заработался, – стал оправдываться Бабочников.
– А что за дело? Убийство, да? – заинтересовано спросила Лиза.
– Да, ещё какое. Новости видела? В парке нашли голову?
– Ого! Так ты ведёшь это дело?! – восторженно воскликнула Лиза и вдруг замолчала, пауза затянулась, она что-то обдумывала. – Что ж, так даже интереснее.
– Ты о чём? – недоумённо спросил он.
– Да так, ни о чём! – радостно воскликнула она в ответ. – Слушай, я к тебе сейчас приеду, и ты мне всё расскажешь!
– Хорошо, как хочешь.
– Ты там приберись, буду скоро. Пока! – скомандовала она и отменила вызов.
Бабочников привёл свою однушку в порядок, даже застелил на кровати чистое бельё, чем чёрт не шутит. Помыл посуду и полез в душ, из которого его вырвал требовательный звонок домофона. Лиза приехала на удивление быстро.
– О, ты даже помылся! – расхохоталась она, потрепав по мокрым волосам.
Она по-хозяйски прошла на кухню и бросила на стол вкусно пахнущую пиццу. Вечер был тёплый, приятный, от неё пахло ночными цветами и остывающим городом, тонкое белое платье свободно облегало стройную фигуру, скрывая от любопытного взора крепкие ноги. Полы платья шелестели по ламинату, она ступала босыми ногами, будто бы пританцовывая, примеряясь, какой бы кусок схватить первым.
– Давай пиццу есть, – поманила она его к себе.
Он достал из холодильника начатую бутылку белого вина, и они сели за стол есть. Лиза жадно вгрызалась крепкими зубами в пиццу, громко хохоча на его удивлённые взгляды, выпивая бокал за бокалом. Когда вся пицца была съедена, она встала и, сев к нему на колени, сильно сжала его плечи пальцами, у неё оказались крепкие руки с железной хваткой.
– Ну, рассказывай. Кого убили? У нас вся кафедра гудит, вроде кого-то из наших, да?
– Предположительно, Алину Свиридову. Ты её знаешь? – он открыл фотографию найденной головы на смотровом столе в морге, глаза Лизы загорелись, она шумно задышала, но не от страха.
– Точно, это же Алинка! – воскликнула Лиза. – А кто, кто убил то? Маньяк, да?
– Похоже на то. Ты её хорошо знала?
– Так, общались по работе. Она крутила шашни с юристом клиники, может его жена решила отомстить?
– Так, что за юрист, кто жена?
– Юрист-то? Да Эдик, он всё к молоденьким пристаёт. А его жена ведущий хирург, Светлана Юрьевна Кузнецова. Нет, она не могла, она не способна на убийство! – горячо воскликнула Лиза, упершись взглядом в отрезанную голову.
– Ну, это следствие определит, кто способен, а кто нет, – рассудительно произнёс Бабочников, но Лиза его не слышала, погружённая в созерцание.
– А можешь подробнее рассказать о связи Алины с вашим юристом?
– Что? А, ты про Эдика. Так он её бросил, он теперь к Ольке Поповой пристаёт, а ей вообще всё равно, с кем спать, –¬ отмахнулась Лиза и, бросив планшет на стол, дала ему лёгкую пощёчину. – Всё, потом допросишь. Раздень меня!
Она укусила его за губу и слезла, требовательно глядя на него. Он удивился, но, быстро взяв себя в руки, решил действовать, пока она не передумала. Лиза уже топала ногой от нетерпения, он неумело снял с неё платье, под которым не оказалось белья. Она стянула с него футболку и шорты, долго осматривая со всех сторон. Он попытался её поцеловать, но она отстранилась.
– Я не разрешаю, – строго сказала Лиза.
Он разглядывал её, красивую, будто бы выточенную из камня, но без приятных округлостей античных статуй. Лиза была накаченная, без грамма жира на теле, с кубиками пресса на животе и небольшой крепкой грудью.
Она осталась довольна осмотром, села на корточки и, без уговоров или стеснения, стала дразнить его, то делая минет, то бросая, когда он был уже готов взорваться. Сбросив пустую коробку от пиццы на пол, она села на стол, призывно раздвинув ноги.
– Ну, давай же, – недовольно проворчала она, притягивая к себе.
Бабочников задержался на секунду, разглядывая странную татуировку на лобке. Это была то ли гусеница, то ли змея, больше напоминавшая сфинкса. Мерзкое на вид существо открывало безобразную пасть, тело было рассечено красными и белыми косыми полосами. Лиза впилась в него губами, разрешая себя целовать. Он и не ожидал, что эта недотрога окажется такой страстной. Едва не опрокинув стол на кухне, они хохоча, убежали в комнату. Лиза толкнула его на кровать и победоносно села, он закрыл глаза, не желая видеть эту татуировку, сбивавшую его с нужной волны.
После секса она быстро уснула, отказавшись разговаривать. Он долго смотрел на неё спящую, то прижимавшуюся к нему, что-то шепча во сне, то ложившуюся на спину, тихо посмеиваясь. Он решил, что она просто немного пьяна, и когда Лиза вновь легла на спину, он ушёл на кухню и сделал фотографию татуировки. Он включил фонарик и стал разглядывать, татуировка была временная, видимо, какая-то игра. От его острожных касаний Лиза завелась, не просыпаясь, зовя его по имени, а не по фамилии, как она обычно делала, посмеиваясь. А кто только не смеялся над его фамилией за его недолгие двадцать семь лет. Интересно, Алине тоже было двадцать семь лет, а Лизе уже двадцать девять.
Утром следующего дня Бабочников, взяв с собой опергруппу, нагрянул домой к главному юристу клиники Авдееву Эдуарду Николаевичу. Лиза выдала всех, легко посвятив во все тонкости интриг храма здоровья, кто с кем спит, кто с кем спал, кто на кого зуб имеет и т.д. Она уехала в половине седьмого утра, обещав приехать вечером.
Юрист был дома, его взяли в душе после пробежки. Жены не было, она за десять минут до полиции уехала на работу. Эдуард Николаевич, с ещё не проснувшимися мозгами и перенапряжёнными после бега мышцами, долго не мог понять, что от него хотят, пока во дворе, где стояла его машина, не залилась лаем служебная собака. Кинологи немного опоздали, и овчарка Хилари, названная в честь госсекретаря США за мерзкий характер, набросилась на его «Тигуан», мощными лапами пытаясь продрать крышку багажника.
В машине обнаружили два больших контейнера с уже растаявшим сухим льдом, в которых аккуратно были сложены части человеческого тела, начавшие процесс неизбежного разложения. Юриста скрутили и увезли, он что-то кричал, пытаясь перебить лай собаки, набросившейся на его кроссовки, вымытые до блеска приходящей уборщицей.
Обыск дома ничего особо не дал, обычная жизнь, ничего примечательного. На планшете юриста Бабочников обнаружил множество фотографий девушек, он всё скопировал себе, чтобы разобраться потом. И всё же, пролистав несколько папок, разглядывая голых девушек, охотно позировавших фотографу, он обнаружил фотографии свидетельницы, нашедшей голову Алины Свиридовой. Девушка вульгарно демонстрировала себя, а на гладком лобке была странная татуировка, очень похожая на ту, что была у Лизы. Это была точно гусеница, стоявшая в позе сфинкса, исчерченная красно-белыми полосами по всему телу и рогом на конце, но не такая страшная, как у Лизы, отказавшейся наотрез отказалась рассказывать ему, где она сделала эту татуировку и зачем, пообещав, что когда придёт время, она её смоет, и это будет уже скоро.
Вечером Бабочников поехал в морг, где его ждали. Девушку собрали по частям, разложив на смотровом столе. Так вот можно было сделать из человека пазл, расчленив и разрезав на десятки кусков. Даже неопытному взгляду Бабочникова было понятно, что все срезы были сделаны профессионально хорошим инструментом.
– А где остальное? – поморщился Бабочников, показывая на человеческий пазл, в котором не хватало одной части.
– А вот это вам предстоит узнать, – эксперт похлопал его по плечу. – Я слышал, что вы задержали её любовника, он, вроде, юрист, верно?
– Верно, главный юрист клиники.
– Так вот, я сомневаюсь, что он мог это сделать. Тем более, вот посмотрите сами, видите срезы? Вот, а ещё на ногах? Видите? Знаете, на что это похоже?
– Признаться, нет, – поморщился Бабочников, его подташнивало.
– А я вам скажу, – эксперт поправил очки и вздохнул. – Раньше, в XIX веке, для врачей часто делали скульптуры, как выглядит человеческое тело в разрезе. Не было хороших атласов, тем более качественных фотографий. Поэтому вырезали из дерева, из камня, лепили модели органов и тому подобное. А здесь из этой бедной девушки вырезали стенд, я видел такие, для гинекологов делали, искусно вырезали из дерева. Часть ног, чресла, таз, но там ещё демонстрировалось рождение дитя. Я вам так на пальцах объясняю, но позже пришлю фотографию из музея, она у меня дома в архиве есть.
– Да, мне всё понятно, – ответил побледневший Бабочников и отошёл от стола к кондиционеру подышать. – Скажите, а зачем сейчас это делать? Вот кому может придти в голову это… это же зверство какое-то!
– Хуже, мне кажется, что это больше похоже на какую-то псевдонаучную деятельность. Вы, наверное, знаете, что есть художники, если их можно так назвать, которые режут трупы и выставляют срезы в огромных колбах, заполненных формалином.
– Да-да, они ещё коров режут. Видел, мерзость.
– Мерзость мерзостью, а спрос есть, – заметил эксперт. – Я давно живу на этом свете и за свою практику встречал деятелей от медицины, которые любили собирать всякие уродства, вырезали и заспиртовывали, делая у себя в кабинете эдакую кунсткамеру. По-своему больные люди, но они спасли тысячи жизней. Работа деформирует человека, деформирует его личность. Вот лежит эта бедная девушка, уничтоженная, сшить толком нельзя, чтобы матери показать, а я приду домой, спокойно поиграю с внуком, поужинаю, посмотрю пару серий про королеву Англии и лягу спать. И ведь ничего, ничего в сердце не дрогнет, а девушку правда жаль, красивая была, вижу, что была красивой. Вот вы, молодой человек, ещё не загрубели. Она вам ещё сниться будет, помяните моё слово.
Поздно вечером пришла Лиза, как и обещала. Она приготовила пасту с морепродуктами и принесла домашнее печенье, которое сама есть отказывалась. Она ела по ночам, привычка, выработанная ночными дежурствами. Во время еды Лиза рассматривала фотографии Алины, комментируя каждый кусок её тела, как его могли разрезать, каким инструментом, во многом совпадая с предварительным отчётом эксперта, а Бабочникову кусок в горло не шёл. После ужина Лиза растерзала его в постели, искусав губы до крови, и уснула, обхватив его шею рукой, чтобы он не уходил. Бабочников долго не мог уснуть, странные видения витали над ним, то морг, то дом юриста, его испуганный взгляд, ужас, исказивший лицо, слабые попытки оправдаться, но за что? Бабочников и не думал, что он может быть виноват, слаб и жалок –¬ вот вердикт, но полковник, получив подозреваемого, уже отчитался наверх, а в новостях трубили о стремительном следствии.
Он думал, что такую работу с телом могла сделать его жена, сильная, опытная, но у неё было железное алиби, она в день совершения убийства была на операции, всю ночь, отработав в итоге больше суток. Не сходилось, Алину убили за три дня до того, как нашли голову, и как этот горе-юрист вляпался в лужу замороженной крови. Не сходилось, а дело росло, крепло, его ломали в СИЗО, и он уже готов был подписать всё, что угодно. Бабочникову не было жаль его, он не особо жалел людей, но Алина терзала его. Наконец, засыпая, он увидел её, живую, как она была на фотографиях с её странички на facebook. Она с тревогой смотрела на него и мотала головой, пытаясь ему что-то сказать. Он подошёл к ней и услышал, как сквозь
