Легенда

деревьев.
  - Это мы на другом берегу, - сообщил атаман. – Давай правее.
  - Сома, наверное, поранили, чего так плутаем?
  Пошли правее.
  - Что-то мы как-то уж больно долго идём, - сказал Нечай.
  - Так, останавливаемся, - сказал Нефёд. – Все в сборе, никто не потерялся?
  - Да вроде как все. Только останавливаться нельзя – замёрзнем.
  И действительно: под тулупы и бараньи шапки пробирался мороз.
  - Надо решить: где наш кош? Впереди или сзади?
  - Как же тут решишь, Нефёд? Ветер вон как завывает. Буран.
  - Тихо, - сказал Юшка. – Слышите?
  - Нет. А что?
  - Как будто кто-то железом об железо стучит.
  - Да это тебе кажется, Юшка. Кто в коше может стучать? Там никого нет.
  - Как это никого нет? А моя Каенкай?
  - Действительно кто-то стучит, - сказал атаман, - пошли.
  И он решительно повернул назад.
  Каенкай сидела посередине коша на снегу, левой рукой держала большой котёл, а правой била по нему чеканом. Она была вся залеплена снегом, замёрзла, но упорно била и била в котёл, ничего не соображая и ничего не видя вокруг себя.
  И вдруг сильные руки подняли её и стали отряхивать от снега.
  - Каенкай, милая моя, замёрзла? Всё, всё, вернулись мы, спасибо тебе, выручила. Пошли в землянку.
  Каенкай уткнулась лицом в тулуп Нечая и разрыдалась.
  Утром Каенкай заболела, горела вся. Нечай укутал её потеплее и поил осетровым отваром, больше лечить было не чем.
  Казаки приходили благодарить Каенкай, посидят, повздыхают и уйдут.
  - И как её резать после этого? – спросил Влас Мыкин, выйдя из землянке Нечая.
  - Не наше это дело, Влас, - ответил Тимофей Муха, - а Нечая. Его баба, он пускай и думает.
  - Да как же не наше? Сколько она добра принесла товариществу.
  - Ну и что? Овцу вон тоже стригут, а придёт время, зарежут и на мясо пустят.
  - То овца, а Каенкай всё же человек. Не по-божески как-то.
  - Да какой ещё Бог в этой лютой степи? – отмахнулся Муха.

  С каждым днём всё чище становилось небо, всё ярче светило солнышко, приближалась весна.
  Нечай ходил угрюмый и всем не довольный, рычал на всех по делу и без дела и только с Каенкай был ласков и внимателен.
  Однажды ночью с грохотом вскрылся лёд, на Реке начался ледоход. Но прошёл и он, снег таял в степи, трава появилась на солнечных косогорах, широко разлилась Река. Казаки с неподдельным интересом смотрели на Нечая. Каенкай смотрела на него тоже как-то странно. Смущало то, что у неё стал выпирать живот. Про беременность он не спрашивал, и так всё понятно. Если резать, то резать придётся как бы двоих, впрочем, бывало и младенцев резали, не то, что беременных.
  Наконец Нечай решился и целый день в полном одиночестве на обрывистом берегу реки точил нож. А утром повёл Каенкай на это место.
  Каенкай шла впереди молча, ничего не спрашивая. Остановилась у обрыва и стояла, не поворачиваясь к Нечаю. Он остановился, вытащил из ножен нож, зачем-то обтёр его о штанину, сделал шаг и застыл на месте.
  Каенкай обернулась, посмотрела на него гордо своими чёрными раскосыми глазами и сказала по-русски с жутким татарским произношением:
  - Что же ты остановился, муж мой. Реж. Не нарушай обычай.
  - Ты говоришь по-русски? – удивился Нечай.
  - У меня мать русская.
  - Так ты всё знала. И почему …
  - Лучше три месяца быть твоей женой, чем всю жизнь «чёрной» женой. Терпеть унижения, а то и побои. Зачем? Брата убили, когда меня похищали. Он весёлый был… Мне жить не хотелось. Думала, будет случай – зарежу себя. А тут вы. И твой друг сказал, что всё одно ты меня зарежешь весной. Вот я и подумала: зачем самой резаться? Муж зарежет, и мы с братом опять будем вместе, как в детстве. Реж, Нечай, чего ждёшь?
  И отвернулась. Нечай решительно шагнул к Каенкай, поднял ей голову вверх за подбородок, занёс над ней нож, она закрыла наполненные слезами глаза. Он зарычал, как раненый зверь, вложил нож в ножны, взял её за руку:
  - Пойдём.
  В центре коша Нечай закричал:
  - Круг! Круг!
  Из землянок появились казаки, увидев Нечая за руку держащего Каенкай, они повеселели, с души камень свалился.
  - Что случилось? – спросил Нефёд Мещёрин.
  - Плохой я казак, браты, не могу Каенкай зарезать, обычай нарушаю. Режьте меня сами с ней вместе.
  - Вот ещё, - сказал Влас Мыкин, - из-за бабы доброго казака жизни лишать.
  - А всё равно мне без неё не жить.
  - Так живи с ней, - воскликнул Тимофей Муха.
  - А как же обычай? – растерянно спросил Нечай.
  - А что обычай? – сказал Нефёд. – Обычай не Слово Божье, его и поменять можно.
  - Можно-то можно, - сказал Арзамасец, - только что мы с ней делать будем, когда в поход пойдём? С собой возьмём?
  - Это не дело. В походе бабе не место. Как при ней в ладье по нужде ходить будем?
  - Так и будешь. Что её здесь одну оставлять?
  - Глупые вы, казаки, - сказала Каенкай по-русски, - если один из вас взял меня в жёны, то вы все породнились с моим родом.
  - Так ты по-русски понимаешь? – ахнул Муха.
  - У неё мать – русская полонянка, - пояснил Нечай.
  - А мы-то при ней языками мололи, - сокрушался Влас.
  - Угомонитесь, казаки, - громко сказал атаман. – Так что ты говоришь, Каенкай, мы породнились с твоим родом и что?
  - Я у себя в кочевье лето буду, осенью вернусь.
  - Как же ты до них доберёшься? Лошадей у нас нет, пешком ты не дойдёшь?
  - По реке. В Реку впадает маленькая речка, если в неё войти и подняться по ней, можно добраться до моего рода. Он там кочует.
  - Ага, - сказал атаман.
  - Обожди, Нефёд, - сказал Любим Москвитин, – гляди: она на сносях. Ребёнок родиться, орать будет, о нас вся степь узнает.
  - Степь о вас и так знает, - ответила казаку Каенкай. – Не одни вы русские на Реке, ещё есть. Вы сидите на острове, на острове земля ничья. Питаетесь рыбой, как нищие, степняков не трогаете, за добычей в море ходите. Мы скот пасём, вы рыбу ловите. Что нам делить?
  - Зачем же мы тогда младенцев-то убивали? – сказал с лёгкой досадой Лука Казанец. – Ой, грех-то какой.
  - Ладно, Лука, - сказал Нефёд. – Кто Богу не грешен, кто царю не виноват? Что решим, круг?
  - А что тут решать? – пожал плечами Тимофей Муха. – Пускай живут. Так, товарищество?
  - Так, так, - раздались голоса, - пусть живут.
  - Тогда, - сказала Каенкай, - мои братья: старший Алдар и младший Юнус, просили взять их с вами в набег.
  - В поход, - сказал атаман. – Что ж, будем считать, что это твоё приданное, Каенкай. Воины нам нужны, тем более, стрелки из лука.
  - Э, э, товарищество, - воскликнул Юшка Зипунов, - так не годиться. Это что ж получается: Нечай с бабой, а мы? Я тоже хочу себе жену. Скажи, Шумилко.
  - Да! – сказал Шумилко.
  - Каенкай, у тебя сёстры есть?
  - Есть.
  - Такие же красивые, как ты или получше будут?
  - Получше, - улыбнулась Каенкай.
  - Тогда одна моя. Как хотите, браты.
  - Ладно, будут вам невесты и всем нам, - сказал есаул Семён Арзамасец.
  - И так, товарищество, - поднялся с места атаман Нефёд Мещёров, - попов у нас нет и церкви нет. Пойдёмте за ворота вон к той берёзе. Дерево оно ввысь, к Богу стремится, считай, что твоя церковь.
  Нефёд взял в свою руку руки Нечая и Каенкай и обвёл их вокруг берёзы по солнцу и торжественно сказал:
  - Я, как атаман, наделённый властью, данной мне товариществом, объявляю тебя, Нечай, и тебя, Каенкай, мужем и женой. Живите дружно и счастливо. И детишки скоро на Реке появятся, то добро.
https://dzen.ru/media/id/6256d2d78c67386925d7b01e/kaenkai-644503490866eb4e17f79b28