подъезде отвратительно. Я выбегаю на улицу, набираю Славке.
— Ты скоро там? — выдаёт она недовольно.
— На остановку иду, Славочка. Не опоздаю, обещал же.
— Ну-ну, — фыркает она в трубку. — Давай, Веснушкин, я без тебя гнить на парах не собираюсь.
Всё, гудки. Я действительно иду на маршрутку, а навстречу мне топает хахаль Серёга. Я киваю, но он делает вид, что не замечает этого и с гордо поднятой головой шествует мимо. Вот крыска, а. Метро трясёт меня так же, как и по дороге к матери. Народу немного поубавилось. Я сижу, уткнувшись в новостную ленту. Мне интересно литературное сообщество — я читаю критиков, писателей, поэтов, изучаю тесный и одновременно широкий мирок людей искусства. Я читаю здесь рассказы одного малоизвестного автора. Заглядываю к знакомому по сети поэту за новыми строчками. Читаю, как громят очередной роман Пелевина, хотя ни одной книги его не открывал. Не хочется. И тут мне приходит мысль: Миша, наверное, тоже где-нибудь сидит. Может быть, даже публикует иногда стишки. Собачится в комментариях с критиками. Хотя нет, вероятно, он не из тех, кто собачится. Он просто удаляет и блокирует, чтобы не растратить, так сказать, поэтическую энергию. Быстро нахожу его страницу. Целая тысяча друзей, подписчики, лайки. Комментариев немного — чистит, значит. Я был прав. Последний пост недельной давности — стихотворение, которое Миша читал вчера. Действительно, в таком формате его тексты воспринимаются лучше. Задевают сильнее, что ли. На аватарке он с сигаретой в мундштуке. Позёр, усмехаюсь я. Серьёзное выражение лица, взгляд в душу. Ну всё, товарищ, убедил. Истинный творец. Читаю ещё пару стихов и лениво кликаю на “Добавить в друзья”. У меня на странице информации мало — аватарка, несколько фоток со Славкой, пара постов. У Миши стена изъедена стихами. Фоток тоже мало. Пора выходить.
Мобильник возвращается в карман. В наушниках играет фортепианная соната Вайнберга. Депрессивно-озлобленная музычка, но после разговора с матерью сойдёт. Славка встречает меня у метро. Улыбается и не спрашивает ничего. Не надо спрашивать. Протягиваю ей наушник. Она прикладывает его к уху и морщится.
— Паш, ну что это? Ты же знаешь, я не выношу...
— Знаю, — ухмыляюсь я, убираю наушники с глаз долой. — У меня в метро просто было подходящее для этой музыки настроение.
— Это не музыка, — ворчит Славка. — А теперь у тебя что, настроение изменилось?
— Конечно, — я слегка улыбаюсь. — Слушай, Славочка, а давай свалим? Неохота сегодня на пары.
— Ты совсем обнаглел, да? Едва из долгов вылез, снова за старое?
— Ну, Слав! — ещё ни разу ей не удавалось устоять.
Мой умоляющий тон и щенячий взгляд действуют безотказно.
— Пошли лучше пирожные лопать.
— Вчера лопали, — укоризненно отмечает Слава.
— Пофиг.
— Может, лучше в кино?
— Я не против, лишь бы не в универ.
— Ох, Паша, трудно с тобой, — притворно вздыхает Славка. — И устоять невозможно против таких соблазнов.
До кино несколько станций. Опять спускаться придётся, но со Славкой всё по-другому. Я не обращаю внимания на окружающих, хотя кажется, что нас разглядывают. Славка стоит в уголке у двери, я пристраиваюсь сбоку и хватаюсь за поручень. Славка рассказывает случайно пришедшую на ум шутку и смеётся. Я тоже смеюсь, мне хорошо, и почему бы не притвориться, что я не был утром у матери. Почему бы не притвориться, что моя жизнь ни капельки не изменилась, и Гоша позвонит через час. Он просто уехал по делам.
— Что смотреть будем? — спрашивает Славка.
Мы стоим на эскалаторе. Здесь она может быть выше и грозно нависать надо мной. Славка целует меня в нос. Я был не прав, когда сказал, что мы редко целуемся. Часто. Просто это в порядке вещей и никак не мешает дружбе.
— Там что-то про зомби идёт.
— Гадость, — морщится Славка.
— Осторожно.
Она разворачивается и сходит с эскалатора. Я — вслед за ней.
— И чем тебе зомби не угодили? Ходят себе, рычат, кожа с них летит хлопьями...
— Паш, ну прекрати. Меня сейчас вырвет.
— На мелодрамищу точно не пойду.
— Это ультиматум? Я и не предлагала. Давай на авторское.
— Давай.
Скучно, наверное, зато без клишированных соплей. И без ненавистных Славке зомби. Билеты берём на последний ряд, так удобнее фильм смотреть. Отвлекаться — тоже. И хотя я большой любитель похрумкать во время просмотра — особенно на тихих и ключевых моментах — рука не поднимается. Авторское всё-таки.
— Я тебе говорил, надо было в кафе идти. Или погулять, на худой конец. Что это такое?
Пятнадцать минут фильма, действия — ноль. Часы тикают. Актриса курит. Воздыхатель застыл в кресле, изредка поднимая на неё взгляд.
Если нужно снимать такое, чтобы прослыть настоящим режиссёром, лучше барахтаться на лингвистике. Уж поверьте.
— Веснушкин, — шепчет Славка. — Хочешь, пойдём на другой сеанс.
— Ладно, досмотрим уже.
Мне становится всё равно. В зале пахнет попкорном, старыми креслами и дешёвой обивкой. В детстве Гоша водил меня в кино. Не понимаю, как старшим не надоедает нянчиться с младшими, но он уделял мне довольно много времени. Последний раз я ходил с ним на фильм, когда мне было шестнадцать. Гоша был со своей подружкой — и зачем-то решил взять с собой меня. Она вроде бы не была против. Я чувствовал себя неуютно в компании таких “взрослых” людей. Гоша много шутил, девица гоготала, я старательно улыбался. Даже не помню толком, что мы тогда смотрели — наверное, очередную лавстори. На что ещё водят таких девиц? Я так и не понял, с какой стати был там нужен, но вечер прошёл сносно. Правда, подружка потом куда-то запропастилась — надеюсь, не из-за меня. Со Славкой мы ходим в кино примерно раз в месяц. Ей нравится, мне нормально. Надо же чем-то заполнять пустое пространство.
Картинка на экране меняется. Славка смотрит на меня, изучает. Она вообще любит изучать, особенно людей, иногда это напрягает. Улыбается мягко, прижимается ближе. Народу мало. Зал заполнен полумраком. В нём уютно и даже надёжно. Я остался бы здесь, в окружении старых кресел, если бы мог. Время как будто перестаёт существовать. Славка находит губами мою шею. Я вздрагиваю. Меня заполняет изнутри что-то приятное и знакомое. Застываю, чтобы ничего не испортить. Тёплая Славкина рука находит мою и легонько сжимает. Ещё один поцелуй. И ещё. И ещё.
— Веснушкин, — говорит она еле слышно.
Я поворачиваюсь к ней лицом. Теперь можно. Целую в уголок губ. В середину рта. Целую подбородок, смешную ямку над верхней губой и кончик носа. Рука ложится на Славкино колено. Я знаю, что ей нужно, мне тоже нужно — нестерпимо. До конца сеанса остаётся, наверное, час. Ужасно много. Ужасно мало.
— Пойдём отсюда, — шепчет Славка, дёргая меня за руку.
Мы осторожно прокрадываемся к двери — на свободу.
— Куда ты хочешь? — спрашиваю.
Славка пожимает плечами.
— Ты сегодня тоже домой не поедешь?
— Не знаю пока, — вздыхаю я. — Надо появляться иногда, а то отец взбесится.
Правда, в этом я не уверен. Возможно, ему вообще плевать — сидит там со своей Венерой.
— Славочка, — тяну я. — У тебя родители с братом уже вернулись?
— Миша должен скоро позвонить, неудобно. Договорились же, — Славка гладит мою руку своей горячей ладошкой.
Как я мог забыть.
— А ты чего сразу опечалилась, Василиса Прекрасная? — усмехается Славка.
— Грустно мне, Иван-царевич. Как высвободишь себе денёк для всяких глупостей, так Серый волк тут как тут.
Только Миши мне сейчас и не хватало. А как всё замечательно складывалось... Вспоминаю, что зафрендил его. Добавил, интересно? Славкин мобильник трезвонит через полчаса. Мы как раз прогуливаемся по набережной.
— Мишка, привет. Где? Скоро будем.
— Каково место назначения? — ехидно интересуюсь я.
— На Невский поехали. Там найдёмся.
~ Глава 3. ~
— Когда ты уже наконец приедешь! — возмущается Славка, топая ногой.
Мы стоим на остановке уже минут десять и ждём автобус. Автобуса нет. Мне всё равно. Я обнимаю Славку, лениво разглядываю людей вокруг. Жизнь замечательна, пока ты не начинаешь задумываться о произошедшем. Пока память не подбрасывает тебе самые удачные картинки прошлого. Из них, как из дешёвых пазлов, купленных в детском магазине на углу рядом с домом, складывается история. Изображение отклеивается, и остаётся только серая бумага.
— Скоро, — говорю я.
Конечно же, мне невдомёк, когда он на самом деле приедет, но человека обычно успокаивают такие слова. Как будто ты действительно знаешь и можешь за это отвечать. Я не хочу встречаться с Мишей. Не хочу. Потому что вспоминаю его культурный видок на литературном вечере, его щепетильно подобранный образ. Правильный мальчик из благополучной семейки. Ни одного лишнего жеста, ни одной бездумно произнесённой фразы. Никакой спонтанности. Я говорил-то с ним всего пару минут, но уже понял, что он — не раздражает, нет. Просто явился из другого мира, где я тоже был счастлив побывать когда-то. У меня тоже была видимость некоего “всё в порядке” — до определённого момента. Я не смогу вернуться в то время, даже мысленно, и понять Мишу. Он не сможет понять меня. Он не видел, как летит его брат (если у Миши вообще есть брат), не видел кровавой лужи на асфальте. Замершего взгляда и безвольно раскинувшихся рук.
Славка стоит спокойно, расслабленно. Я продолжаю её обнимать. Она всегда такая, любит улыбки и нежности. Сама меня поцеловала — ещё на первом курсе, во время новогодней вечеринки. Где же ещё целоваться несчастным студентам? Тогда она звала меня воробушком — у меня была короткая стрижка и вид вчерашнего школьника. Славка меня задела — своей открытостью, прямолинейностью. Чуть наплевательским отношением к окружающим. Точнее, к их мнению. К их словам и разговорам. Мне бы у неё поучиться, думал я. Она меня увлекла, а большего было не надо.
— Веснушкин... — улыбается Славка.
Открыто, мягко, слегка насмешливо.
— Хочешь, я позвоню Мише и всё отменю?
— Неудобно же, сама говорила.
Момент упущен.
— Ну да, точно.
Тётка рядом тревожно пялится в телефон. Они везде, они повсюду, эти недовольные тётки. Засасывают нас в своё пространство. Вот она, поднимает на меня тревожный взгляд, хмурится. В телефоне, видно, расписание. Расписание не работает. Автобус опаздывает. Славка, жаркая и нежная, вырывается от меня. Проходит вдоль остановки туда-сюда, смотрит в небо, а я — в неё. У Славки трезвонит мобильник.
— Опаздываем безбожно, Миш, — хохочет она в трубку.
Смирилась уже с этим досадным фактом. Зеленоватый автобус с засаленным лобовым стеклом всё-таки движется по направлению к нам.
Слава возвращается ко мне.
— Кропоткину всё равно, — говорит она. — У него день свободный.
Да провались он. В автобусе жарко. Из окна поддувает тёплым. Волосы лезут в рот.
— Обрежу нахрен, — бешусь я.
Славка аккуратно убирает их с лица, заправляет мне за уши.
— Не позволю, Веснушкин, — шепчет она. — Красота же.
— И что сделаешь?
— Запру в комнате без ножниц.
Смотрит угрожающе, будто и правда это сделает. Я смеюсь.
— Ладно, пошутил. Простишь?
Славка вздыхает. В её взгляде появляется нечто неуловимое, и я не успеваю понять, что.
— Нам ещё несколько остановок здесь поджариваться, — ворчит она вместо ответа.
Гладит по руке. Кажется, будто она хотела сказать другое, но передумала. Что, интересно. Я вспоминаю другой день и другой автобус. Мне шестнадцать, и я еду на встречу с
