Как обычно, я чуть-чуть опоздала к завтраку. Папочка выразительно поглядел на часы. Мамочка поцеловала меня в лоб и налила чашечку чая. Чорт щелчком пальцев отодвинул для меня стул и вернулся к чтению утренней газеты. Он полагал хорошим тоном быть в курсе последних сплетен. Бесик вместо приветствия показал язык, наверное, до сих пор дулся за слоновьи уши, которыми я его наградила вчера, поймав подслушивающим у моих дверей.
Ну, так вот, Чорт уткнулся в газету. С этого все и началось.
- Ого, - воскликнул Чорт, - послушайте-ка! Ночью неизвестные грабители пытались проникнуть в Зал Редкостей. Заклятье, защищающее его, разбито. Сторож утверждает, что о попытке взлома ему ничего не известно.
- Не удивительно, - заметила мамочка, - старик туг на ухо, и легче покойников на кладбище разбудить, чем его. Что там еще пишут?
- Окаменевших грабителей тоже не обнаружено, и ничего не украдено, - прочел Чорт. – И приложен список редкостей, которые там хранятся.
- Вот как, - проговорил папочка.
И мамочка бросила на него Взгляд. Он был коротким, и я не успела заметить, что именно это был за Взгляд. Папочка встретил его, не дрогнув, с ледяным выражением лица. Чорт смотрел в другую сторону. Бесик, быть может, и видел, но не сумел понять – мал еще.
«Странный день», - шепнуло предчувствие. Легкая задумчивость охватила меня.
Красный кирпич и узкие, поднятые высоко над землей окна придавали нашей старой школе насупленный, угрюмый вид, с которым не мог совладать и солнечный день. Ощущение мрачности сохранялось и внутри. Здесь в классах свет плавал где-то там, вверху, под высокими потолками, недосягаемый, как управление стихиями для лягушки, а ученики в любую погоду корпели над книжками при свечах.
Недавно начались летние каникулы, но школьный совет любой ценой решил облагодетельствовать горожан пьесой на праздник Летнего Солнцестояния, а папочка решил помеценатствовать и вложил в спектакль кругленькую сумму. И эти, чужие, легкомысленные решения отразились на моей жизни, подпортив ее. До праздника оставалась всего неделя, мы суматошно разучивали пьесу «Сон в летнюю ночь», в которой я играла Титанию.
В пустом школьном коридоре голоса разносились далеко. И я, шагая к классу, где репетировали, слышала каждое слово.
- Отдайте эту роль кому-нибудь другому, - это говорил Герой.
- Пусть бы Фиалетта ее играла, - тут же нашлась Победа. Она, Герой и Лев недолюбливали меня. Мальчишки досаждали мне от случая к случаю. Победа отличалась последовательностью, и нас с ней связывала истинная вражда, которую теперь редко встретишь. Корни ее терялись в нежном детстве, а возможно, она досталась нам от родителей. Как бы то ни было, никто не может сказать, что Чорены не умеют ценить своих врагов, и я платила ей той же монетой.
- Господин Чорен очень щедр. Мы не можем, - со вздохом явного сожаления произнес наш режиссер, он же учитель ворожбы на предметах домашней утвари, господин Лазарь, маленький и лысый волшебник. Он благоволил к этой компании. Впрочем, мне дела нет до того, что они думают. Я распахнула двери.
- Мариша!
- Наконец-то!
- Неужели!
- Ты заблудилась?
- Мы ждем тебя целый час! Мы уже гадали какой несчастный и ужасный случай с тобой приключился! – тотчас понеслось со всех сторон.
- Я здесь и можно начинать!
И первой поднялась на сцену.
Господин Лазарь хотел что-то сказать, даже пожевал губами, но, увидев, мое лицо передумал. Ледяное выражение у меня выходит столь же великолепно, как у папочки.
И мы начали. Репетиция прошла так же, как и другие. Актеры не выучили роли, не знали, куда деть руки, орали друг на друга, а господин Лазарь бегал между нами, стараясь уследить, чтобы никто в пылу спора не прибег к такому действенному аргументу как волшебная палочка. Ведь мы скорее швыряем в противника заклинанием, чем камнем, выясняя отношения.
В такой карусели пролетело время до обеда.
Выйдя школы, я купила мороженое и отправилась в ближайший сквер, поискать тени под старыми вязами. К полудню опять стало нестерпимо жарко. Горожане прятались в прохладных комнатах, наглухо зашторив окна, и улицы опустели, будто на другое утро после праздника Солнцестояния.
Я ела мороженное и думала, что надо все-таки поговорить с папочкой. Странная прихоть – потратить деньги на школьный спектакль. В чем он усмотрел выгоду? И какая нелепость – вынуждать меня участвовать в этом! Бездарная трата моего времени… Господин Лазарь, думая, что его не слышу, банально сравнил меня с мраморной статуей – прекрасной, но застывшей. Он прав! Но знать ему об этом незачем.
И вдруг на другом конце сквера я увидела папочку. Он шел к Ратуше. Счастливый случай! Я как раз придумала, как правильно объяснить мое нежелание участвовать в спектакле. И кинулась за ним, но он скрылся в здании, то ли не заметив меня, то ли сделав вид – с ним не никогда не угадаешь.
В здании Ратуши, просторном, облицованном желтоватым камнем, было безлюдно и прохладно, даже холодно. Отчего-то тут всегда было холодно, так холодно, что через полчаса зубы стучали. Может, потому Совет быстро улаживал дела. Звук шагов раздавался далеко впереди. Я побежала следом, повернула за угол – там коридор разветвлялся. И в нерешительности остановилась. Мне еще не приходилось бывать в этой части Ратуши. Как и все горожане, я посещала Великий зал Большого Совета, когда там проводили какие-нибудь праздники. Ходить по Ратуше не запрещали, но только никто этого не делал, потому что все знали – тут нет ничего интересного. А сейчас пожалела, что поддалась общему мнению. Одна лестница спускалась вниз, другая поднималась наверх, и трудно представить, куда они могут завести. Человеческие чувства – плохое подспорье в такой ситуации. Оглянулась – никого, и обернулась в кошку. Это очень сложное превращение - нужно перестроить не один физический закон, и им владеют волшебники четвертого уровня. Но мне повезло – дар врожденный. Родители считают, что я унаследовала его от прабабушки по материнской линии. Сама не знаю, как проделываю превращение, но не было случая, чтобы оно не удалось.
Кошачий нос указал направление, и я побежала на мягких лапах вниз, в подвалы, раздумывая по дороге, какое дело может быть у папочки там. Было холодно, остро пахло мышами и бледными грибами. Странно! В застоявшемся воздухе плавали свежие запахи нескольких людей. Они казались знакомыми, но вспомнились не сразу – кошки понимают мир по-другому.
Потянуло сквозняком, опахнуло вечной сыростью, старой гнилью, уши уловили дальний отзвук бьющихся в трубах подземных вод, и я вступила в кромешный мрак, пропитанный удушливой вонью. Волны ее накатывали медленно, но неотвратимо и убийственно. Я чихнула и, уловив путеводную нить запаха папочки, припустила по туннелю.
Чутье подсказывало, что подвалы Ратуши остались позади, и теперь я брожу в подземных ходах, которыми источено гранитное основание острова, как гриб червями. О них говорили много и ничего лестного. Я давно мечтала изучить их, но не знала, где отыскать вход. Эти знания, как и все ценное, тщательно оберегались. Шептались, что в подземелье до сих пор есть алтари Князя Тьмы, а в катакомбах сохранились невообразимые древние ужасы, которые верно служили Ему. И много чего еще говорили, поэтому о входах в катакомбы нельзя узнать так, между прочим, как, например, о входах в Большой Мир. И вот, надо же! вход нашелся в самом неинтересном месте на Острове – в Ратуше.
Свернув в очередной раз, я увидела слабый и бледный, точно больной свет, и услышала голоса.
- Непростительная оплошность! Не исполнить такого простого дела - войти и взять его, – это говорил папочка. Слова его падали отрывисто и тут же разлетались по каменному полу осколками сухого льда.
- Но… но… но я не виноват-с, - лепетал второй голос.
- Как же это так, Крыс? – мягко спросил папочка, и я услышала, как другой в темноте шаркнул подошвами, пятясь.
- Я думаю соль в ином – ты переметнулся!
- Нет, нет, нет, - забормотал голос истерично, взахлеб. – Как Вы можете-с такое говорить?! Я предан… я верен… всей душой… печенкой… сделаю… исправлюсь…
- Как, как исправишь?!
И тут я разобрала еще голоса, тихие, как ветер на закате, они прошелестели и тут же угасли.
- Я так и знал, что он! – сказал первый.
- Тс-с-с, услышат! – ответил второй.
Первый голос принадлежал Герою, а второй – Льву. Теперь понятно, что я попала сюда по небрежности мальчишек – это они не закрыли за собой потайную дверь. А им, как видно, многое известно. Никогда бы не подумала! Узнался и запах – их запах. Почему так складывается, что люди, которые особенно неприятны тебе, всегда оказываются на дороге?!
Тот, кого звали Крысом, залопотал что-то бессвязное, окончательно перетрусив.
- Только не отдавайте-с меня Ему! Пощадите! Помилуйте! Не убивайте! Или нет! Убейте сейчас, тут, быстро! Ну, что Вам стоит-с?!
- Замолчи и слушай! – приказал папочка. – Сегодня, сегодня же ты сделаешь это…
Мне было слышно, как стучат друг о друга зубы Крыса. Жалкое, подлое создание!
Обратно я пробиралась следом за мальчишками. По дороге они сговорились подкараулить господина Крыса в музее. А это могло кончиться очень печально.
Традиционно в шесть вечера наша семья собиралась за обеденным столом.
Как ни в чем не бывало, вошел папочка. На улице стояла неимоверная жара, даже у нас в доме было душно, а он носил черный костюм, белую крахмальную сорочку, и казалось, не испытывал неудобств.
Как обычно, Бесик больше других жаждал поделиться новостями и соображениями. Мы выслушали занимательную историю о том, как наш милый мальчик наловил на пруду лягушек и пиявок. Пиявки были поджарены на камнях, лягушки выпотрошены и распяты.
Мы с Чортом вежливо улыбались. Что возьмешь с ребенка!
- У мальчика необычайные способности к естественным наукам, - мамочка ласково потрепала Бесика по светлым волосам. – Надо найти для него хорошего преподавателя.
- Способности к естественным наукам – наследственное, – ответил папочка. – Это для Чоренов само собой разумеется, дорогая. Надеюсь, он удивит нас еще чем-нибудь.
- Что ты от него хочешь?! – тут же взвилась мамочка, встав на защиту своего любимчика. – Он только десятилетний мальчик.
Папочка сделал лицо, но от спора уклонился. Мы с Чортом пристально и неотрывно глядели в окно. В нашей семье приходилось быть благоразумным, чтобы однажды не найти на дне стакана странный осадок.
- Мариша, - наконец, после паузы сказал папочка. Слишком долгой паузы, шея у меня затекла, а еда в тарелке остыла. – Ты не забыла, что скоро бал?
- Нет, - ответила я. – Помню. Завтра последняя примерка платья.
- Надеюсь, туда ты доберешься вовремя, милая, - проговорил он так мягко, что не трудно догадаться: ему доложили о моих опозданиях на репетиции. Папочка мог не беспокоиться – кому же хочется пропустить свой первый бал?
На Острове всего две портнихи. Одна хорошо подрубает постельное белье, а вторая, мадам Фифа, шьет дамские платья, и к ней очередь чуть ли не на год вперед. У мадам крутой нрав, и наши дамы могут пренебрегать другими обязательствами, но на примерки являются минута в минуту. Опоздавшим мадам Фифа отказывает безо всякой жалости, обрекая их носить вещи из Большого Мира. Нет, конечно, никто не имеет ничего против вещей оттуда,
скучно)