Лавина

гор. Здесь постоянная изменчивость: сделаешь пару шагов, а картина уже другая – открылась церквушка над обрывом, или одинокий домик на берегу ручья, или поляна нежных эдельвейсов, или стадо овец, пришедших пощипать свежей травы.

Здесь воздух особый — бодрый, хрустально-прозрачный, как бы звенящий – дыши не надышишься, и хочется взять его с собой, но нет такой коробки, в которую можно упаковать воздух. Здесь даже снег другой — по-юному чистый, сверкающий мириадами искр, переливающийся в солнечных лучах так, что меркнут самые ценные земные бриллианты. Да что бриллианты! От них ни тепло, ни холодно, ни воспоминаний, ни ожиданий. Вот снег – да. В него упасть, раскинуть руки и лежать — смотреть в бездонное небо… Забытое удовольствие детства, счастье беспечности, свобода мыслей, о которой взрослым только мечтать.

Здесь солнце – такое бешено радостное, будто готово выпрыгнуть из самого себя и лететь дарить свет и тепло не только Земле, но всей Вселенной.

Здесь человек не хозяин, а гость. Условий не выставляет, привилегий не требует. И не строит дворцов, потому что глупо соревноваться с красотой природы, пытаться выглядеть величественно среди гор. Здесь только их величие имеет значение, перед ним все равны: монархи, миллионеры, туристы, деревенские жители. Выше гор могут быть только горы, а люди на их фоне муравьи.

С прогулок по склонам они возвращаются в свои муравейники… по-местному называются шале. У семьи оно называется «Старая почта». Сработано из дерева, обставлено скромно. Не теми классически добротными, по-королевски значимыми, порой слишком тяжеловесными вещами, как в их жилищах на родине, а экологически чистой, грубовато сколоченной, деревянной мебелью, создающей уют именно непритязательностью и простотой.

И кого здесь удивлять изысканностью, дороговизной? Вековые ели и сосны? Они смотрят равнодушно и молчат задумчиво – познавшим высшую мудрость не до человеческой суеты. А мудрость в том, что чем ближе к природе, тем на душе спокойнее и на сердце светлее.

В естественной обстановке легче почувствовать себя естественно, сбросить тяжесть монарших регалий и обязанностей.

Которые слишком многое запрещают и слишком многого требуют. Они тяготят Фризо. В отличие от братьев, он так и не смирился с «должностью» принца. Принадлежность к королевской семье не всегда благо, чаще тяжкая обязанность. Строгое подчинение правилам, послушание предписаниям, постоянная оглядка на «общественное» мнение. То не скажи, это не сделай, туда не смотри, сюда не ступи. Принудительные поездки с визитами, бесконечное пожатие рук, приклеенные улыбки.

Бесполезная трата жизни.

Невидимая тюрьма.

Руки и ноги в оковах протокола. Душа в железных доспехах. Сердце в жестких силках. Боишься сделать неверный жест, сказать не то слово. Становишься сам себе цензор и трус внутри.

Фризо не трус.

Душа не терпит на себе железа, сердце не хочет пут.

Как можно больше узнать, испытать, прочувствовать – значит жить.

Жить ярко, на скорости и по своим законам – во что привлекало Фризо с юных лет. Однажды они с другом Флорианом носились на мотоциклах по ночным улицам столицы. Королева-мать узнала. Сказала «Твоя жизнь принадлежит государству, ты не имеешь права ею рисковать» и взяла с Фризо обещание покончить с гонками. Перед полицейскими неудобно. Они не будут делать скидку на происхождение нарушителя, наоборот, почтут за честь оштрафовать отпрыска монаршей семьи. Быть в роли просительницы за сына королеве не по статусу, штрафы платить унизительно. Высокое положение – это не разрешение на нарушения. Оно дает повышенные права, но и обязывает строго соблюдать правила. Пусть сыновья привыкают и смиряются.

Смирение с ограничениями – оскорбление мечты. Езда черепашьим шагом – оскорбление мотора. Фризо пообещал матери не нарушать скоростной лимит, установленный на дорогах родины. Обещание выполнил, но слукавил: теперь они с Флорианом гоняли по дорогам Германии, там без ограничений.

И в горах без ограничений.

Без глупых табличек, вроде тех, что вдоль дорог: по этой двигаться не быстрее девяноста, по этой не быстрее ста тридцати. В горах другие законы. Здесь, как нигде, понимаешь: человек не так всесилен, как думает. Он – на царь природы, а ее дитя. Блудный сын. Плутает в дебрях собственных идей, пытается объять необъятное, совершить невозможное, покорить то, что ему не по силам. Устает, разочаровывается. Плачет. Бросает все и, как маленький, бежит за утешением к природе-матери. В ее объятиях обретает он покой и счастье.

Счастье испытывал Фризо, когда спускался со снежных вершин. «Заболел» горами давно, еще в детстве. И до сих пор когда видит на горизонте угловатую линию, разделяющую небо и землю, едва сдерживает желание топать ногами и хлопать в ладоши, как ребенок при виде долгожданного подарка.

Лучшим подарком для маленького Фризо была поездка в Эфтелинг – голландский предшественник американского Диснейленда. Кстати, американский Фризо не понравился. Там гигантомания, коммерция и полно народа, как в популярном торговом центре. На входе скачет и размахивает руками гипер-активный Микки Маус. Вроде, он заправился горячительным, как машина горючим, и целый день носится туда-сюда, подпрыгивает от ненатуральной радости, встречая толпу.

Где толпа, там нет места волшебству. Другое дело Эфтелинг – спокойный, ненавязчивый, уютный, как лес, по которому без страха бродила Красная Шапочка. Вместо подвыпившего Микки Мауса посетителей встречают гномы с грибными шапками на головах и выходящие из дерева великаны. Они не выкрикивают пустые приветствия и не смеются, как психически больные, а деликатно приглашают в сказочные королевства.

Посещение дворцов, населенных героями сказок Шарля Перро и братьев Гримм – для малышей. Для тех, кто постарше, аттракционы пострашнее. Фризо предпочитал «дракона». Садишься в вагончик и несешься вверх-вниз по изогнутой спине чудовища, в конце падаешь в его пасть, как в пропасть. Вагончик бежит, покачиваясь, поскрипывая, кажется – вот-вот оторвется и отправится в свободный полет. Остается вцепиться в поручень и орать от ужаса и восторга.

Потом родители впервые привезли Фризо в Альпы, и он «подсел» на горы, как наркоман на героин. Без них он не может жить. А они, кажется – без него. Ждут с нетерпением. Встречают с добром: другим ломают руки-ноги, а Фризо до сих пор не нанесли ни царапины.

Когда-то давно он видел по телевизору: лыжник спускается с вершины плавными зигзагами, рисует змейку (или дракона) на снегу. Захотелось научиться так же. Подчинить дракона, побороть собственный страх.

Научился, подчинил, поборол. Но останавливаться на достигнутом не для Фризо. Съезжать с горы по правилам —  детские игрушки. Черепаший шаг. Внутренний мотор желает скорости. Чтобы ветер свистел в уши, сердце билось в грудь. Когда слышишь его биение — чувствуешь, что живешь, наполняешься соками, молодеешь, расцветаешь. Когда сидишь в кабинете, сердца не ощущаешь. Оно будто останавливается, перестает разгонять кровь. Кровь у человека – то же самое что сок у растения, без ее движения он увядает, засыхает и в конце концов гибнет.

Погибать Фризо не намерен еще долго. В Оранской династии, начиная с королевы Вильгельмины, не принято умирать раньше восьмидесяти. Правда, отец Фризо принц Клаус нарушил традицию. Выходец из старо-немецкой аристократии, он был абсолютно лишен эгоизма и высокомерия. Преданный семье, как породистая немецкая овчарка, он не нашел себе применения в стране, где царствовала его жена. Впал в депрессию и в конце концов тихо удалился в мир иной. Наверное, там ему лучше…

Предательство — расценил Фризо с максимализмом подросткового возраста. Это была первая смерть в его жизни. Как землетрясение. Он любил родителей со всей силой сыновней души. Часть ее умерла вместе с отцом. Утрату переживал долго и мучительно, держал в себе, плакал внутрь. Принцам нельзя плакать на людях. Можно на горах. Фризо выбирал самые крутые склоны и не спускался, но слетал вниз – потом снова наверх и вниз, целый день пока колени держали и пружинили. Усталостью вышибал печаль. Возвращался домой на слабых ногах и с мокрым от слез лицом. Никто не обращал внимания: обычное дело — слезы от солнца и снега, не забывайте про защитные очки.

На душу не наденешь защитные очки. Она плачет не от горящего солнца, а от гаснущего — когда любимые уходят в небытие. К счастью, мать сейчас в полном здравии — после операции на колене поправилась и даже собирается кататься на лыжах вместе с внуками. Братья тоже в порядке, любимая жена рядом, дочки. Уходить в небытие никто из близких не собирается.

И Фризо не собирается. Он на вершине в прямом и переносном смысле: на пике жизни и горы. С высоты смотрит вдаль – в перспективу. Перспектива – это будущее. Это проекты и инвестиции, планы которых лежат на столе, вернее – в компьютере, ждут его решения – как вице-президента крупнейшего мирового банка. Фризо рассмотрит и решит: внедрять то, что не вредит природе, а еще лучше – что сохраняет ее, восстанавливает. В том его миссия, как члена королевской семьи. Смотреть дальше сего момента, ощущать ответственность за человечество, спасать планету. Ставить общее выше личного — не красивые слова, а насущная необходимость. Ведь на этой планете жить его детям и внукам, значит, думая об общем, он заботится и о своем.

Именно в том находит удовольствие. В отличие от деда — принца Бернарда. Тот находил удовольствие в уничтожении природы. Охотился на редких животных, убивал львов, как зайцев. Фотографировался на их фоне с довольной улыбкой и сигарой в зубах. Но… Фризо не осуждает. Другие времена, другие идеи. Впрочем, дед к концу жизни новыми идеями вдохновился и создал фонд защиты диких животных имени себя.

Как говорится – лучше поздно, чем никогда. А Фризо не будет дожидаться, когда наступит «поздно», он будет делать вовремя. Большие дела требуют большого здоровья. Фризо тренирует мозг в конторе и тело в горах. Экстремал на работе и на отдыхе.

Конечно, никто не требует от банкира заниматься в отпуске экстремальным спортом, можно как все: съездить на море, понырять с аквалангом, пофотографировать экзотических рыб или полежать на берегу, чтобы придать бледному, как медуза, телу цвет песка — от мокрого до золотистого в зависимости от типа кожи. Так делает его личная секретарша мефрау Де Плас. Три раза в год она отправляется в какую-нибудь страну поближе к экватору, лежит под тропическим солнцем. В промежутках между поездками ходит в солярий, лежит под искусственным солнцем. Ее тело приобретает коричневатый оттенок и сияет, будто облитое медом. Дама демонстрирует загар, как доказательство деловой успешности и отличного здоровья.

Демонстрировать успешность и здоровье не запрещено, но это не для Фризо.  Кстати, у него никогда не было романа с мефрау Де Плас, вопреки общепринятому мнению про