Петрушевская.
    И гляделась в темнеющие от нежности, отражавшие небо глаза, излучавшие тепло и свет, и млела от необыкновенно сладких, медовых поцелуев (ноги не держали), предвосхищавших продолжение сказки…
    Вначале Вику даже тешило, что он не торопился развенчать их платонические отношения. Но через две недели плоть возмутилась!
    Романтический вечер при свечах. За столом она намеренно завела разговор об античной культуре, – ее продолжал занимать вопрос – было ли что там, в “греческом” зале, или это плод ее больного воображения? Игорь не понял намеков, лишь посетовал, что напрасно Венеру и Аполлона разместили рядом – это разные культуры. А перед ее  глазами во всей мужской красе, как живой, стоял разбуженный ею солнечный бог.
    Отчего Игорь так нерешителен? Устроилась к нему на колени, прижала его голову к груди. Не шелохнулся. Что-то здесь не так, может дело в ней? Стала заводиться, что происходит со всякой женщиной в ответ на холодность мужчины.
    Зазвучала музыка – танго. Потанцуем? Слились в объятиях, но не ощущала она реакции на свою расшалившуюся плоть. Да остановить ее уже было невозможно! Принялась освобождать Игоря от одежд. В его глазах мольба и... надежда.
    Кто ж из нас девушка? И тогда Вика применила свой всегда безотказно действующий прием. Долго гипнотизировала глаза в глаза, “зацепилась”, опуская затем взгляд, ниже, ниже…
    Ну же! Не сработало! Впервые! Опустилась на колени – уж здесь ей не было равных! Увы, фиаско! Опрокинула на постель. Ее действия обрели нервозность. Безнадежно! Исчерпан весь арсенал известных средств! осталось разве что использовать электрический разряд.
    Ни в пример ему в музее каменный юноша проявил бОльшую восприимчивость. Не оттого ли у Игоря был тогда такой странный взгляд, и не потому ли согласился на романтическую встречу – на что-то, видимо, еще рассчитывая, ожидал чуда. Коль справилась с камнем, с живым-то мужчиной и подавно…
    Спросила об этом. Его лицо исказила гримаса боли. Потянулся к ней. Господи, зачем!
    Откинулась на спину, не испытывая ничего, кроме глубокого разочарования и сострадания.
    Но как ласковы руки, нежны губы, искусен язык! И ничуть уже не пожалела, и наслаждалась, и блаженствовала, и полыла в нирване – такого она еще никогда не испытывала! Лишь обездоленный мужчина мог так тонко чувствовать, сопереживать ее наслаждениям. И не было ему равных! И был счастлив он ее стонами и содроганиями, и выгибом тела, и бессвязной речью, и блаженной улыбкой, и благодарным виноватым взглядом…

    Так пришла к Вике эта странная нелепая любовь. Двое мужчин – абсолютно разные, но отказаться ни от одного из них почему-то не получилось.
    После той ночи скрывать Игорю стало нечего. С этим наступила полная гармония – начался праздник.
    Богат, бескорыстен, умен, щедр. Она получала от него все, чего желала – хоть уик-энд на Багамах – да и весь набор ощущений, необходимых женщине: и защиту, и любовь, и наслаждения, и восторги. Что еще надо? Душа довольна, тело удовлетворено... почти.
    Но стоило позвонить Сереже – голова качала “нет”, а уста выдыхали “да”.
И вновь это дикое состояние – помутнение рассудка, неистовость, исступление.
И как алкоголик, упадала в любовный запой, будучи не в состоянии выйти из него…
    И лишь спустя неделю, тощая как выдра, измученная любовной бессонницей, шатаясь от слабости и усталости, возвращалась в себя, вырвавшись, наконец, из любовного состязания полов, была способна хоть что-то соображать... до следующей любовной ломки…
    Игорь не понимал происходящего, она и не в силах была объяснить что-либо, да и не хотела. Он подозревал истинную причину, но не смел предъявлять претензии, осознавая свою ущербность…
    Сережа также подозревал о существовании другого мужчины, а однажды и удостоверился, увидев ее в ресторане с Игорем, оставшись