Прошение, заговор. Я не могу. Я не могу пережить это, я не знаю, как пережить это.
-Нормально-нормально. Мы сильные, мы вместе. Тален прав, мы просто будем считать, что он мертв. Чума, например, забрала нашего друга. А кто-то надел его кожу, словно костюм и стал им. И когда придет время…покараем чужака.
-Я не смогу.
-Это испытание для палача. Как дознаватель рано или поздно выходит на того, кто ему дорог, как судья однажды находит приговор для того, кто небезразличен ему, так и мы…
Лепен сжал руку Арахны и вдруг заметил, что она с вторжения дознавателей босая и одета явно легко. Он испугался, что Арахна заболеет, а может быть, еще и умрет от этого. Глупо, конечно, но Лепен не мог допустить, чтобы еще один из его близких пропал из его жизни.
-Идем…- Лепен встал и потянул Арахну за собою. – Надо поесть. Тебе переодеться.
-А как казнь? – равнодушно спросила Арахна, вспомнив причину отсутствия Лепена.
-Мертвы, - мрачно отозвался Лепен, вводя Арахну в залу. – Так…что с Регаром? У себя он? Похоже на то. Ладно, Ара, переоденься хоть, тебе согреться надо.
Согреть тело – это ничего, а как согреть душу, что заледенела за какие-то жалкие часы?
Глава 5.
Лепен направился к кабинету Регара, а Арахна поспешила наверх, стараясь не смотреть на двери опустевшей теперь спальни.
Войдя к себе, Арахна даже не сразу поняла, почему ее постель разобрана, вещи в беспорядке, лишь потом до нее дошло, что она вскочила среди ночи, разбуженная появлением дознавателей и так и не вернулась к себе в комнату.
Наспех она умылась, привела себя в более живой вид, переоделась. Вода оставалась ледяной, видимо, сегодня не нагревали, ну да…никто из них не озаботился этим. О горячей воде всегда ходил справляться Сколер – ему нравилась ловкая управляющая Коллегии Обеспечения, поставленная на сектор Коллегий Закона. Но сейчас…
Сегодня никому из них этого не пришло в голову. Да и в голове было совсем другое. Впрочем, для кипящей головы ледяная вода даже была приятна.
Переодевшись, Арахна поняла, что спуститься будет тяжелее, чем подняться. Сейчас снова выходить в коридор, проходит мимо опустевшей комнаты, идти вниз, снова говорить обо одном и том же с Лепеном и Регаром. И все для чего? Тиранить себя. Почему-то захотелось пережить все горе в одиночестве, но это было минутной слабостью и прошло, когда Арахна подумала о том, что, может быть, другие нуждаются в ней. Она-то сама, наверное, и готова справляться в одиночестве, а Лепен? А Регар?
Арахна пошла вниз, больше не жалея себя и не малодушничая. И быстро выяснила, спускаясь, что Лепен не заходил к Регару, его отвлекло появление кухонной обслуги Иас.
Иас принесла ужин. Раньше, чем обычно. Но дело было не в этом, не в нарушенном часе, а в лице девушки – оно было мокрым от слез, распухшим. Не надо было быть дознавателем, чтобы понять причину!
Услышав шаги Арахны, Иас повернула к ней голову и спросила жалобно, заговаривая, наверное, впервые так просто. Обычно Иас появлялась и исчезала, стараясь не попадаться никому на глаза, а заговаривая при необходимости, вела себя скромно и тихо, с почтением. Сейчас же этого не было. Осталось лишь тяжелое женское горе:
-Его, правда, будут судить?
Конечно, можно было бы спросить, о ком она говорит, но тогда прозвучало бы имя Сколера, а Арахна этого не хотела. Судя по взгляду Лепена, он тоже не горел желанием.
-Да, - промолвила Арахна, и сама удивилась тому, как легко ей это признать. Что-то умерло в ней, в их общей дружбе, когда она увидела признание Сколера, строки о прошении и услышала, что такое прошение было по-настоящему. Не было в ней больше доверия к Сколеру, зато теперь появилась ядовитая досада и обречение.
И еще недоверие. Каждое его слово звучало как насмешка, хотелось делить все речи Сколера, вычленяя отвратительную правду. Если он утаивал одно, то где он был честен? И это недоверие пожирало все теплое в сердце Арахны.
-Он не виноват! – губы Иас дрожали. – Вы же понимаете…
-Он написал признание, - жестко оборвал ее слова Лепен. – Признание в заговоре.
-Его заставили! – без тени сомнения выкрикнула Иас, поворачивая голову к Лепену. – Он не мог! Я знаю, я…
-Знаешь? – Арахна пришла в бешенство. – Ничего ты не знаешь! Не можешь знать! Что он тебе говорил, Иас? Что любит? Так он это говорит стольким, что и счесть нельзя сразу!
Арахна осеклась. Она никогда не была жестокой к другим людям, даже в роли палача ей виделось милосердие, ведь казнить можно по-разному, и если казнить так, как это делает профессионал, то можно уменьшить боль для уходящего. У палачей были свои хитрости, как известные, так и индивидуальные. Например, при сожжении на костре можно было для облегчения участи преступника замаскировать острую иглу в опорном столбе, и когда языки пламени подбираются к человеку, когда он привязан к столбу, он дергается, боясь неотвратимого, и…напарывается на иглу, а та, если сделана хорошо, прокалывает его в сердце. Страшно, конечно, но если выбирать между смертью в огне и смертью от стали…
Или веревка для виселицы, в которой спрятан особенный крючок, ведь даже опытный палач может дрогнуть и повесить так, что у человека шея ломается не сразу и он задыхается почти две минуты. А вот спрятанный крюк такую возможность почти исключает… и так на каждом шагу. Конечно, есть палачи, которые действуют в обратную сторону, усиливая муку человека, получая удовольствие от страданий, но члены Коллегии Палачей в Мааре к таким не относились.
Арахна всегда старалась быть милосердной, но сейчас каждое слово ее, казалось, наносило раны.
-Это ложь…- прошептала Иас, отворачиваясь от палачей. Она хотела бы объяснить им, что Сколер ее действительно любил, что она пришла сюда в надежде на то, что его друзья уже знают, как спасти его, а они так жестоки! Лепен вообще ей сказал, что Сколер получит все, что ему причитается и по заслугам, а эта… неужели ей чужда любовь? Неужели ей так плевать на все светлое? Сколер не виноват, а они, кажется, готовы его уже клеймить!
-Иас, - Лепен решил смягчить ситуацию, - нам жаль, но у Сколера всегда было много женщин. Так бывает, понимаешь? не все мужчины честны.
-Вы…- теперь бешенство хлестануло уже в сердце Иас, - вы ничего не знаете! Сидите тут, друзья! Он говорил о вас…он всегда хорошо говорил о вас, а вы теперь даже не хотите верить в его невиновность!
-Есть его признание, - напомнил Лепен.
-Мы сомневаемся теперь во многих его словах, - одновременно промолвила Арахна, - у нас примерно одна боль с тобой. Ты доверилась не тому мужчине, а мы, возможно, зря называли его…
-Ну и казните его, если посмеете! Убийцы! – Иас откровенно заистерила. Она впала в странное состояние. Слезы смешались со смехом. Слова стали неразборчивы. И Иас, повторяя, как безумная, про убийц, вылетела прочь из Коллегии.
Лепен со вздохом закрыл дверь за нею, и повернулся к Арахне.
-В одном она права... – медленно начал он. Арахна уже знала, о чем Лепен хочет сказать, кивнула, обрывая:
-Да.
-Но если…
-За такое – путь один.
-Кто? – задал роковой вопрос Лепен. Теперь уже надо было решать честно. Признание – это прямой путь к смерти. Еще, учитывая то, против кого направлен заговор. Наверное, Дознание будет теперь и на них косо смотреть, ожидая предательства.
-Я не смогу, - покачала головой Арахна. – Должна, но, наверное, не смогу.
-И я не думаю, что смогу, - признался Лепен.
-Это должен быть я, - Регар слишком тихо вышел из своего кабинета и остался незамеченным. Арахна и Лепен повернулись к нему. – Это будет верно. Я сделал его членом Коллегии и мне его казнить.
-Это будет верно. – эхом отозвался Лепен. Арахна не ответила, лишь смотрела на Регара, заметив вдруг, как сильно он постарел. Седина, залегшая на висках, тусклый взгляд, мелкая сетка морщин, сутулость, серость… Регар не был тем человеком, который искал бы помощи в том, чтобы пережить какое-то горе, нет. он все носил в своих мыслях, и сейчас собирался носить и эту утрату, почти что свершенную, в своей душе. И если Лепен и Арахна были друг у друга, имели примерно одни и те же чувства к случившемуся, то для Регара все куда сложнее. Вся троица стала ему родной и за каждого он болел душою. Конечно, Арахну Регар любил больше всех по праву того, что она появилась первая в Коллегии, была дочерью погибших его друзей и девочкой, но и Лепен и Сколер не стали для Регара далекими.
Они слишком долго были рядом, создали мирок, семью. Это было счастье! А теперь этот мирок разрушался и Регар чувствовал, как часть его души отмирает, и жалел, что сам дожил до такого дня.
И все это Арахна угадала в одно мгновение и, не умея и не зная, как словами выразить все то сочувствие и жалость, что она ощутила, порывисто рванулась вперед и крепко обняла Регара.
Арахна никогда не была особенно ласкова в общении с Регаром, уважение и привязанность, конечно, были непреложным правилом, но именно теплых моментов, семейных – было пересчитать по пальцам. Регар не умел выражать свои чувства, а Арахна только училась этому и оглядываясь назад, понимала, что Регар в своей несказанности выражал к ней порою больше…
Он, не веря в Луала и Девять Рыцарей Его, провел несколько ночей в храме жрецов, когда она заболела, оплачивал самых лучших лекарей, не скупился на лекарства. А те платья, что Регар покупал на ярмарках, настороженно пытаясь угадать, что ей понравится, и терпеливо выслушивая купца о разнице между тканью с севера и востока? Он искал разницу в одежде, что казалась ему одинаковой, пытаясь угадать, что ей понравится больше. А сказки, что были написаны от ее кошмаров? Сколько было пусть нелепого, но значимого!
Регар не ожидал такого порывистого и сильного объятия и потому прошло долгое мгновение прежде, чем и он обнял Арахну. Лепен почувствовал неловкость, и думал уже уйти, ощущая себе лишним, но Арахна разжала объятия и вытерла проступившие слезы.
-Мы все преодолеем, - сказал растроганный Регар. – Мы справимся с этим. Боль утихнет…верьте моему старому сердцу.
-Давайте поверим желудку? – попросил Лепен. – Момент, конечно, трогательный, но Иас принесла ужин, а мы нормально не ели уже давно. Давайте как-то…
Он указал рукою на стол, заканчивая фразу движением.
Сели за стол. Особенного аппетита не было, но все-таки надо было поесть. Жизнь не закончилась с арестом и падением Сколера. Есть дела, есть цели, есть жизнь. Да, теперь придется пережить много плохих моментов, но они ведь все еще вместе…они трое.
Втроем распаковали принесенный ужин, извлекли тарелки с холодной олениной, политой брусничным соусом, тыквенное пюре, зелень, белый пшеничный хлеб и тушеные грибы. Поужинали в молчании, которое, однако, было важнее самых громких споров, потому что именно в этот час, в этой тишине и было единение.
Регар поднялся, как водится, из-за стола первым, и сказал:
-Спокойной ночи, Ара. Спокойной ночи, Лепен, - после чего степенно и размеренно поднялся по ступенькам, пока Арахна и Лепен паковали грязную посуду.
-Как думаешь, Иас его любит по-настоящему? – спросил Лепен. Арахне пришлось сдержаться, чтобы не попросить его больше не поднимать этой темы, она только пожала плечами и спросила в ответ:
-По-настоящему, это как?
Лепен кивнул, признавая справедливость этого замечания, затем, запаковав последнюю тарелку, пожелал Арахне
