Случай на станции Кречетовка. Глава VI

белье, оправиться в неизведанную даль.
     
      И вот теперь, сегодня, положив локти на стол, удрученно подперев руками седую голову, Роман Денисович думал о ненаглядной Сонюшке-Танюшке. Жена моложе мужа на четырнадцать лет, но какая Сонечка была красивая и ладная — эта русская девушка, дворянка, умная, начитанная... и несчастная. На ее долю после казни родителей выпали тяжелые мытарства по городам и станицам нижнего Дона. Софье пришлось зарабатывать свой горький хлеб, вернее сказать, ишачить, как лошадь, на обширных кулацких подворьях, мыть полы в отстойных базарных харчевнях, а последнее время, до знакомства с Ширяевым, девушка работала обтирщицей в паровозном депо. Оттирала заросшие грязью и замазученные колесные пары и прочую паровозную оснастку. Ее маленькие, с растрескавшейся кожей ручки еще долго отходили от непомерных для благородной особы трудов. Ширяев не позволил Соне больше рвать живот на «товарищей», благо зарабатывал сам, дай Бог каждому... а жена-домохозяйка для инженера считалась в порядке вещей.
      Да и жить как муж с женой они стали не сразу, с месяц привыкали друг к другу. Татьяна же, будучи просвещенной девицей, конечно же, поняла, что Роман Денисович не тот, за кого себя выдает. Чуткий слух девушки уловил нотки немецкого акцента, едва проскальзывающие в речи инженера. Поначалу стесняясь, Таня, улучив подходящий момент, спросила Ширяева — кто тот на самом деле. Тому пришлось придумать немыслимую повесть о немецких родителях-коммунистах, эмигрировавших в Советскую Россию после революции, но потом, как и большинство иммигрантов, репрессированных. А Роману Денисовичу, наподобие Татьяны, пришлось изменить биографию, превратиться русского парня, Ромку из Виленской губернии. Нашлись доброхоты, не дали пропасть христианской душе. До поры новых вопросов у Татьяны не возникало...
      Сожители говорили о литературе и иных возвышенных материях, Софья читала по памяти стихи русских поэтов серебряного века: Бальмонта, Северянина, Анненского, Блока, Ахматову. А Альберт рассказывал о далекой Германии: музеях, вернисажах, филармонических залах. Они оба страстно обожали классическую музыку, вершиной которой неизменно считали «ангельское приветствие» — «Ave Maria» Франца Шуберта.
      И однажды, как божественное откровение, на них снизошла Любовь! И они потом обожали только друг друга, и это останется навсегда...
      И немецкий разведчик Альберт Арнольд — седой мужчина пятидесяти четырех лет заплакал, зарыдал, как маленький мальчик, а ведь всю жизнь считал себя «стойким оловянным солдатиком» из одноименной сказки Андерсена.