6.
– Так сколько нам все-таки тут торчать? – снова и снова приставал к Дарнику воевода-помощник.
– Еще четыре дня, – наконец ответил ему князь.
– Почему именно четыре?
– За четыре дня ты должен отвезти на «Романии» на Змеиный остров все припасы и успеть вернуться.
– Отлично, – просиял Корней. – Давно обещал жене морскую прогулку.
Пока на «Романию» грузились козы, продукты, железные печки, доски, войлочные полости решился вопрос и с учителями для юниц. В Заслоне княжеского суда дожилались пятнадцать войсковых «шалунов», с уверенным видом державшие при себе толстые кошели с монетами, дабы по утвержденным Дарником ценам заплатить виру за свои драки, мелкое воровство и непослушание полусотским. Но привезенные князем девятнаждцать тысяч дирхемов изменили судебный расклад:
– Или каждый из вас на год переводится в углежоги, или до весны плывет на Змеиный.
Из пятнадцати тринадцать выбрали остров, среди них оказались два словенских грамотея и один ромейский – что князю и требовалось. Новые зимовщики получили с собой по рабыне (разумеется, в счет своего жалованья), а грамотеи еще и обещание оплаты их учительских достижений.
Себе Рыбья Кровь придумал проверку Ватажной гоньбы на Ирбень, по докладу Янара Ватажные ямы были обустроены вдоль Ахтубы уже на триста верст, то есть, полтора дня гоньбы в одну сторону и полтора дня обратно.
Однако не успел князь с Ырас и ватагой гридей отъехать от городища и пару верст, как сзади послышались громкие крики.
– Плывут! Плывут! – у догнавшего их гонца было потерянное лицо. Боясь самого худшего, Дарник даже не стал спрашивать его, что случилось. Развернули лошадей и наметом в Заслон. Едва проскочили рогатки на полуостров, увидели большую толпу на западном берегу. При виде князя ратники молча расступились. Приткнувшись на гальке застыли три плотика из толстого слоя веток. На каждом из них лежали распятые княжеские послы с отрезанными головами и вспоротыми животами. В груди каждого из переговорщиков торчал колышек, на котором была водружена его голова. На груди, плечах, ногах были содраны ленты кожи, и виднелись ожоги.
– Как они сюда приплыли? – спросил Дарник, чтобы не молчать.
– Их толкали сюда пловцы с тростниковыми трубками, – сказал Янар. – Почти до самого берега дотолкали, а сами под водой потом уплыли.
Всего ждал князь, только вот не такой жуткой и нелепой казни. Что же должны были сделать или сказать послы, чтобы заслужить подобную смерть?!
– Как следует обмыть, одеть и на погребальный костер.
Раздались голоса:
– А заложник! Отдай нам заложника! Ему такая же смерть!..
– Да, он будет казнен, но не сейчас. Я найду для этого более подходящее время. Вы все вздрогнете от этой казни! – пообещал Рыбья Кровь, приказав под страхом смерти строго и бережно стеречь тудэйца-заложника.
– А ты думаешь, почему мы никак с этими дикарями поладить не можем? Вот так они и с нами ведут переговоры, – высказался чуть позже по этому поводу Буним.
После большой тризны по погибшим князь разъяснил воеводам свое намерение: суда поднимаются вверх по Ахтубе, войско следует рядом по дороге на Ирбень, весь кустарник и деревья на берегу вырубаются, тростник и камыши скашиваются, связываются в снопы и укладываются на суда и повозки.
– А это зачем? – не понял Янар.
– Мы тоже умеем пускать плоты вниз по течению.
В распоряжении князя, кроме судовых команд, было полторы тысячи ратников. Одну хоругвь он собирался оставить в Заслоне, две отправить вдоль Ахтубы. Еще пятьсот пешцев с полуторатысячным конным войском хазар и кутигур в отсутствие Дарника осваивали дорогу на Ирбень, их пока князь решил на другое не отвлекать, лишь послал им гонцов о вероломстве тудэйцев, чтобы держались настороже со стороны реки.
– За Заслон можешь не беспокоиться, – успокоил Дарника Янар. – А вот на Змеиный не лишним было еще одну сотню ратников послать. Сам же говорил, что места там и на три сотни зимовщиков хватит.
Подумав, Рыбья Кровь согласился со своим вечно угрюмым хорунжим и в последний момент изменил свою задумку для «Милиды». На нее были погружены дополнительные припасы, три ватаги ратников и все рабыни, с обретенными в Заслоне полумужьями, последним было сказано:
– Или зимуете с наложницами на Змеином, или отдаете их тем, кто там останется.
Лодии остались в Заслоне, и без этого прицепа «Милида» на этот раз с тремя сменами гребцов помчалась вперед со всей скоростью, на которую была способна. Дарник не сходил с носовой башенки – все ждал увидеть идущую навстречу «Романию», но той все не было. Перегруженная припасами и людьми бирема несмотря на сменяемых каждый час гребцов шла тяжело, и желанию князя добраться до Змеиного за один световой день не суждено было сбыться. Когда совсем стемнело, Дарник собрался было останавливать судно на ночевку, но тут далеко впереди увидели отсвет большого пожара, и гребцы снова налегли за весла.
На Змеином горел огромный погребальный костер. Приближение «Милиды» змеинцы встретили выстрелами из камнеметов горящими факелами. Когда разглядели, что плывут свои, весь берег огласился радостными криками, казалось, вопили не только люди, но и собаки с козами и свиньями.
– Ты будешь смеяться, но твои людишки снова победили! – приветствовал князя в отблеске огня Корней. На голове у него была кровавая повязка, придававшая ему особенно бесшабашный вид. – Восемь к одному такой у нас счет победы.
Ни на шаг не отставала от мужа Эсфирь. Стальной шлем на голове придавал ей особую прелесть.
Сбивчивый рассказ наместника с добавлениями Корнея мало что объяснил, было лишь ясно, что на остров напала сотня тудэйских стругов и, когда они уже почти захватили городище, подоспела «Романия» и превратила поражение в полную победу. Воеводу-помощника сильно беспокоили лишь мирные переговоры с тудэйцами в Заслоне, и он выдохнул с облегчением, когда узнал, чем именно закончились эти переговоры:
– Вот же шельмы, а я назавтра собирался сам отправиться к ним с извинениями за эту нашу драчку!
Наутро, когда к рассказу добавился еще показ, как было дело, «драчка» приобрела весьма зримый и внушительный вид. Нападение на Змеиный было совершено ночью пять дней назад. Собаки вовремя подняли лай, и гарнизон успел, как следует изготовиться, вот только никто не ожидал, что тудэйцев окажется столь много. Камнеметы одновременно стреляли со всех восьми гнезд, и восемьдесят цепов, кистеней, копий и сулиц разили неприятеля по всей окружности, но он все лез и лез. В двух местах ему даже удалось ворваться в городище и поджечь оставленные на острове две лодии. Выручила теснота, обрушившиеся палатки, лучшее вооружение и навык сражаться ватага на ватагу. Не ожидавшие такого отпора тудэйцы отступили и попрятались в кустарнике и камышах. Змеинцы, получив передышку, перевязали раненых, наложили поверх вала новые мешки с землей и привели в действие Большую пращницу. На стоящие у острова струги обрушились пудовые камни, в щепки разбивая дощатые суденышки. Тудэйцы лишились три дюжины своих стругов, прежде чем сумели основное их количество отвести за дальний островной мыс. Впрочем, помогло это им несильно. Пращницу развернули и дозорный, сидя на смотровой вышке, умело направлял ее дальние выстрелы. Три стрелища или триста сажен для пращницы были вполне доступным расстоянием и скоро уцелевшие струги вынуждены были отойти в море еще дальше.
На полдня установилось некоторое затишье: пол-острова была за дарникцами, другая половина за тудэйцами. Зимовщики переводили дух и готовили камни для камнеметов, противник пробовал отсыпаться и ловить рыбу себе на прокорм. Правда, как только к небу потянулся дымок от сырых веток, по нему тотчас же ударили камнеметы, а затем осыпать кусты огромными булыжниками принялась и пращница. Кому хочется за здорово живешь нести неоправданные потери? И сбившись в единый отряд там, где кусты подступали особенно близко к земляному валу, тудэйцы снова кинулись на приступ, едва не застав змеинцев врасплох. С большим трудом удалось и на этот раз отбиться. Понятно было, что ночью можно ждать новый приступ.
Среди разбитых возле городища стругов нашли одно почти целое суденышко. С наступлением темноты камнеметы в очередной раз открыли беспокоющую стрельбу из камнеметов по ближним кустам, а шестеро словен на трофейном струге пустились в путь на восток. Даже не будучи обнаруженными, до Заслона им предстояло плыть три полных дня, никак не меньше. Как ни странно, их безумная дерзость себя оправдала. Уже к вечеру следующего дня они повстречались с неспешно, с остановками и купаниями, плывущей им навстречу «Романией». Остальное было уже не сложно. Мощно загребая всеми шестьюдесятью веслами, бирема пошла тараном на стоявшие кучкой вдали от острова струги, частью просто подминая их под себя, а частью расстреливая из луков и камнеметов. На стругах находилось по два-три человека, которые не могли не оказать сопротивления, ни как следует отогнать свои лодки, и в полчаса около тридцати стругов были полностью уничтожены. Потом половина команды «Романии» высадилась на остров вместе с зимовщиками гонять по кустам горе-вояк, а вторая половина на биреме принялась кружить вокруг Змеиного, топя уцелевшие струги и баграми выхватывая из воды удирающих вплавь тудэйцев.
По подсчетам воевод всего было семьдесят или восемьдесят стругов с семью или восемью сотнями воинов. Уйти удалось не более двум десяткам стругов и около сотни пловцам. В плен захватили почти две сотни тудэйцев. Потери зимовщиков тоже оказались не маленькими: из ста человек тридцать были убиты и полсотни раненых. С десяток ратников получили раны и на «Романии».
Удивительно, но по убитым соратникам почти никто не горевал, трехсуточное сражение притупило всякую чувствительность, а блистательная победа наполняла всех зимовщиков ощущением великого торжества и гордости. К моменту прибытия «Милиды» на погребальном костре догорали последние змеинцы, а убитые тудэйцы еще раньше отвезены были «Романией» далеко в море на корм рыбам.
Оказалось, что ратные доспехи камышовым людям были вовсе не чужды, почти все нападавшие были одеты в кожаные безрукавки с нашитыми деревянными брусочками, которые в воде не тянули на дно и могли защитить от малых охотничьих луков и смягчить удары мечей и булав. Железные шлемы были лишь у их вожаков, простые воины носили толстые шапки набитые козьей шерстью и птичьими перьями, слабо защищавшими от булав и секир. Оружие состояло из острог, малых луков, топоров и копьеметалок. Последние особенно поразили дарпольцев: маленькие в три четверти аршина дощечки с выступом для пятки копья и двумя отверстиями для пальцев метателя. Брошеные такой дощечкой остроги и сулицы легко пробивали щиты и кожаные доспехи ратников. За два победных дня некоторые змеинцы успели опробовать это приспособление и смогли продемонстрировать его князю. Вложенные в них сулицы за счет дополнительного толчка дощечкой летели действительно в полтора раза дальше и вонзались крепче, чем обычно.
– Отбери сотню ратников и пусть осваивают только это метание, – отдал Дарник распоряжение Корнею. – И пусть стругают новые металки.
Сами
