Случай на станции Кречетовка. Глава II

дверь Сергей.
      — Зачем на… примус? — уже с удивлением, не выдержав интриги, вопросил Мерин.
      — Учить порядку буду. Ты, жлоб, в кузне был?.. — получил хлесткий ответ.
      — Че... жарить будешь каленым железом? Ну нет, лучше нах встану, — массивное тело под тихий звон цепей поднялось.
      — Гурьев Никита, вор-рецидивист, изменник Родины, — понял, дубина, куда попал или нет? — с ехидцей спросил Воронов.
      — Вложили, сволочи, продали, гниды поганые нах, — амбал опять густо сплюнул на пол. — Да уж, как не понять, дураку ясно — в родное чека нах...
      — Ну, коли так, то и славно. Надеюсь, допетрил, что тут кишки наружу вывернут, коли молчать станешь?
      — Не бери на понт, начальник, ни таковских видали... По жизни клал на красноперых с прибором на...
      — Не хами, парень! Молчал бы, тупорылый баран, «таковых» — уверен, еще не знал... не успел пока. Попал бы ко мне до войны, быстро бы ласты склеил... — помолчав малость, добавил глухо. — Или нет, стал бы жалким инвалидом ползать по базарам, милостыню Христа ради просить. Еще не догнал... Ведь тебя, урода, не жалко... Будешь собственное говно хавать, коль прикажу! — и крикнул громко. — Примус скоро ждать!
      Запыхавшийся ТОшник внес начищенный примус, поставил на цементный пол, снял с плеча мосинку с примкнутым штыком и примостил в углу.
      — Разжигай! — расторопный солдат быстро накачал резервуар горелки и поднес спичку, примус загудел.
      — Ты че... взаправду пытать собрался? — прохрипел взволнованно Мерин.
      — А то!
      — Вот б**дь! Ох**ли в доску... — диверсант добавил еще парочку цветистых выражений...
      — За матерщину еще сильней причитается. Ну, никакой культуры... воспитывать придется, — усмехнулся Воронов и азартно повел плечами. Взял винтовку, перекинул с руки на руку и стал нагревать трехгранный штык в свистящем веере огня.
      — Ты того, начальник... что, нах, озверел совсем? Я ведь пленный, давай нах, протокол веди...
      А зачем бумагу марать? Да и какой хрен пленный...Так... предавший Родину кусок сраного дерьма. Запытаю и пристрелю разом, коли не поумнеешь! — Воронов продолжал деловито поворачивать штык в пламени горелки. — И на «вы» впредь общаться. Я тебе сегодня — царь и Бог! И хвати тут «на-накать» и «нахать» — не в сортире сидишь…
      — Гражданин начальник, ты это, — смекнув о промашке, арестант немедля поправился, — поубавь... те пыла...
      — А зачем? — перебил Сергей. — Вот доведу до скотского состояния, а потом посмотрим, каков Мерин — герой...
      Штык стал малиновым. Воронов медленно повертывал трехгранное жало в свистящем огне примуса.
      — Слышь... те, гражданин начальник, я понял... Осознаю — один хер подыхать... не мучайте. И так... без принуждения, что потребуйте, расскажу.
      — Само собой, обо всем подробно, с деталями распишешь нашим следакам, — Воронов не прекращал накалять штык. — А я задам только парочку вопросов... Первый: кто приказал завалить Семена Машкова, выколоть глаза, отрезать язык, спалить дом мужика?
      Мерин натянул, как поводья, удерживающую сильное тело кандальную цепь. Воронов пристально оглядел гигантскую фигуру, скованную по рукам и ногам стальными узами из прошлого века. Картина поистине времен Емельяна Пугачева, не хватало еще железной клетки и дыбы под потолком. Арестант набычился и сипло выговорил непослушным пересохшим языком:
      — Да этот педрила (извиняюсь, гражданин начальник) Лошак и велел.
      — А ты так сразу под козырек взял... чего это урка раскомандовался вами? — Воронов отставил винтовку опять в угол камеры, приглушил примус, прислонился к двери и обратился во внимание.
      — Ну, в школе велели слушаться Лошака, как отца родного. Начальную проверку обмена паролями дед прошел. Так что и представляться не пришлось… Бродягу, видать, раньше известили — и кликухи, и с какого центра группу послали. Допускаю что угодно... Кумекал даже, что красные могли старого перевербовать, и не удивлюсь — с самого начала тот заделался двойным агентом... На занятиях учили сразу в бочку не лезть, подозрения не выказывать. Сперва присмотрись, принюхайся к такому человеку, пусть мудак выговорится до конца, поснует перед глазами. Если внутри какая червоточина, то непременно вылезет наружу, проявится. А уж коль фраерок не прокатывает, один выход — придется избавиться, сами понимаете — грохнуть…
      Вот так и поступил — по-книжному... выслушал Лошака, подробно выслушал. И да, и нет... Скользкий старикашка... тормошится больно. Я ученый, на чистую веру ничего не беру. Но когда Лошак стал долдонить о приказе сверху, — загремев цепью, упер грязный перст в потолок. — Когда описал подробности и про глаза, и про язык, да и домишко приплел — тут я поверил. Ну не может красное партейное начальство пойти на такое изуверство. Да еще в тылу… У них бошку отвернут, если узнает, кто повыше.
      Да и «лошадиная морда» складно детали изложил. Еще канючил бродяга, мол, для него самого как снег на голову — такую жуть вытворять. Но ничего не поделаешь, сверху видней и наше мнение там никого не интересует. Ясно дело — немецкий приказ.
      — А чего понеслись сразу к блатному, там что, явочное место?
      — Точняк, гражданин начальник. Делали согласно инструкции, не умничали... Ведь как сказали, — Мерин облизал потрескавшиеся губы, сухо кашлянул, — Лошак попервоначалу организует надежное место для укрытия. А дальше по ходу уже сами разберетесь, что да как... — И, сотворив просящую мину на лице грубой лепки, прошипел со свистом. — Мне бы попить, гражданин начальник, нутро пересохло.
      — Боец! — крикнул Воронов, — ну-ка, подай ковш воды. Напиться Гурьеву надо.
      Солдат принес полный ковш студеной водицы из жбана в коридоре кутузки. Под присмотром Воронова протянул Мерину. Тот судорожно, в один присест опорожнил литровую емкость. Утерев рукавом губы, удовлетворенно крякнул. Сергей подумал тогда: «Что не говори, живой человек однако...» — вслух же произнес:
      — Группу к нему послали, чтобы переждать в надежном месте, таков первоначальный план центра... А старику кто велел внештатника убить?
      — Вестимо, получил команду начальства. А кто конкретно приказал, так не положено такие вещи спрашивать, самому язык отрежут.
      — Понятно. Но неужели Лошак так ничего и не сказал, когда и каким образом пришло распоряжение центра убить Машкова. И не по-тихому прикончить, а надругаться над трупом и сжечь дом. Не думаю, что Конюхов настолько осторожен и скрытен. С ним успел пообщаться... Это ведь дед сдал вашу группу со всеми потрохами.
      — Не дурак, сам догадался… Как старый пердун и вышедшая в тираж урка, старикан слабое звено. На таких нельзя надеяться, — Мерин на глазах стал покладистей, да и заговорил не как отвязный босяк.
      — Ну вот... Нет смысла покрывать Лошака. Как дед все-таки обосновал новое задание... по ликвидации стукача?
      — Промелькнуло у него словечко «главный»… Но хрыч с усилием напирал на «без всяких обсуждений» и «дело решенное». Мне-то что, уточнять не стал, кто конкретно отдал этот приказ. Зачем много знать, себе хуже...
      — Ладно, возможно, ты на самом деле не знаешь подробных обстоятельств. Да и не важно. Лошака еще днем забрали, а расколоть дедка теперь как два пальца об асфальт... — Сергей сдержал набежавший смешок. — Теперь подробней, как вышли на старого зека?
      — В абверкоманде дали адрес и ксиву для местного бродяги.
      — Как думаешь, записка фальшивая или живой законник черканул?
      — Чего немцам с малявой заморачиваться, там полно бродяг-сидельцев. Тюряги западного округа достались фрицам в целости и сохранности. Немцы народ пунктуальный, у них каждая букашка на учете. Они арестантов к делу определили: мужичье в лагеря, рабочие руки везде нужны... а блатных, кого перебили, а кого, типа меня взяли на службу. Тюремные талмуды остались целы, только читай — из них каждый зек как на ладони.
      — Понятно. Малость знаком с твоей геройской биографией.
      — Ерема сучара разболтал... — и тут же одернулся. — Простите, гражданин начальник, по привычке вякнул, больше не буду.
      — Ладно, прощу, — Сергей, видимо, потеплел к Мерину. — А теперь пошевели мозгами. Зачем так жестоко расправились со снабженцем? Машков парня фамилия.
      — Да, знаю, кто таков, — спокойно ответил бугай, — старый хрен подробно пояснил — кто да что...
      — Но ведь мужика было проще втихую приколоть. Зачем нужна такая волна с изуверским отрезанием языка, глазами и поджогом дома. Складывается два варианта. По одному получается, что ваш шеф или кто там рулил намеренно вас сразу же сдал... Зачем и почему? Толкового ответа пока не нахожу... Единственное, диверсионную группу заслали для отвода глаз НКВД, если планировали рядом акцию гораздо серьезней. И второе... а не думаешь, что Лошак чужими руками хотел расправиться с неугодным человеком и заодно пугнуть собственных недругов... Что скажешь, на такие соображения?..
      — Я поначалу тоже подумал о подставе сразу, как попались... Да не сходится — смысла нет. Немцы нас столько учили, думаю, денег перевели уйму и так... за понюх табаку пустить в расход... Да и Тита первый радист на курсе, почему не послать двоечника-неумеху. О себе уже молчу... Нашли швейцарские котлы? Это приз за первое место по тактической подготовке и выживанию. Я часы на память уволок на задание, а куратору сказал, что в речке нечаянно утопил.
      — Ишь какой ловкий! Но давай ближе к теме. А может, Абвер намеривался какаю дезу слить? Просекаешь...
      — Ну да... Только ничего толком не знаем. Мы ведь больше спецы чего взорвать, испортить, отравить, ну или кого наглушняк замочить. Секретными сведениями не владеем, по штабам не сидели. Одним словом, мелко плаваем.
      — Разумно. А что насчет Лошака думаешь?
      — Хе-хе, — Мерин зло усмехнулся. — Да эта «лошадка» мелкая шавка. Дед тупой сип, хрычу такое не обмозговать. Да и не похож старик на конченного психа. Вряд ли сам сдуру затеялся, другой, центровой Лошака настропалил, держащий власть над старым хмырем.
      — Занятная подводка... А ты, Мерин, похоже, умный мужик. Логично... — Воронов задумался, потом махнул рукой. — Продолжай дальше...
      — Я сразу просек, «Лошадь» базарила не словами закоренелого уркагана, а чужим языком, как по печатной инструкции, как по нотам разложено... По-ученому калякал, аж с пару сошел, не иначе заучил наизусть.
      — Ну ты прямо психолог, Гурьев... Аж приятно работать... Давай остановимся на новой гипотезе. А зачем тогда тот «главный» использовал такую хлипкую схему? Понимаешь, о чем говорю... Взял Лошака посредником, пожилой человек ведь не надежный элемент?..
      — Не валенок, разбираюсь. Не стал тот «заказчик» светиться, вот и вся недолга. В стороне хотел оказаться. Ну а на троих лазутчиков и престарелого урку «главному» наплевать, мы, похоже, и не люди для него.
      — Допустим. А зачем такая жестокость, зачем афишировать, кричать на всю ивановскую, ведь явно на публику рассчитано?
      — Не знаю, начальник. Может, кому в назидание, может, сигнал какой послал?.. По чесноку не знаю, гражданин начальник. Видать, не моего ума это дело, совсем не моего ума...
      — Ладно, не прикидывайся, вижу, ты парень шустрый, — задумчиво