наземным целям.
Наложив на себя широкий крест, он выпустил всю обойму под ноги первой шеренги. Под градом разлетающихся осколков вся она повалилась на землю, будто скошенная трава. Все фашисты, что шли следом, попадали на землю сами.
– Господи, помилуй! Господи, помилуй!! Помоги удержать фронт! Господи, сверши чудо! – повторял Сашка про себя.
Затем он оставил прицел, зарядил вторую обойму и снова изготовился к стрельбе. На всём склоне эсесовцы вновь поднялись в полный рост. Многие из них открыли по его орудию прицельный автоматный огонь. Теперь пули градом барабанили по щитку орудия, оставляя в металле вмятины, но он надёжно укрывал его. Беглыми одиночными снарядами, выпущенными по разным группам наступающих, Сашка вновь заставил всех их лечь. По нему отовсюду продолжали стрелять. Потом он зарядил орудие снова и стал высматривать эсесовских командиров, машущих руками и отдающих приказы. Третью обойму одиночными выстрелами он разрядил адресно, в каждого из них. Автоматная стрельба стала утихать.
Всё, что должен был делать целый боевой расчёт, боец Кирилов успевал делать один. Паузы же при стрельбе позволяли ему выиграть время. Но вот в магазин орудия вошла последняя заряженная обойма…
Теперь стрелять Сашка не торопился, и терпеливо ждал, когда эсесовцы поднимутся, чтобы нанести им наибольший урон.
И тут вдруг кто-то похлопал Сашку по плечу. Тот обернулся и увидел прямо перед собой старшего сержанта Сёмкина. И тот смотрел на него молча, во все глаза. За ним толпою стояло всё отделение обслуживания с винтовками в руках. И были тут два разведчика, восемь ездовых и повар. Вид у всех у них был испуганный.
– Товарищ сержант! – Сашка, совершенно одуревший и оглохший от стрельбы, заорал ему в ухо, для убедительности размахивая рукою. – Пять бойцов, срочно, заряжать обоймы! Повара Дёмыча ко мне! Я покажу! Всех остальные к орудиям, за снарядами! Бегом!!
Старший сержант вытянулся в струнку, и, взяв под козырёк, сказал:
– Есть!!
Тут же он выкрикнул пять имен, что-то сказал, указал. Остальным бойцам он велел оставить винтовки побежал с ними к разбитым орудиям. Повар подошёл к орудию.
Фашисты сразу увидели на высотке передвижение бойцов. Многие из них стали вставать в положение для стрельбы с колена и короткими очередями открыли огонь.
Сашка одиночными выстрелами разрядил в них последнюю обойму. Вслед за разрывами вся автоматная стрельба сразу умолкла.
И вот повар Дёмин потянул бойца Кирилова за плечо и подал ему первую вновь заряженную обойму. Сашка сразу оставил прицел и показал ему несколько раз, как надо держать обойму и как вставлять её в магазинную щель орудия до щелчка…
Тем временем ездовые и разведчики притащили к орудию первые целые ящики со снарядами.
Когда заряженных обойм стало много, Сашка стал полосовать лежащих на склоне фрицев длинными очередями. Ведь, несмотря на то, что они залегли, осколки их всё равно поражали. Побиваемые градом осколков, враги больше не шевелились.
И так как у Сашки теперь был заряжающий, то он бил уже почти непрерывно. И бил он по противнику почти как из пулемёта, только снарядами, на полное его истребление. И весь склон сверху донизу то и дело покрывался султанами всё новых разрывов. Иногда только Сашка останавливал стрельбу, чтобы ствол у зенитки успевал остыть. Но как только внизу где-то начиналось движение, он открывал огонь опять. Так проходили часы.
Солнце меж тем было уже в зените и также палило вовсю. Повар иногда подавал Сашке фляжку с водой, и тот из неё жадно пил. И при этом он думал: – «А каково же там фрицам?! Они, наверное, без воды, все изранены и в любой миг все ждут смерти…» Но всю жалость к немцам он тут же отогнал. Ведь перед ним были эсесовцы – самый жестокий и беспощадный враг. Дай им хотя бы чуточку слабины, и всё! Они ворвутся на эту высоту и пойдут дальше…
И не дождавшись нового движения фашистов, Сашка открыл огонь вновь…
Во время одного из перерывов в стрельбе Сашка увидел через прицел, что тут и там фрицы стали размахивать белыми, залитыми кровью бинтами, распущенными в ленты. О том, что они хотят сдаться, теперь махало руками всё больше и больше солдат. Иные из них вставали на колени, а потом и на ноги с поднятыми руками. Ну, а когда на ноги встало более ста фрицев, то все они очень медленно пошли к орудию. Сашка смотрел на них прямо через круговой прицел и не знал, что ему делать.
– Ну и врезал ты им сегодня, Саня! – прильнув к его уху, сказал повар. – Сломалась у них воля…
Все солдаты в эсесовской форме стали махать Сашке руками, и он вдруг с их стороны услышал русскую речь:
– Не стреляйте в нас, братцы! Власовцы мы… Не по своей воле!
– И что теперь? Как быть? – спросил Сашка у тех ездовых, что всё это время заряжали обоймы. – Поднимают ведь руки и сдаются?!
– Бей их, Саня, козлов этих! – сплюнул в их сторону один из ездовых. – А как увидят, что нас тут мало, что тогда?
– Не верь им, Кирюха! Они ж власовцы, предатели! Вишь, как вырядились! – поддержал его второй.
– Отставить, рядовые Шапкин и Прохоров! Ездовой артиллерии не указ! – строго сказал сержант Сёмкин.
Подойдя же к бойцу Кирилову, он негромко сказал:
– Вот что, Сашка! Кто у нас командует боевым расчётом номер один?!... Ты! А кто всей батареей командует?!... Опять ты! Так что командуй, как начал!!
– Ах, мать честная! – схватился за голову боец Кирилов.
Но вот прошли мгновения, и Сашка точно знал уже, что надо делать. Тотчас он повернулся к сержанту, и почти так же, как тогда, когда он так неожиданно пришёл к нему на подмогу, срывающимся хриплым громко сказал:
– Товарищ сержант, сдаются они! Они сдаются! Их всех надо брать! Забирайте всех наших, и гоните фрицев к дороге. Там их в колонну стройте и ведите прямо на станцию!! Велите власовцам бросать оружие, где стоят! Всех ездовых – в конвой. А как колонну построите, мне только разведчиков да Дёмыча оставьте.
– Всё будет сделано! – вскинул руку под козырёк старший сержант.
Повернувшись к бойцам, он с холодной решимостью и азартом посмотрел на них и властно сказал:
– Отделение, да и ты с нами, Дёмыч, слушай приказ! Винтовки наперевес! Счас фрицев в плен будем брать! Всех гнать к дороге! Делай как я. Все за мной!!
Старший сержант первым бросился вниз. Вслед за ним по склону рассыпались и все его бойцы. Повар подобрал на земле побитую осколками винтовку, неловким движением закинул её на плечо и самым последним побежал вниз.
Но фашистов тут на склоне оказалось очень и очень много. И иные из них стояли с автоматами.
– А ну, отродье! Приказ слыхали!! – звучно и раскатисто заорал на них старший сержант. – Бросай оружье! А то счас всех вдрызг!!... Всех берём в плен! Всем к дороге! Там стройся! Камзов, Серов, Румянцев, гоните их прикладами от лощины! Шапкин и ты, Прохоров – заходи слева!
При последних словах сам сержант вскинул винтовку для стрельбы в сторону ближайших эсесовцев.
И те бросили автоматы и, опустив головы, пошли к дороге. За ними двинулись другие, и так ещё и ещё.
– А ну пошёл!!... Вперёд! Вперёд!... Брось брыкаться!... Всем к дороге! – стали орать на них горластые ездовые.
И вот вся масса солдат в эсесовской форме двинулась вниз по склону к дороге. То тут, то там с земли вставали всё новые и новые солдаты. Иные смотрели на горстку горластых красноармейцев исподлобья, но всё же бросали автоматы наземь и, опустив головы, шли к дороге. И были средь них и раненые, стоящие на ногах едва-едва.
– Юдин, Шапкин и Прохоров, пулей за бричками! Тут много раненых! – вновь крикнул старший сержант.
И трое бойцов бросились исполнять приказ.
– Граждане пленные, помогайте раненым! Всем это зачтётся! – вновь громко сказал сержант Сёмкин. – На станции вы сможете отдохнуть, и вас накормят!
И действительно, многие власовцы стали поднимать раненых и помогали им идти.
Сашка же Кирилов продолжал смотреть на всё это в круговой прицел и крутил ствол орудия то вправо, то влево, наглядно давая понять власовцам, что сопротивление бесполезно.
Там, у дороги, сержант Сёмкин до хрипоты что-то кричал, и постепенно огромная толпа солдат в эсесовской форме выстроилась в колонну по восемь человек в ряд. Строй тот получился длинным, и к нему подходили всё новые власовцы и вставали в его конец. Вот прямо с высотки подкатили к колонне три брички. На них плотно положили тяжелораненых.
Перед самым началом движения колонны старший сержант Сёмкин отослал назад, к орудию, трёх бойцов. Всех восьмерых ездовых он расставил кого впереди, кого сзади, а кого и с боков строя. Да, конвой этот на такую ораву военнопленных был, мягко говоря, жидковат. Но Сёмкин получил чёткий и ясный приказ, а подвергать сомнению приказы он не привык. Да и пленные эти были сейчас, как овцы, все его слушались как пастуха.
Разведчики и повар подошли к первому орудию, и один из них, приложив руку к пилотке, доложил:
– Товарищ командир орудия, по приказу старшего сержанта Сёмкина прибыли в ваше распоряжение!
– Хорошо, – немного смущённо сказал Сашка. Потом он дал повару бинокль и произнёс:
– На вот, Дёмыч. Смотри на юг – там противник!
Повернувшись же к разведчикам и указывая рукою, он сказал:
– А вы, ребята, найдите себе лопатки и быстро копайте две щели – вот тут и тут. В любой миг артобстрел начаться может!... Моя сапёрка в щели лежит, у орудия номер два.
Большая колонна военнопленных прошла по дороге на север всего с полкилометра и остановилась. А дело в том, что из-за ближайшего поворота вдруг вывернула небольшая пятнистая автомашина с запасным колесом, укрепленным спереди прямо на капоте… Без всякого сомнения, был это немецкий «Кюбельваген»!! А следом за ним на большой скорости стали выворачивать один за другим тёмные серые грузовики без тентов, в которых тесными рядами сидели солдаты в касках. Дальше шли большие машины-тягачи с крупнокалиберными орудиями, и так без конца…
Пленные и конвой стояли как вкопанные… Поравнявшись с колонной, «Кюбельваген» сбавил скорость и остановился. Встали и машины, следующие за ним. Но из небольшого авто вышли не немцы, а три офицера Советской армии. Первый из них – в форме полковника – взглянул на пленных, кивнул головою и громко спросил:
– Кто тут старший?
К нему подбежал боец с ошалевшими глазами и представился:
– Командир отделения обеспечения зенитной батареи старший сержант Сёмкин!
– Хорошо воюете, бойцы! Молодцы! – в ответ отдал ему честь полковник. Но когда как следует осмотрелся, нахмурился и произнёс: – Это что тут у вас делается? Да вы что, сдурели! Отделение стрелков с винтовками без штыков на целый батальон! А вдруг они заартачатся и стеной пойдут, что тогда делать будете?! Это ж даже не вермахт, а эсесовцы!! Я вас, старший сержант, спрашиваю!!
– Так ведь… Там в бою… – будто бы перехватило у него дыхание, произнёс сержант. Потом он махнул рукой, встал по стойке смирно и по-строевому чётко произнёс: – Так ведь приказ у меня, товарищ полковник!
