СТРАННИК

автомашина. Тимохин, показав водителю красные корочки командира КОО, потребовал отвезти пьяного в вытрезвитель. Пьяного погрузили в кузов, туда же сели двое дружинников. Оставшиеся четверо продолжили патрулирование.
Из ворот на тротуар вышел парень. На нем были узкие брюки, полуботинки на толстой каучуковой подошве, серый пиджак с широченными за счет подкладочного материала плечами, умопомрачительной расцветки галстук. Все дружинники имели короткую стрижку, которая называлась полубокс. У парня же волосы были раза в три длиннее.
- Стиляга! - ахнул Петька. Григорий поманил стилягу пальцем к себе. Когда тот подошел, сказал:
- Прошлый раз я тебя предупредил, чтобы ты прекратил стиляжничать, надел нормальные брюки и занялся полезным для общества трудом. Ты игнорировал мое предупреждение, пеняй на себя. Петька подержи его!  Петька обхватил парня руками, одновременно прижав руки стиляги к его же туловищу. Тимохин бритвой разрезал штанины стиляги. После чего тот был отпущен на свободу. Всхлипывая, он бегом скрылся в воротах, из которых вышел несколько минут назад.
- Гриша, что ты сделал! - возмутился Боязный. - А если штаны у него последние!?
- Не волнуйся, не последние, восемнадцать лет парню, а нигде не работает, не учится, сидит на родительской шее. Якобы готовится к поступлению в институт, хотя вступительные экзамены окончились месяц назад. В одежде подражает  золотой молодежи Запада. Правильно пишет «Комсомолец» о таких «Плесень…»  Он прервал свой монолог на  полуслове:  - Ваши документы! - обратился он к шедшему навстречу мужчине лет тридцати-тридцати пяти. Владимиру показалось, что этого мужчину он знает, но не мог вспомнить, где он его видел раньше.
- Ребята, какие документы!? - сказал мужчина окружившим его дружинникам. - Я только, что вышел из дома, пивка попить на углу. Может мне и в сортир ходить с документами!? И он попытался продолжить свой путь. Тимохин схватил его за левую руку:
- Пройдемте с нами в отделение милиции!  Мужчина прижался к Григорию и тот, охнув, осел на тротуар.
- Не подходи! Убью! - мужчина размахивал финкой с наборной ручкой. На лезвии алела капелька крови.
- Парни не подходите к нему! Дайте его мне! - крикнул Петька. Он шагнул к мужчине, подставил под опускавшуюся с ножом сверху руку свои скрещенные руки. Перехватил руку и одновременно повернулся спиной к мужчине. Локтевой сустав руки с зажатой финкой оказался на плече у Петьки. Он резко надавил на кисть. Мужчина закричал  и выпустил нож. С глухим стуком тот упал на тротуар. Увидев, что мужчина обезоружен, Дамир и второй дружинник кинулись к нему. Дамир в исступлении, не выбирая и не понимая, что делает, бил бандита куда попало:        
- Сволочь! Ты убил Тимоху! Сволочь! Сволочь! Когда мужчина упал, Боязный еще два раза пнул его.
- Прекратите! Хватит! - кричал Петька, оттаскивая их от бандита. Петька перевернул мужчину на живот и брючным ремнем связал ему за спиной руки. - Покараульте его. Я пойду, позвоню капитану, - распорядился он.
 Минут через тридцать пришла милицейская машина, а следом машина скорой помощи. Врач констатировал смерть Тимохина, и труп его увезли в морг. Старшим на милицейской машине приехал мужчина в штатском костюме. Обращаясь к нему, милиционеры называли его товарищем старшим лейтенантом. Он осмотрел лежащего бандита и присвистнул:
- Ну, вы, мужики даете! Вы же самого Графа повязали! Завтра в десять часов пожалуйте ко мне в отдел уголовного розыска для записи свидетельских показаний. На сегодня вам хватит приключений, расходитесь по домам. Капитану я доложу, что отправил вас домой.
Примерно через месяц Петьку вызвали в управление милиции и вручили награду - командирские часы. На следующий день в «Комсомольце» был опубликован очерк о комсомольцах, которые, рискуя жизнью, задержали опасного бандита Графа. В очерке говорилось, что Григорий Тимохин посмертно представлен к награждению орденом Красной Звезды, а горсовет принял решение назвать именем  дружинника Тимохина одну из новых улиц города.
В поселке «Суворовский» завод строил жилые дома для своих работников. Условием получения квартиры было личное участие претендента в строительстве дома. Поэтому очередники в воскресные дни и те дни, когда на предприятии они работали во вторую смену, днем работали на строительстве домов.
В ближайшее воскресенье коллектив цеха штампов и приспособлений работал на строительстве дома, в котором должна была получить квартиру семья Тимохина.
Дамир жил так, как жили многие его сверстники. Завод-дом, дом-завод. В свободное время читал, встречался с другом Георгием, если у них совпадали смены, а также в воскресные дни. Георгий на год был старше Боязного. Он работал на том же заводе шлифовщиком. Увлекался игрой в шахматы, имел первый разряд. Приходя к нему, Дамир часто заставал его за анализом партий. Невольно Боязный втягивался в этот процесс и незаметно тоже увлекся этой игрой.
У Георгия звучали песни в исполнении Нины Дорды, Гелены Великановой, звучал  джаз. Для Дамира это была новая,  не знакомая музыка. Его родители признавали только русскую народную музыку. Отец его обладал красивым тенором. Когда собирались многочисленные родственники, чтобы отметить государственный праздник или семейное торжество, он пел. Нередко такие вечера превращались в бенефис отца, так как слушатели просили еще и еще и подпевали ему.
В один  из субботних вечеров Дамир впервые в своей жизни слушал оперу в театре. Это была «Травиата». Великолепная мелодия, праздничная атмосфера в театре произвели на него неизгладимое впечатление. Несколько дней после этого вечера у него было прекрасное настроение, и он мурлыкал:
-Подымем же терпкую влагу бокалов…  
 Он с удовольствием слушал арии из оперетт. Родители купили дешевую радиолу «Рекорд». Дамир мог несколько раз подряд проигрывать на ней пластинку с арией мистера Икса в исполнении Георга Отса: «Смычок опущен, и мелодия допета…».
Недели за две до нового 1959 года брат отца, который проживал в одном из южных лесостепных районов, пригласил его поохотиться на коз. Отец предложил Дамиру поехать с ним. Они выехали в субботу после обеда на легковом вездеходе ГАЗ-69 с водителем. Вечером были у дяди. По случаю их приезда у дяди собрались его дети с семьями, знакомые дяди. Выпивали, сыновья дяди играли на баяне, отец пел, а дядя плясал. Засиделись до глубокой ночи. Встали рано утром и еще затемно выехали на охоту. В машину набилось девять человек. Все с ружьями, кроме Дамира. Когда приехали в лес, светало. Лес был редким, снега тоже было мало. Дамиру дали толстую палку и объяснили, что надо идти по лесу и стучать этой палкой по деревьям. Впереди будут просеки. Две из них надо пересечь,  выйдя на третью, свернуть налево, по просеке выйти на дорогу и ожидать машину. Охотники поехали в засаду. Оставшись один, Боязный почувствовал себя не уютно. Он редко бывал  в лесу и не любил лес. Однако надо было стучать и выгонять коз на охотников. Он пересек одну просеку, но вместо того, чтобы пересечь вторую, он свернул налево и по просеке вышел на дорогу. Но это была другая дорога, не та на которой его должна была подобрать его автомашина. Только в пять часов вечера, уже в темноте нашли его охотники. Они были злы, так как охота была испорчена, добычи тоже не было.
Новый год Дамир встречал дома. Пришли только соседи по квартире. Они были немцы и ранее жили в бараке в «Берлине». «Берлином» в народе прозвали поселок из полутора десятков бараков, в которых жили депортированные с Поволжья и Украины немцы. В 1955 году их освободили, но в Поволжье и на Украине их никто не ждал. Поэтому практически все они продолжали жить в этом поселке и работать на предприятиях города. Некоторые из них в порядке очереди получали комнаты,  и даже квартиры. По словам соседей, немцы, оставшиеся в бараках, неофициально старшей по поселку считали жену генерала СС. ЕЕ муж международным трибуналом осужден на двадцать пять лет. Срок отбывает в лагере на севере. Она, жительница Западной Германии обратилась к советскому правительству с просьбой о предоставлении свиданий с мужем. Ей ответили, что ей будут предоставляться свидания с мужем при условии, что она переедет жить в Советский Союз.  Она с сыном приехала, поселили их в «Берлине». И один раз в год она ездит на свидания с мужем. Самое интересное во всей этой истории, сын этого генерала СС - советский подданный и новый 1959 год встречает, выполняя гражданский долг, в рядах Советской Армии.
После встречи нового года Боязный поступил на четырехмесячные курсы по подготовке к вступительным экзаменам в институт. Курсы работали только вечером. Дамир написал заявление на имя начальника цеха Ларичева с просьбой перевести его работать в одну смену и приложил справку с курсов.
- Где же я возьму тебе станок для работы одну смену? - Ларичев задумался и вдруг спросил:     - Согласен работать в третью смену? Цех работал в две смены с 8 до 17 и с 17 до 2 часов ночи. Третьей смены не было. Дамир так хотел учиться, что согласился не задумываясь. После занятий на курсах Боязный во втором часу ночи приезжал на завод и по окончании второй смены становился к станку. Первое время он добросовестно трудился. Но постоянная ночная работа вымотала его. По окончании второй смены мастера обычно часов до четырех утра писали наряды, приводили в порядок документацию. После чего расходились по домам. В огромном цехе, в котором стояло более 500 токарных, фрезерных и расточных станков оставались Боязный и сторожа - старик со старухой. Дамир выключал станок, шел на слесарный участок и ложился на верстак. Часов в шесть утра старики будили его. Он вновь включал станок. Конечно, мастер и руководство цеха догадывались об этом, но относились к нему снисходительно.
 Окончание курсов совпало с наступлением весны. Молодая женщина, бухгалтер цеха в модной юбке колоколом виляя бедрами, шла по цеху между рядами токарных станков. Край юбки попал в переднюю бабку станка, и шпиндель со скоростью три тысячи оборотов в минуту начал ее закручивать. Токарь тоже молодая женщина в растерянности смотрела на это. Мимо шел слесарь с тесаком в руке. Он подскочил, но вместо того, чтобы выключить станок, ножом обрезал платье. Бухгалтер ниже пояса оказалась, в чем мама ее родила. Молодые рабочие бросили свои станки, окружили место происшествия и гоготали. Одна из работниц сняла халат, накинула его на пострадавшую, и женщины увели ее из цеха. Больше в цехе Боязный ее не видел.
В мае  Боязный подал заявление на увольнение. В это время в цех на практику пришли учащиеся фабрично-заводского училища (ФЗУ), которое существовало при заводе. Однако свободных станков не было, и вся практика учащихся заключалась в том, что они стояли рядом с наставником и смотрели, как тот обрабатывает деталь. Учащиеся использовали любой момент, когда станок был свободен, чтобы поработать на нем. Был обеденный перерыв. Рабочие разошлись. Часть в столовую, а часть на солнышке около цеховых ворот играла в домино. Дамир задержался. Он выключил станок и увидел, что в цехе никого нет. Лишь за одним из фрезерных станков склонился учащийся ФЗУ и обрабатывает деталь. Дамир подошел к нему:
- Кончай парень! Я ухожу, а одному