Дневники потерянной души

губам Маура, заставляя его прополоскать рот и попить.

— Ложись, так будет удобнее, — Аргон осторожно опустил его голову к себе на колени, крепко придерживая за плечи и оберегая от тряски. Хозяин совсем не сопротивлялся, и это напугало меня еще больше.

Осторожно я погладил его взмокший лоб, отводя несколько прилипших влажных прядей.

— Что с ним такое, господин? — от страха переходя на шепот, спросил я. — Ему то лучше, то хуже…

— Наше оружие коварно, — с коротким вздохом ответил Аргон. — Его последствия сперва не видны, и проявляются внезапно с новой силой. Затишье было временным. Поэтому Эль-Орин и хотел вернуть вас обоих как можно скорее. В Гоне никто не сможет вам помочь.

Я еще только осмысливал его слова, как Маура хрипло и обвиняюще произнес со дна повозки:

— Ты сказал, что Бан почти не пострадал. Это была ложь?

— Да нет же, — с досадой возразил Аргон. — У него не должно быть таких последствий, но он находился недалеко, и проверить все же нужно. Ты-то почему сбежал? Ведь я предупреждал тебя.

— Я думал… мне повезет, — чуть слышно ответил тот.

Аргон покачал головой с горькой улыбкой.

— Попытайся заснуть. До утра мы будем на базе.

Маура прикрыл глаза, ничего больше не говоря.

— Ему будет лучше? — с тревогой вгляделся я в едва различимое в темноте лицо странника, пока мы ехали по пустынным улицам.

— Мы всё для этого сделаем, — сказал Аргон как можно более успокаивающим тоном.

Ночь была тяжелой. Сидящий впереди чужак молча и уверенно направлял лошадей, не оборачиваясь к нам. Наш сопровождающий, как мог, поддерживал Маура, взяв его руки в свои и ласковым голосом уговаривая потерпеть еще немного. Хозяина лихорадило и трясло, и я, страдая от чувства собственной беспомощности, гладил его влажное от испарины лицо, тоже шепча слова утешения. Сняв свой теплый кафтан, я попытался укрыть его, но Аргон остановил мою руку.

— Он же весь дрожит! — запротестовал я.

— Холод тут ни при чем. Наоборот, его нельзя сейчас перегревать.


На рассвете мы въехали в знакомый перелесок, и возничий умело маневрировал среди деревьев, пока повозка не остановилась у длинного низкого здания. Эль-Орин поджидал нас на небольшой поляне у входа, рядом с ним стояли несколько чужаков, держа наготове носилки.

— Сколько мы еще должны терпеть выходки этого безмозглого полукровки? — сходу гневно бросил старец, и глаза его сверкнули ледяным огнем.

— Не надо, Эль-Орин, ему и так плохо, — тихо попросил Аргон.

— Не говорите так о моем хозяине! — воскликнул я, не выдержав. Хоть я и не понимал точного значения ругательства, из-за тона чужака оно показалось мне невероятно грубым и обидным.

Эль-Орин лишь сжал тонкую линию губ, помогая Аргону уложить Маура на носилки.

Здание, в которое мы вошли, поражало своей странной конструкцией — извивающийся змеей коридор, по обеим сторонам которого были закрытые двери комнат. Изнутри стены оказались зеленоватыми и полупрозрачными, и сквозь них просвечивали контуры окружающих деревьев; тогда как снаружи корпус здания был неприметно-серым, и почти сливался с местностью.

Коридор казался нескончаемым; четверо чужаков несли носилки в самый дальний его конец. Я, вконец утомленный переживаниями этой бессонной ночи, едва поспевал за их быстрой поступью.

— Нужно было заранее вызвать Эль-Ронта, — сказал Аргон.

— Ни слова в Карнин-гул, — отрезал старец. — Это приказ.

Аргон на миг остановился от неожиданности, и я, бегущий сзади, чуть не натолкнулся на него.

— Ты даже не сообщил ему, что…

— Ты оспариваешь приказы? — обернулся к нему Эль-Орин.

— Нет, тар, — и он снова молча пошел за носилками.


То, что я увидел, повергло меня в ужас. Несколько чужаков склонились над моим беспомощно лежащим хозяином и тыкали в его тело какими-то блестящими металлическими предметами, трубками и толстыми иглами.

Взвыв от ярости, я бросился вперед, но тут же был крепко схвачен за плечи:

— Стой!

Вовремя подоспевший Аргон одним резким движением оттянул меня обратно за порог, снова прикрывая тяжелую полупрозрачную занавесь.

— Они… мучают его! — задохнулся я слезами, пытаясь вырваться из его рук.

— Они спасают ему жизнь, — спокойно ответил Аргон, глядя мне прямо в глаза. — Ты хочешь, чтобы твой хозяин поправился? Тогда не мешай им делать их работу.

* * *

— Каждый раз, когда заходишь, задерживайся на этом коврике, и тщательно вытирай подошвы, — проинструктировал меня Аргон, указывая на небольшой упругий коврик у порога. — Он пропитан обеззараживающим раствором.

Я молча кивнул, и он позволил мне наконец пройти в комнатку.

Проснувшись через некоторое время, Маура попытался приподняться, но тут же с глухим стоном упал обратно на подушки.

Помня указания Аргона, я бросился к нему:

— Не вставайте! Вам что-нибудь нужно?

— Да, — хрипло ответил он. — Помоги встать.

— Скажите, что вам принести, — не отставал я. — Вам нельзя самому…

Он сделал еще одну тщетную попытку, но от слабости не смог даже опереться на локти.

— Мне по нужде надо, — в конце концов сдался он. — Вряд ли ты это за меня сделаешь.

К счастью, вовремя вернулся Аргон, и с порога услышал последние фразы.

Он быстро взял с нижней полки открытого прикроватного шкафчика небольшой белый сосуд из непонятного гибкого материала, с вытянутым горлышком и отходящей от него закругленной емкостью. Слегка отодвинув покрывало над лежащим, он наклонился и плотно приставил горлышко сосуда так, чтобы ни одной капли не вылилось наружу.

— Давай, — кивнул он.

— Не могу так, — пробормотал Маура сквозь зубы.

— Хочешь, чтобы я позвал кого-нибудь другого?

— Нет. — Смирившись с унизительной ситуацией, мой хозяин наконец позволил себе расслабиться, и дело было сделано.

По моей просьбе Аргон научил и меня, как правильно использовать чудесные сосуды, второй из которых оказался побольше, с плотно задвигающейся крышкой над плоской емкостью, и как мыть их в душевой комнатке под проточной водой из металлического настенного устройства. Под ним был удобный сток, открывавшийся нажатием ноги на небольшую напольную кнопку, и все содержимое сосудов вместе с водой уходило прямо в круглое отверстие в каменном полу, которое затем удобно закрывалось.


К вечеру хозяина охватили очередные сильные судороги, каждые несколько минут сотрясая все тело с головы до ног, словно невидимая волна накатывалась и отходила. В отчаянии я забрался на кровать позади него и лег, обхватив его руками и прижавшись к его спине. Он бесконтрольно содрогался в моих объятиях, стуча зубами.

— Уйди, Бан…

— Простите… я не подумал… — спохватился я, поняв, что снова допустил непозволительную вольность. — Я только хотел вам помочь…

— Нет… Это для тебя плохо… меня трогать… Я тебя заражу… — шепнул он из последних сил.

— Тогда мне все равно, хозяин, — ответил я, вновь обнимая его тело под легким покрывалом и уткнувшись щекой в его горячий затылок.

Через некоторое время приступы дрожи стали ослабевать, и постепенно отпустили его совсем. Лежащий крепко уснул.
Но я долго еще не вставал с кровати, боясь оставить его одного; до тех самых пор, пока в комнату не вошел один из чужаков.


На другое утро Маура снова тошнило, и Аргон сидел рядом, держа перед ним белую емкость, и в нужный момент подставляя ее. Я с болью и ужасом смотрел на выплескивающееся туда содержимое с примесью крови, с трудом подавляя рвущиеся наружу собственные рыдания. Это все выглядело так страшно, что я не мог представить себе, что наступит какое-либо улучшение.

Когда странник уходил отдохнуть, я уже сам помогал хозяину. Почему-то, когда дело касалось его, всю мою природную брезгливость как рукой снимало, и эти действия меня ничуть не смущали и не тяготили. Не из-за обязанности служить, а просто всем своим существом я жаждал быть ему полезным и облегчать малейшее неудобство. Его беспомощное состояние пугало меня и доводило до исступления, и я мог утешиться лишь этим чувством своей нужности.

— Дай… эту штуку, — просил он, указывая глазами.

С тех пор приспособление для малой нужды звалось «эта штука», а для большой — «та штука», ибо их названия на чужом языке мне было трудно запомнить и различить.

— Ох, Бан, зачем я тебя во все это втянул? — простонал он, когда я осторожно обтер его кожу и снова прикрыл легкой простыней. — Ты не должен быть здесь…

Закончив все необходимые процедуры, я присел на стул, слегка поглаживая лежащего по плечу.

— Мое место всегда рядом с вами, хозяин, — тихо сказал я. — Мы домой вернемся, и все будет хорошо, как прежде. Вы только поправляйтесь…

* * *

На следующий день я проснулся поздно и тут же побежал к хозяину, ругая себя за то, что оставил его одного. Хотя в одиночестве он, конечно, не оставался — покоя ему вообще не давали. В течение дня то и дело заходили и выходили чужаки, что-то проверяя и измеряя, да и Аргон большую часть времени находился рядом. Когда я вошел, он как раз безуспешно пытался уговорить Маура поесть.

— Попробуй хотя бы немного, — в который раз поднес он ложку к губам лежащего. — Это совсем как овсяная каша, горечь не чувствуется. Смотри, я специально добавил мед.

— Не надо… — хрипло бормотал тот, отталкивая его руку. — Тошнит… Болит все…

— Ты должен, иначе ты потом не сможешь есть вообще, — уже тверже и настойчивее сказал странник. — Это спасет твое тело от разрушения тканей изнутри.

Однако ложка снова была отвергнута.

— Бан, хорошо, что ты здесь, — Аргон уступил мне место. — Поговори с ним. Я ничего не могу сделать, разве что кормить его насильно.

Сев рядом с кроватью, я с болью взглянул на багрово-красное лицо хозяина, на его воспаленные от лихорадки глаза, в которых блестели едва сдерживаемые слезы отчаяния и беспомощности. Отвернувшись, он кусал и без того растрескавшиеся в кровь губы.

— Хозяин… вы должны поесть… — робко произнес я, дотрагиваясь до его руки, судорожно сжимавшей край простыни. — Ведь если вы ничего не будете есть, вы же… вы же… — У меня самого перехватило горло от душащих слез, и я замолчал, склонив голову и невольно громко всхлипнув.

Он медленно повернулся ко мне, глядя словно издалека, из того неведомого места, куда уже почти ушел — хотел уйти. Затем подался немного вперед, ища глазами Аргона. Тот сел по другую сторону кровати, снова наполнил ложку, и Маура наконец начал есть, с трудом глотая. Он одолел почти полмиски, и мы уже этому были рады.


Как я ни пытался отвлечься, все мои мысли вертелись вокруг него, и, хоть мне и велено было находиться в своей комнате и не сидеть постоянно у его постели, я не мог совладать с собой.

Вернувшись, я осторожно, чтобы не будить хозяина, поправил подушку; но тут у него носом пошла кровь, и я в испуге и растерянности, видя, как по подушке расползается ярко-красное пятно, схватил лежащую на столике сложенную ткань, начав вытирать его лицо. Он проснулся, не сразу поняв, что происходит.

— Я позову Аргона, — вскочил я.

— Не надо, — остановил меня он. — Это… бывает. — Он взял у меня ткань и прижимал ее к носу, пока кровотечение не прекратилось. С трудом приподнявшись, с моей помощью он перевернул подушку испачканной стороной вниз. — Вот так. Не надо никого беспокоить по пустякам.

— Какие же это