ЯНВАРСКИЕ РЕФЛЕКСИИ И МЕЧТАНИЯ

представляют его. Взять хотя бы презентации. Ведь это не презентации, а репрезентации. Но они выдаются за данность, хотя являются заданиями.







        Обычные люди как существа обычая, традиции саму культуру употребляют в качестве натуры, «едят» ее, приговаривая «не одним хлебом жив человек…».







        Если правда относительна, есть правая и левая, то истина абсолютна. Натуральная правда не ведает того, что сама натура может быть не натуральной. Она, эта правда, все делит на одно и другое. Но в таком делении она является неведомо для самой себя единой. Кто ведает это, тот и понимает истину. Он не выбирает истину, не принимает чью-то сторону. Это истина его «выбирает». Причем такой выбор есть выбор без выбора. Такова натура, природа вещей. Но есть и природа идей. Идеи приходят к тому, кто пребывает в истине. Я так думаю, но пребывая я в ней или нет, наверняка не знаю, все сомневаюсь. Натуральные люди не сомневаются. Они не думают, они принимают решения.























        Истина. Есть такая истина, с которой живому человеку трудно ужиться. Узнает он такую истину и уже жить не хочет, потому что она потеряла для него всякий смысл. Поэтому негоже смущать обычных людей необычной, потусторонней для них (трансцендентной им) истиной. За порогом жизни человек открывает в себе божественное, в котором уже его нет, а есть все то, что важнее его. До порога такое имперсональное настроение внушает религия, в которой чувствуется дыхание Бога. Если человек гуманен, то Бог божественен. Иисус как человек есть поводырь, проводник в этом мире. В нем человека заслоняет Бог, когда человек оказывается за порогом различения натурального и гуманного (культурного), человеческого.







        Все церковные службы и образы нужны только для этой жизни, чтобы человек не потерял в ней свой человеческий образ как образ и подобие Бога. В своем отношении к человеку Бог становится ему близким. Но когда человек приближается к Богу, то все человеческое и социальное в служении Богу уходит куда-то и остается только Бог. Религия только подводит к нему и как плот оказывается ненужной и бессмысленной на той стороне, в ином мире, на дальнем берегу Бога. Она, как и человек, и люди, там лишняя.























        Философия и наука. Философия – это сущность, а наука – явление. Философия – высшее, а наука – низшее. Есть философская наука (или метанаука). Она есть проявление философии, ее явление. Но есть и другие явления философии, как, например, философская мистика, философская мистификация (или идеология), философское богословие, философская мораль (или метаэтика), философская лирика, философский эпос, философская драма, философская живопись, философская технология и прочее. Все это явление мысли в любом материале (чувства, воображения, воли или веры), прежде всего, в слове.







        Тогда сама философия есть явление, но чего? Конечно, идеи. Философия – это явление идеи как сущности философии. Но что такое наука в отношении идеи? Она есть явление явления. Поэтому философская наука есть рефлексия, отражение самого отражения. Идея есть излучение, а философия – отражение, спекуляция. Философская наука есть понятие как отражение в мысли идеи. В этом смысле философская мысль как мысль по преимуществу или чистая мысль есть посредник между человеческим понятием и божественной идеей. Посредством человеческих мыслей в нашем материальном мире воплощаются божественные идеи. Философская наука изучает такие воплощения как  произведения, сочинения мыслителей или настоящих философов. Философские ученые  не являются мыслителями. Они не презентируют, а репрезентируют философию.







        Научные же философы не делают и этого. Они занимаются философией науки. Такая, с вашего позволения сказать, благоразумный читатель, является отражением не мысли, а счета, отражением науки или отражением отражения отражения. Это «рабочие сцены» науки.







        Есть еще одна разновидность околофилософской публики. Это ученые философы. То есть, такие специалисты от философии, которых научили (кстати, философии нельзя научить, но ей можно научиться, как это сделали философские ученые, будучи не философом, а вечным его учеником) для пропаганды, просвещения «темных масс» публики (народа), научили так, что они не умеет даже выносить суждение, довольствуюсь своим мнением, то есть, собственной мнимостью. Ученые философы есть вульгарные философы, философы для обучения или грамотного употребления готовых («мертвых») мыслей.







        «Живые мысли» есть только у мыслителей. Философские ученые интеллектуально оживают, когда изучают их мысли. Философский ученый может быть мыслителем, если мыслитель изучает чужую философию. Именно он и является настоящим философским ученым, занимающимся не своей, а чужой философией с  точки зрения своей собственной философии, если в этом есть нужда, например, в том, чтобы удостовериться, является либо он, либо другие философы, как Платон или Аристотель, мыслителями. Мыслитель может быть и учителем философии и даже заниматься философией науки, но такое занятие будет иметь не прямое, а косвенное отношение к его философии.























        Любовь. Это страстное желание пожалеть другого, в том числе, и в самом себе. В этом смысле любовь заразительна. Когда жалкого человека пожалеют, то он может восстановить свой человеческий образ, быть благодарным к великодушным – любящим.







        Любовь есть сострадание, ибо тот, кто жалеет, страдает за другого. Он отнимает сострадание у другого, разделяя его с ним. Причем это сострадание касается как души, так и тела того, кого он жалеет.







        Но любовь есть не только сострадание. Она есть и восхищение, обожание высшего, по отношению к которому выступает страдательной, жалкой стороной.







        Таким образом, любовь есть движение как сверху вниз в жалости, так и снизу вверх в восхищении. Она прекрасна в жалости и возвышенна в восхищении.























        Виновата ли Анна Каренина? Да, виновата. Виновной сделал ее автор, Лев Николаевич Толстой. И в чем она виновата? Она виновата уже в том, что завела любовника Вронского, будучи замужем за Карениным. Она была бы не виновата перед мужем, если бы честно призналась ему, что любит другого и не может уже быть замужем за Карениным. И только тогда, когда Каренин дал бы ей развод, сошлась бы с Вронским. Но она все сделала наоборот и поэтому оказалась виновной.







        Любовник Анны не смог вынести того, что любит ту, которую все его близкие и знакомые осуждают и что именно он виноват в этом. Он не смог сжиться со своей виной и посчитал наилучшим выходом из пикантного положения расстаться с любовницей, чтобы больше не мучиться. Анна же, предчувствуя это любящим сердцем,  решила тоже расстаться с ним, расставшись со своей жизнью. Она не думала о том, что навсегда оставляет своего сына без матери. И все потому что один грех прелюбодеяния порождает массу других грехов, еще более ужасных, например, самоубийство. 







        Каренина была виновата в том, что считала себя вправе любить не мужа, но любовника, будучи еще замужем. Ей была все равно, что чувствуют другие, ибо она была во власти стихии любовной власти. Именно такого рода слабость присуща женщине, за что ее справедливо осуждают общество, люди. Не устояла, ибо была слаба, любопытна, что будет, как Ева. А Адам показал свою слабость ума, уступив ей. Каренин тоже виноват в том, что не боролся за чувство своей жены. Он полагал, что если они женаты, то не следует уже добиваться расположения своей жены. Когда он узнал, что рогат, необходимо было сразу же развестись. Нечего махать руками после драки. За него Анне Каренине отомстил автор, убив ее на страницах романа причем ее же руками, пардон, ногами. Какой же вы, Лев Николаевич, оказывается, мстительный человек.







        В итоге самым виновным в романе стал его автор. Он своим пером не просто приговорил героиню к смерти, но и собственноручно привел приговор в исполнение. А еще говорят, что автор моралист. Нет, он не моралист, он имморалист. Он аморален в своем морализаторстве. Это утонченная аморальность. Выходит, что, из добра, из добрых побуждений следует зло. Захотел преподать моральный урок и сам оказался «великим грешником». Не случайно Льва Толстого церковь отлучила от Бога. Толстой и Бога превратил в такого же лицемерного моралиста, каким он был сам. С чем он боролся, а боролся он с религиозным ханжеством, на то и напоролся. Стал моральным ханжой. Нет, я не осуждаю писателя, но его понимаю. Таков человек. Се человек (ecce homo). Нужно его принимать таким, каким он есть и становится. Он не становится лучше и даже может стать еще хуже, чем есть.     























        Человек – понятие относительное. Почему люди не едят людей? Потому что они люди. Они такими были всегда? Нет, они такими стали. То, что человек, не является людоедом, есть результат воспитания. Однако прежде, когда люди ели людей, у них существовал культ еды, культура употребления себе подобных в пищу. Они были глупыми и поэтому думали, что когда ели мертвых близких, то тем самым давали им новую жизнь в себе, своем теле. Вот такими они были законченными материалистами. Теперь же мы очеловечились и только иногда возвращаемся в прежнее положение нелюдей, когда эксплуатируем себе подобных.  Нет, мы уже не едим их буквально, но продолжаем уже цивилизованно использовать людей, жить за их счет.







        Сегодня мне приснилось, что я сидел за столом, заставленным мясом. Я отведал мяса. Мясо было странным на вкус. Оно было каким-то безвкусным. Потом мне сказали, что это мясо убитого для еды человека. Это сказали мне его родственники. После этого я перестал есть мясо. Но не подавился тем, что съел. Говорят, что человечина сладкая на вкус. Мне она показалась безвкусной. Ешь ее, как будто ешь бумагу. Наверное, это была бумажная человечина. Родственники стали сокрушаться за столом, какие они плохие, - даже детей своих братьев и сестер приготовили для еды. И все почему? Потому что очень хотели кушать. Я спросил: «Зачем же вы их стали кушать»?







        - Как это зачем? – переспросили они и объяснили, - Если бы мы не стали кушать слабых, то сильные умерли бы с голода. Таков закон жизни.







        Сказав это, они заплакали от горя, что перестали быть людьми. Они жалели не столько бедных детей, сколько самих себя. Наверное, поэтому и съели их. Жалость к себе не остановила их, но, напротив, настроила против детей.







        Для чего я записал содержание кошмарного сна? Не для того, чтобы поглумиться над человеком. Но тогда для чего? Для того, чтобы напомнить человеку, что он человек благодаря не бессознательному, явлением которого был ночной кошмар, а сознанию. Сознание человека делает человеком. Но только если это сознание не эгоиста, а гуманиста и альтруиста. Бессознательно человек эгоист. Находясь в таком состоянии, он может сделать все, что угодно этому состоянию. Сонный может почувствовать уголком сознания, что делает плохо, но все равно будет тупо делать это. Поэтому