взят из-за возраста. Ему пришла телеграмма от матери: «Филя, приезжай срочно».
— Что твоя мать думает? — рассердился Леонид Константинович. — Вместо того, чтобы самой уехать оттуда, она зовёт тебя к себе!
25 июня в три часа ночи прозвучали гудки сирены и москвичи, проснувшись, выбежали на улицу, некоторые бросились в бомбоубежища. Потом объявили, что это была учебная тревога.
В тот же день Филя уехал обратно к матери. Леонид Константинович с братом Лукьяном проводили его на поезд. Повсюду — и на тротуарах, и на мостовой, и у вокзала — стояли в обнимку мужья с жёнами, парни с девушками, которые должны были расстаться, отцы прощались с детьми... Профессор договорился с сыном, что они с матерью не медля соберутся и отправятся в Москву.
— Папа, ты прости, что я тебя не слушался... за всё прости, — сказал Филя, когда они обнимались на прощание.
Хотя поезда теперь были переполнены людьми, отбывающими на фронт, Филе тоже нашлось место. Когда он с подножки махал старикам рукой, отец увидел, с какой любовью и тревогой сын смотрит на него... Этот взгляд он запомнил на всю оставшуюся жизнь.
***
В конце месяца Леонид Константинович, выполняя постановление правительства, сдал свой радиоприёмник в местные органы связи, и вместо этого у него в квартире установили радиоточку. 3 июля он со студентами слушал в коридоре вуза обращение Сталина по репродуктору: вождь говорил о создании народного ополчения, в которое брали всех, кто не попал в армию. Профессор тоже решил вступить в него. Но студентов отправляли в разные области рыть окопы, противотанковые рвы, и его вместе с одним отрядом, командиром и комиссаром послали в Орловскую область.
Там солдаты уже расставили колышки, вдоль которых нужно было копать рвы. Но студенты, прибывшие в чистое поле, собранные в поездку кое-как, включились в работу не сразу. Первое время не хватало лопат и работали в две смены: одни копали, другие отдыхали. Еды выдавали совсем мало — горсть сухой вермишели и кусочек хлеба одному человеку на целый день. Посуды не было. Студенты выламывали котлы из бань, ходили вместе с Леонидом Константиновичем по деревням, доставая тарелки у местных жителей и покупая в магазинах, соорудили свою пекарню. Профессор отдавал полученную еду в общий котёл, а потом съедал ложку и делал вид, что наелся, заботясь о том, чтобы другим досталось побольше. Но студенты всё равно сильно голодали. Воду брали из ближайшего пруда. За работой они пели песню, сочинённую кем-то неизвестным:
Пусть в желудках вакуум, пусть в мозолях руки,
Пусть не раз мы мокли под дождём,
Наши зубы точены о гранит науки,
А после гранита глина нипочём...
Пришло тревожное известие: немецкие части прорвались вперёд и теперь находились совсем близко. В одну из ночей они стали стрелять из миномётов. Леонида Константиновича и трёх студентов ранило осколками от мин. Рука у профессора была в крови, болела нестерпимо, но он старался не показывать своих страданий, утешал и подбадривал студентов. Раненым вытащили осколки, убедились, что кости целы, и перевязали их найденными у кого-то бинтами.
Утром командир отряда, оставшись наедине с Леонидом Константиновичем, сообщил, что решил отправить домой раненых студентов и тех, кто в письмах жаловался родителям на плохие условия и просил забрать в Москву.
— Я хочу, чтобы вы сопроводили их и сами подлечились...
— Не сердитесь на тех, кто жалуется, — ответил профессор. — Они ещё неокрепшие птенцы, не видевшие настоящей жизни. Эта война многих закалит...
И он отбыл в Москву вместе с несколькими студентами.
***
Леонид Константинович очень надеялся, что его бывшая жена и сын уже приехали к нему домой, и с нетерпением ждал встречи. Но вновь вернулся в пустую квартиру... Ему стало очень тревожно, закололо в груди, и он опустился в кресло... Что же с ними случилось? Почему не приехали? Немцы вот-вот займут Новгород, если уже не заняли...
Теперь продукты выдавали по карточкам, и профессор долго стоял в очередях, чтобы получить хлеб, крупу, макароны, мясо, рыбу, сахар и другую провизию. Москву бомбили уже недели две, и поначалу жители очень боялись и прятались в бомбоубежища, а потом стали привыкать к этим тревогам и не всегда укрывались, продолжая заниматься своими делами. На улицах из освещения были только тусклые лампочки, покрашенные в синий цвет. В центре города поставили нарисованные макеты зданий, а настоящие дома спрятали под полотнища, чтобы на них не сбрасывали бомбы. В небе появились аэростаты.
Леонид Константинович стал ходить на перевязки в больницу. Боль в руке постепенно проходила. Однажды, возвращаясь домой, он увидел на улице знакомую девушку в цветастом платье, и сердце быстро забилось в груди...
— Галя!
Она посмотрела на него настороженно и отвернулась. Он подошёл к ней.
— Здравствуй, смугляночка!
— Здравствуйте...
— А я каждый день тебя вспоминал... Почему ты убежала тогда?
— Потому что не хотела разрушать вашу семью и надеялась, что вы с женой помиритесь. Вы так долго жили вместе и вдруг расстались, когда появилась я...
— Это совпадение!
— На чужом несчастье своего счастья не построишь... Мне надо идти. До свидания.
Галина стала уходить, и Леонид Константинович двинулся за ней.
— Подожди! А для кого это стало несчастьем? Для меня, знавшего, что жена любит другого человека и живёт со мной только из-за сына? Или для неё, жившей с нелюбимым мужем? Да, у нас был кратковременный роман, мы увлеклись друг другом, но это не любовь... На свет появился Филька, и мы терпели друг друга только ради него...
— Зачем вы мне всё это рассказываете? Зачем оправдываетесь? Я вам не жена, не невеста... Леонид Константинович, я за многое благодарна вам, но не ходите за мной больше, пожалуйста...
— Я уже давно изменил жене, — продолжал он, идя за ней. — Не наяву, а в своей душе изменил, когда полюбил тебя! Не говорил ей ничего, но она сама всё видела...
Галина свернула в какой-то дворик, а профессор всё шёл за ней.
— Пожалуйста, оставьте меня в покое! Леонид Константинович, не надо больше этих объяснений...
И тут они услышали звук сирены. Галина бросилась куда-то, скрылась за деревьями, и Леонид Константинович долго не мог её найти. Обежав весь двор, он увидел, что она лежит в канаве, обхватив голову руками. В небе послышалось гудение самолётов. Профессор кинулся к ней и лёг сверху, закрыл собой. Две бомбы взорвались на соседних улицах. Самолёты пролетели и скрылись.
Леонид Константинович поднял голову и прислушался. Самолёты затихли. Вдалеке раздавались крики людей. И вдруг еле слышно просвистело что-то, и он почувствовал резкую боль в спине и потерял сознание...
***
Он долго приходил в себя. Видел, что лежит на кровати в какой-то палате с другими больными, к нему подходили врачи и медсёстры, осматривали, ощупывали, слушали через трубочку, что-то говорили... Как в тумане он был, когда его кормили и поили. Потом опять наступало помутнение.
Однажды утром, очнувшись, он попытался подняться, но медсестра опустила его на подушку.
— Лежите-лежите, вам нельзя сейчас вставать, вы ещё очень слабы.
— А что случилось?
— Вы потеряли много крови. Были ранены осколком от зенитного снаряда. Сейчас от них много людей калечится и погибает на улице, поэтому надо прятаться в укрытия... Большой оказался осколок, вы просто чудом выжили... Вам сделали операцию, и сейчас нужен только покой.
Он поначалу не мог вспомнить ничего. Потом в голове стало проясняться. Много событий из жизни, с самого детства, вернула ему память. И вдруг он встревожился:
— Сейчас идёт война?
— Да, враг прорывается всё дальше, — ответил кто-то из больных. — Фашисты мучают, убивают пленных и мирное население, не жалеют ни стариков, ни детей...
Леонид Константинович долго лежал и глядел в потолок. Потом спросил:
— А Новгород? Слышно ли что-нибудь о нём? Там у меня жена и сын...
— Нет, неизвестно, — ответили ему. — Говорят только в сводках, что идут бои на Новгородском направлении...
— Может быть, они уже здесь?.. Ко мне не приходили женщина с пареньком?
— Нет, приходила только молоденькая девушка, — ответила медсестра. — Она и вызвала нас, когда вы были ранены...
— Какая девушка?
— Галина.
И тут он всё вспомнил: и как шёл за ней до какого-то дворика, и как прозвучала сирена и они укрылись в канаве...
— Она не ранена?
— Нет.
Он успокоился и задремал. Потом сквозь сон увидел, как в дверях появилась Галина. Она говорила о чём-то с медсёстрами, и глаза у неё были мокрые от слёз.
— Не плачь, смугляночка, — сказал профессор. — Живой я. Сколько войн было на моей памяти, и эту переживу...
Он поднялся на кровати и, когда Галина подошла к нему и села рядом, обнял её, прижал к себе.
— Зачем вы укрыли меня? — спросила она. — У вас и так была ранена рука, мне уже здесь сказали...
— Рука заживёт, ничего с ней не случится. Я хотел спасти самое дорогое — тебя... Расскажи, как ты живёшь, чем сейчас занята?
— Мы с подругой Ниной пытались уйти на фронт — не взяли. Скоро я должна ехать на первые съёмки. Будет военный фильм-концерт. Только я не могу вас оставить...
— Почему? Я и так вот-вот поправлюсь. А ты езжай. Очень хорошо, что тебя берут сниматься в кино, не упускай такую возможность.
На следующий день Галина вновь навестила Леонида Константиновича, и они попрощались на время её отъезда. Она принесла еду в узелке, но у профессора почему-то совсем не было аппетита, он с трудом съедал и то, чем кормили в больнице.
Вскоре к нему пришёл брат Лукьян. Тот должен был эвакуироваться из Москвы вместе с редакцией газеты, в которой работал.
— Я возьму тебя с собой, — сказал он.
— Нет, нет, езжай и не беспокойся за меня, — ответил Леонид Константинович. — Я позже эвакуируюсь. Мне надо дождаться Машу и Филю...
— Нет никаких новостей от них?
— Нет. Как в воду канули...
И Лукьян с тяжёлым сердцем покинул Москву. Теперь, когда враг подходил к столице, люди уезжали на восток целыми семьями...
***
Пролежав ещё несколько дней в больнице, Леонид Константинович выписался. Вернувшись домой, он достал из шкафа всю свою одежду, выбрал самую хорошую, сложил её в чемодан, отнёс в тот госпиталь, где лечился, и оставил раненым бойцам и другим больным. И каждый день приходил в эту и другую больницу, где ему перевязывали руку, и сам помогал медсёстрам делать перевязки. Он вызвался дежурить по ночам на крыше вместе с другими мужчинами своего дома. Когда туда прилетали зажигательные бомбы, брал их длинными клещами и опускал в бочку с водой. Так и стал жить: с утра был в госпиталях, к вечеру возвращался домой и ложился спать на два-три часа, а потом шёл на дежурство.
В начале октября он ходил в кинотеатр на тот самый фильм-концерт «Мы ждём Вас с победой!». В нём исполнялись военные песни и частушки. Галину показывали мало, но Леонид Константинович был рад за неё, считая, что это только начало и её ждёт великое будущее.
***
Немцы подходили к Москве. Они взяли Минск, Киев, Смоленск и другие крупные города, блокировали Ленинград. Красная армия, героически сражаясь с ними, всё же пока вынуждена была отступать перед их натиском. Сотни тысяч бойцов попали в окружение под Вязьмой и Брянском. Леонид Константинович заметил, что, когда немцев на какое-то время останавливали, москвичи храбрились, говорили, что закидают их шапками, а когда
