Тоталитаризм, как он есть

Тоталитаризм, если давать ему возможно краткое определение, представляет собой следующее:
Это абсолютная, не ограниченная чем-либо власть, которая помимо государственного аппарата контролирует большую часть экономики, масс-медиа и «негосударственные структуры»: от профсоюзов и политических партий до любых образовательных, научных, культурных и прочих учреждений, вплоть до досуговых.
Такая власть манипулирует населением, влияет не только на социальное поведение подвластных, но и на их образ мысли, часто на сами способы мышления. Для этого она использует мощь двух инструментов. А именно: пропаганду в отношении большинства населения и насилие над инакомыслящими, теми, кто устойчив к практикуемой промывке мозгов.
Проще говоря, если в твоей голове телевизор плюс-минус что-то еще системное (либеральное, левое, «патриотическое»), то проблем нет – ты свой для Системы. Во всяком ином случае (необязательно заявлять себя диссидентом) Система тебя распознает, и это будет проблемно: правовое либо неправовое насилие рано или поздно тебя настигнет.
Тоталитаризм, как Система, ничего независимого, самостоятельного, индивидуально-субъектного не терпит. В этом его отличие от любого другого общественного устройства.
Ведь даже последовательно авторитарные режимы допускают (иногда и культивируют) существование обширнейших областей общественных отношений и частной жизни, которые, по общему правилу, ограждены от государственного вмешательства.
Тоталитаризм лезет везде. Тоталитарных правителей интересует все в жизни их подданных, вплоть до круга чтения индивида, его отношений в семье и сексуальных обыкновений.
В этом плане житель любого тоталитарного государства гораздо бесправнее раба древних обществ, которого хозяин хотел или не хотел мелочно контролировать.
Здесь имеет место тотальный и обязательный контроль над человеком, мера которого зависит лишь от крутизны и давности существования в данном обществе тоталитарной Системы.

Это сильно отличается от нормальных обществ, где формирующие госвласть группы контролируют только государственный аппарат и лишь некоторые иные институты общества.
Ситуация поглощения общества государством является важнейшим маркером тоталитаризма, где бы он ни был. При тоталитаризме возможны политические партии, профсоюзы, правозащитные ассоциации, разнообразные по идейной направленности СМИ… Но все это контролируется, а часто и управляется из единого центра, является исключительно инструментами, «приводными ремнями» высшей власти.

В этом плане тоталитаризм отличается от явления тоталитарности, которое можно иногда наблюдать в истории любых стран и народов. Западная политкорректность, так убедительно порицаемая современными «новыми правыми», столь же тоталитарна, как и почти любая религия, но это не коррелатно явлению тоталитаризма.
Маккартизм в США в начале холодной войны был обычной «охотой на ведьм». Он вдохновлялся ведущими политическими силами, но не представлял собой системной государственной политики, какой были репрессивные кампании против евреев, интеллигенции, делинквентных групп населения и т.д. в СССР того же времени.
Главное отличие именно в системности, когда преследование людей властями осуществляется на самых разнообразных уровнях, вплоть до бытового, и управляется из одного центра.
В нормальном обществе проведение подобных кампаний в принципе невозможно. Элементарно в силу его идейного разнообразия и отсутствия у властей соответствующих инструментов: как информационных, так и репрессивных.
В условиях регулярно сменяемой власти, независимого от политической власти правосудия, законов, ограждающих людей от полицейского произвола, при наличии возможности самоорганизации преследуемых в целях самозащиты – любая «охота на ведьм» имеет свои пределы.
Напротив, тоталитарное общество – монолитно. Его «агрессивно-послушное большинство»(с) рвет каждого, на кого будет указано властями как на врага. Причем врагом может оказаться вчерашний национальный герой и вообще кто угодно, как это, собственно, и происходило в СССР сталинских и хрущевских лет.
В тоталитарном обществе человек – не более, чем «пыль под ногами майора», который вне своей должности ничем от других людей не отличается. Это общество всеобщего рабства людей «скованных одной цепью» и последовательно-рабовладельческой власти, имеющей место не только наверху, но и на всех уровнях. Ограничители произвола, в том числе правовые, здесь имеют место лишь в той мере, в которой произвол может вредить управлению обществом.
Человек тоталитарного мира по сути является одушевленной собственностью властей и, хуже того, обязан быть их составной частью – думать и чувствовать по их образцу. Подобной меры человеческой несвободы история, вплоть до 20-х годов прошлого века не знала и близко!

И еще одной важной чертой любого тоталитарного общества является то, что это общество людей, которые в принципе могут обходиться без уважения к их индивидуальности и их естественным правам на жизнь, достоинство и свободу слова. Все иные люди, те, для кого это важно, тоталитарным обществом вытесняются, подавляются и уничтожаются. Думать самостоятельно, не по лекалам СМИ, здесь просто опасно. И этим такое общество кардинально отличается от всех остальных, где как раз независимо мыслящие, политически-субъектные люди образуют не только культурную, но и правящую элиту.
Именно поэтому любое тоталитарное общество исторически бесперспективно. Здесь не формируется устойчивой элиты, общественной аристократии. Здесь правят не лучшие из лучших, а наоборот, происходит отрицательная селекция на любых властных и вообще заметных уровнях общества – везде, где «кадры решают все». Рано или поздно любое тоталитарное общество превращается в последовательную какакратию – власть худших. И от нее погибает.
За исключением случаев насильственной смерти в результате ведения агрессивных войн, как это произошло с классическим фашизмом в Италии и немецким нацизмом.

Более гибкая и устойчивая в силу традиционно хорошего образования элиты китайская модель тоталитаризма пока в развитии. Северо-корейская, представляющая собой утрированный совок, – в стадии медленного разложения.
Советская тоталитарная модель была частично демонтирована результате «либеральных» реформ. Сейчас наблюдается становление ее младшей версии, заимствующей не только наиболее эффективные (и часто наиболее гнусные) практики ранее бывших тоталитарных государств, но и «высокие технологии» Запада, инструменты PR-манипуляции и цифрового контроля.
Здесь, в силу серьезных идеологических проблем и активной внешней политики, а также застойного характера власти с заметным уже проявлением какакратии, ближайшие перспективы пока неясны. В отличие от перспектив долгосрочных – общих своей неизбежностью для любых тоталитарных систем.