трактора, мычание коров.
Хлопнула дверь – в дом вошла хозяйка. Копылов шевельнулся, кровать под ним скрипнула и бабушка услышала. Тотчас же заглянула в «зал», отданный в его полное распоряжение.
– Ну как спалось? Солнышко-то уже давно встало. Ты печку топить умеешь?
– Я умею топить камин.
– А я собралась картошку поросенку варить и забыла, что к автолавке за хлебом надо, а то без хлеба останемся. Давай, помогай.
Алекс встал, достал из сумки пасту и зубную щетку.
– А где я могу умыться?
– Сейчас я тебе подогретой воды налью.
Они прошли в санузел. Кроме умывальника возле титана, здесь еще имелся ручной рукомойник, которым хозяйка преимущественно и пользовалась. Баба Дуня добавила из чайника в рукомойник воды и протянула внуку чистое полотенце. Алекс озадаченно смотрел на непонятный ему агрегат, не зная, как с ним обращаться.
– Что, никогда такого не видел? И на поезде никогда не ездил? – удивилась бабушка. – Вот так. – Она показала, как нужно поднимать ладонями сосок рукомойника.
Алекс повторил ее движение и стал умываться.
– А это у тебя что? – Баба Дуня указала на след от пули.
– Так. Я укололся на сучок сильно, – поскромничал внук.
– Выходит, ты у нас настоящий сорванец.
– Сорванец? А кто такой сорванец?
– Бедовый мальчишка, – пояснила она.
– Бедовый? Это кому не везет? – по-своему растолковал Копылов.
– Совсем вы там, в Москве от русских слов отвыкли. Бедовый это бедовый.
Когда он умылся, в столовой, как можно было охарактеризовать первую комнату дома, его уже ждал завтрак: яичница с жареной колбасой и кружка молока.
– Может, тебе этого мало? Могу куриной лапши налить.
– Спасибо. Достаточно, – он собрался есть.
Но бабушка жестом отозвала его от стола. Протянула ему возле печи спички и кусок газеты.
– Ну покажи, как ты умеешь. Я посмотрю.
В печи вокруг ведерного чугунка лежали сложенные колодцем дрова. Алекс поджег газету и подсунул ее под поленья. Огонь загорелся слабо, и дым стал выходить в комнату.
– А что еще ты сделать забыл?
Он пожал плечами, попробовал другой газетой помахать над огнем.
– А заслонку открыть, – напомнила бабушка.
Встав на табуретку, она открыла заслонку печной трубы. Дым сразу перестал валить в комнату.
– Ты только сильный огонь не разводи, – предупредила Евдокия Никитична. – А по чуть-чуть подкладывай. А я пошла.
Она повязала на голову платок и вышла.
Алекс пододвинул табуретку так, чтобы лучше видеть огонь, сел и принялся завтракать, поглядывая на хорошо разгоревшиеся поленья. Покончив с едой, подошел еще раз рассмотреть коллаж из фото отца и родственников. О последних сомнениях можно было забыть – он действительно находился на родине своего отца, в доме родной бабушки.
Чтобы чем-то занять себя, кроме печи, он достал из сумки «Никон» и стал снимать все подряд: печь, стенд с фотоснимками, иконы в углу, деревянные кадушки и ухваты за печью. Не заметил, как во дворе появился и теперь наблюдал за ним в открытое наполовину окно парнишка на год-два моложе его.
– Ты чего делаешь?
Копылов оценивающе глянул на него и невозмутимо щелкнул камерой еще раз.
– А что?
– Да так. Чего голые стены фоткать?
Алекс пожал плечами – на это у него всегда имелся непрошибаемый ответ:
– Хочу и фоткаю.
– Ты из Москвы, что ли?
– Из Москвы.
– В футбол играешь?
– А что? – Алекс решил быть осторожен со словами: кто их знает этих деревенских. В интернате немало рассказывали о том, как в деревнях любят дубасить заезжих горожан.
– Приходи на луг, покажешь, как в Москве играть умеют.
Ну, в этом, кажется, подвоха не было.
– Слушай, а ты бедовый мальчишка?
– Еще какой! – засмеялся парнишка и исчез.
Свой второй день в деревне Копылов и в самом деле завершил игрой в футбол. Пригласившего его туда парнишку звали Геркой. Ему только недавно исполнилось тринадцать лет, и в этом возрасте очень приятно было почувствовать себя покровителем и ментором четырнадцатилетнего рослого московского парня.
Да вот с футболом вышла полная незадача. Московский гость не столько играл, сколько издевался и над противником и даже над собственной командой. Ловко обмотав двух-трех человек, останавливался перед воротами противника и отдавал своим такой пас, с которого почти невозможно было забить.
– Ты что, в олимпийской футбольной школе учишься? – сердито спросил москвича шестнадцатилетний Никита, главный здесь драчун и заводила.
– Нет. У нас в школе все так играть. – Алекс скромно умолчал, что он имел в виду свою костариканскую школу.
– На ворота иди, – распорядился Никита.
Копылов, не возражая, стал на ворота. И через минуту, самоотверженно упав на землю, поймал не берущийся нижний мяч.
Игра остановилась. Мальчишки обеих команд были в сильном недовольстве. Как играть, когда кто-то один так всех превосходит.
– Герка, ты кого привел? – Никита не знал на ком именно ему лучше выместить свою злость. – Нам такие не нужны. Мы играть хотим, а не на него смотреть. – И Алексу: – Вали давай отсюда, пока по шее не получил.
Уходить, ничего не ответив, было унизительно.
– Ты хочешь драться?
– Накостылять тебе по шее, а не драться, – сострил заводила-переросток. Деревенские обидно рассмеялись. Никита был ростом с Алекса, но с более внушительной мускулатурой.
– Ты хочешь драться? – педантично повторил Копылов.
– Ну. И дальше что?
– Мне тебя одного мало. Подбери себе помощника и будем драться два на один.
На лужайке повисла недоуменная пауза. Мальчишки во все глаза смотрели на шального москвича, мысленно перебирая его футбольные финты и невольно предполагая такое же виртуозное владение кулаками. Засомневался и Никита, сильно смущенный предложенными условиями поединка. Глянул на малолеток, прикидывая, кто из них сможет быть его «помощником» – однако получалось, что из-за своего желания подраться, он подставляет под кулаки москвича и того, кому этого вовсе не хочется.
Ситуацию разрядил Герка.
– Да ладно, хватит вам всем. Идем, у меня для тебя дело получше найдется, – и он по-свойски подтолкнул Алекса в сторону деревни.
– Вот же козел!.. Выпендрёжник хренов!.. В другой раз накостыляем!.. – неслось им вслед, но так сдержанно, что можно было делать вид, что ничего не слышно.
– Ты что не мог как-нибудь по-другому играть? Теперь уже все, не поиграешь!.. – недовольно бурчал дорогой Герка. – А ты, правда, с двумя можешь справиться?..
– Я и с ним одним не справиться, – поскромничал Копылов.
– На пушку значит просто взял Никиту? Ну ты и ловкач, – еще больше восхитился Герка. – А ты чего так разговариваешь? Как прибалт какой-то.
Последнее предположение понравилось Копылову, и он с увлечением поведал своему новому приятелю, что действительно последних пять лет жил в Таллине, но это большой секрет, о котором тот никому не должен рассказывать. Раз куратор сказал, что ложь, это всего лишь упражнение для развития памяти, то пусть так оно и будет.
9
Отписавшись и отчитавшись за свой зарубежный вояж, Зацепин снова влился в прежнюю рутинную кабинетную службу. Никто ему не звонил, никто не напоминал, что долг платежом красен. Со всей предосторожностью наведя справки, он, в конце концов, вычислил, кто такой Терехин Виталий Борисович. Тот работал в особом агентстве, курирующем научно-техническую безопасность страны. Это не сняло, а еще больше добавило вопросов. И выждав еще неделю, Петр позвонил Терехину сам.
Они встретились на пустыре, заросшем кустарником и бурьяном. Рядом тянулись железнодорожные пути и самозахватные огороды с уродливыми оградами из материалов подобранных на свалках.
– Вы знаете, сколько я не думал, но даже и близко не могу понять, как наши спецслужбы выйдут из этой ельцинщины более окрепшими и сильными, – говорил Зацепин, глядя себе под ноги, чтобы не испортить свои итальянские туфли о торчащую из земли проволоку и куски металла.
– Надо быть всего лишь верными данной присяге. – У Терехина на ногах туфли были на толстой подошве, поэтому он мог позволить себе при ходьбе любоваться окружающими видами.
– Так просто?
– Видишь ли, самое лучшее, что человеческая цивилизация выработала за шесть тысяч лет – это обыкновенные предрассудки, они вроде наших социальных предохранителей: не станем их нарушать, и все будет в порядке. То есть на свете есть вещи, которые нельзя нарушать ни при каких обстоятельствах и, не прикрываясь никакими прогрессивными словесами. Верность воинской присяге из числа самых главных предрассудков.
Сия унылая проповедь порядком раздосадовала капитана.
– Подковерные игры и подглядывание в замочную скважину меня мало интересуют. Я хочу активного дела.
– Ты даже не спрашиваешь, какого рода может быть это активное дело.
– Я думаю, список обычный: разоблачения, точечная утечка информации, громкие политические скандалы…
– И наказание виновных, – сухо добавил Виталий Борисович.
– Даже так! Вы шутите?
– Отнюдь. Или по-твоему предатели не должны нести наказание?
– Где? Здесь, в Москве? – удивление Зацепина еще больше возросло.
– А ты сразу и засомневался… – Терехин несколько шагов прошел молча. –Оставим автоматную стрельбу и судебные процессы криминальным структурам. Нас вполне удовлетворит тихое незаметное исчезновение преступников. Иначе бы мы тебя не стали беспокоить.
– Стало быть, киллером?
– Нет, столь прямое действие тебя касаться не будет, – успокоил Петра собеседник. – Твоя специализация: разработка самих операций. Плановый отдел, так сказать.
– А я буду знать кого и за что?
– Разумеется. Мы все заинтересованы в этой высшей справедливости.
Капитан чуть призадумался.
– Вы пишите нашу беседу?
– Конечно. «Коза ностра», как говорят макаронники. «Наше дело». Я в данном случае в такой же, если не большей опасности, чем ты. Ты, во всяком случае, всегда сможешь потом сказать, что проводил мою вербовку. Мне такое сказать не получится.
– А цель? Какая конечная цель?
– Об этом узнаешь, когда выполнишь первое задание.
– Ну да, тогда уже поздно будет отказываться, – усмехнулся Зацепин.
– Вот видишь, ты все прекрасно понимаешь. – Терехин улыбнулся так от души, что Петр почувствовал некую внутреннюю легкость: а почему бы в конце концов и нет?
Оставалось, правда, еще подспудное подозрение, что таким вот образом выявляют ненадежные элементы в их ведомстве, но это было даже забавно: столько стараний затратить, чтобы обнаружить его неблагонадежность? Ну и пусть кто-либо получит за это свой бонус в виде медальки или звездочки на погонах.
10
Подаренный компьютер, хоть и был страшно примитивным, работал исправно. Правда, без подключения к Интернету, он служил лишь своими простенькими играми. Ознакомившись со всем, что в нем было, Алекс решил наведаться к Павлуше, дабы проверить, такой ли он мастер, как его восхваляла Баба Дуня.
Дом с приусадебным участком, где жил местный Левша с матерью и сестрой заметно отличался от соседних жилищ. Если там стояли гаражи и буйно цвела картошка, то здесь едва ли не треть участка занимало большое тепличное хозяйство – главный источник доходов для всех троих безработных хозяев. В теплицах преимущественно горбатились женщины, сам Павлуша подключался, лишь когда надо было выполнить сугубо мужскую работу, что-то починить или перетащить, все остальное время
