Тигион, или Территория мысли

готовиться к экзаменам. Раскрытая на «Евгении Онегине» хрестоматия лежала на их плотно соединённых коленях...
Сердце забилось от счастья человека, возвратившегося в город юности после долгого отсутствия. Он открыл глаза и нахмурился: снова тот белый куб. И ни одной зацепки на то, что над ним наблюдают. Ни отверстия, ни скрытой заслонки, ни зеркала, за которым бы стояли люди в белых халатах...
Вдруг одна из стен санитарного блока стала на глазах истончаться, пока не исчезла совсем. И открылся захватывающий дух простор, залитый солнцем и морем цветов. Это был запах смеси клевера, ромашки, полыни.


Мир, имя которому Тигион
Сергей выбежал на поляну, и ноги сразу же оказались по колени в траве и цветах. Он остановился, чтобы понять, где находится.
Поляна была пологим берегом озера, противоположная сторона которого упиралась в плотную стену вековых сосен. Слева от себя он увидел пещеру. По каменному козырьку грота с лёгким плеском стекала широкая полоса воды. За ней угадывалась каменистая площадка.  И, похоже, на ней кто-то был. Или ему показалось?
В бликах водной глади озера отражались солнце и облака на небе, неестественно синим, словно взятым с глянцевой открытки.
Что это за местность? Обернувшись, Сергей увидел, кроме санпропускника, у которого исчезла стена, ещё несколько невысоких строений с ущербностью недостроенных домов. У некоторых не было крыш, не хватало даже двух стен, словно это был недостроенный детьми городок из конструктора. Но ни одной души в этих полудомах и рядом с ними не было. Лишь ветер покачивал верхушки деревьев, рябил поверхность озера, заставлял кружить в неопределённом танце одуванчики.
По времени похоже на позднее утро, когда солнцу до зенита оставалось подниматься час-полтора, и пока не чувствовалось изматывающего обилия ультрафиолетовых лучей.
Всё было таким неназойливо-первозданным, дышащим покоем и красотой, что приходили мысли о рае. О рукотворном рае, потому что лубочные синева неба, искусственная извилистость озера, немыслимое смешение самых разнообразных деревьев и полевых цветов требовали выглядывающего из чащобы ветвистого оленя и пару лебедей на глади озера в искажённой перспективе.
Лемешев побежал к воде, раздеваясь и бросая на ходу вещи. Вода, принявшая его с какой-то почти осязаемой готовностью, была тёплой, но необычайно плотной. Он легко держался на плаву, поняв, что здесь не утонешь. Сквозь идеальную прозрачность воды он видел водоросли, разбросанные островками, стайки не боящихся человека пресноводных и морских рыб, речных раков и крабов. И все занимались своим делом, но не мешали человеку, словно им был дан некий запрет на любые контакты с людьми. Странный мир.
Притягивало дно, и он, сделав кувырок, сильными движениями рук стал опускаться вниз. Но вода с погружением вниз становилась все плотнее и плотнее, словно Сергей давил своим телом на пружину, и она, сжатая до конца, резко выбрасывала его, Лемешев вылетал высоко вверх, как пробка! Это было бы забавно, находись он в компании друзей и девушек. Но здесь происходило нечто необыкновенное!
«Я должен достать дно», — приказал он то ли себе, то ли неведомому миру. И неожиданно вода отступила, обнажив чистое твёрдое дно.  Но не отсутствие ила поразило Сергея, а догадка, что в этом мире всем управляет мысль человека, его желания! Чтобы подтвердить это безумное открытие, Лемешев приказал: «Буду дышать здесь!»
Вода отступила, потеряв свойства жидкости, и окружила человека обычным воздухом, и он, как мифическое божество, гордо зашагал по дну, направляясь к пещере. Именно к ней вели кем-то проложенные широкие ступени.
Когда его голова появилась над поверхностью озера, то он более ясно увидел широкий водяной занавес, закрывающий вход в пещеру. Лучи солнца искрились в потоке воды, падающей с каменистого козырька грота, и в их преломлённом водой свете мелькнул силуэт женщины.
С радостью человека, ожидающего встречи с близким и любимым родственником, Сергей решительно, почти бегом, преодолел последние ступени, прошёл завесу из очень холодной родниковой воды, и оказался в нескольких метрах от обнажённой девушки, которая играла с потоком воды — ловила ладонями струи, плескала себе в лицо и, казалось, не видела ничего вокруг, наслаждаясь одиночеством и наготой.


Встреча
На вид она была очень молода, но с телом, бесподобным по пропорциям, лишённым малейших погрешностей, какие природа любит оставлять, как художник свою подпись в затемнённом уголке картины. Но был изъян, сразу же настороживший Лемешева: голова незнакомки была лишена волос. Череп был розовым, и его, словно купальную шапочку, придерживали красивые небольшие уши.
Он присмотрелся к явно поющей девушке, судя по мимике лица, безмолвно открывающемуся рту, обнажавшему идеально белые изящные зубы, та была ещё и глухонемой.
Несмотря на эти не очень весёлые наблюдения Сергей заворожённо смотрел на прекрасную грудь, живот, соблазнительный треугольник очень коротких волос. На вид незнакомке было лет пятнадцать, и она ожидаемо обратила на него внимание, взглянув так, словно давно уже знает своего гостя. И улыбнулась, не говоря ни слова.
И Сергею снова пришла мысль о том, что здесь какая-то лечебница, в которой выправляют мозги. А, может быть, ей голову выбрили перед операцией? Но после такой процедуры кожа головы при таком солнце темнеет.
Все эти наблюдения сделали невыносимым незнание подробностей того, что с ним произошло. Лемешев срывающимся голосом спросил:
— Где я и кто ты?
Его слова взорвали тишину, превратившись в гром. Всё вокруг озера и само оно словно оцепенело от неожиданности — вода прекратила шуметь, птицы и звери в чаще замолкли. Девушка взглянула на Сергея в упор и не отводила своих огромных зелёных глаз, отчего гостя охватила паника: ему показалось, что он видел эти горящие сапфиры — в каком-то сне или в бреду.
— Ты находишься у меня, точнее, в моём тигионе. Я — Звия.
У неё оказался чистый и мелодичный голос. Слава богу, она говорит и слышит! Но тут же пришло понимание, что они оба обнажены. Это заставило его скрестить руки на паху и покраснеть. Чёрт, как всё вышло, одежда осталась на берегу.
— Тебе неприятно быть без одежды? — с любопытством спросила Звия. -  Я работала над твоим телом, по сути воссоздав его снова и придав  свойства моих современников. У нас нет стыдливости перед обнаженными телами.  Ведь всё так естественно!  Ты видишь в этом неприличие?
— Да как-то непривычно, - замялся Сергей, - словно мы муж и жена и знаем друг друга сто лет.
— Ой, я забыла, что в ваше время рождение детей, точнее их зачатие было обставлено первобытной моралью.  Но у нас этого нет, мы здесь без комплексов. Ты на моей территории, где я отдыхаю и могу позволить делать всё, что хочу. Это мой тигион - мой мир, данный мне на определённое время! Сергей слушал её, так и ничего не поняв, хотя эта игра об отсутствии приличий ему понравилась.
- Этот мир мой, я его хозяйка. Он соткан из моих мыслей и желаний. Но он дан мне пока я бодрствую, - и засмеялась, ты посчитал, что я ничего не слышу и не могу воспроизводить звуки?
— Любой бы на моём месте так подумал, когда бы увидел пантомиму игры с водой. Теперь объясни — это твоя дача? И что это за время?
— Дача? Нет, это не загородный участок с домом, — Звия говорила, словно сверяясь с невидимым справочником о жизни того времени, в котором жил Сергей. — Это, говорю по слогам -  ти-ги-он, – словно учительница младших классов непонятливому ученику. - Каждому из живущих на Земле после пробуждения даётся право иметь свой тигион. Это мой мир, в котором я нахожусь после Саркофага.
— А что такое Саркофаг?
— Это хранилище наших тел.
Ну, вот он, налицо бред шизофренички с комплексом кладбищенского склепа.
— Каких тел?
— Триллионов людей, которые живут тысячелетиями, благодаря созданию виртуально-материального тигиона. Мы находимся в миллионе лет от твоего времени. Земля – это пустыня, а спальные города находятся на орбите. И мы там спим.
- Хорошо, разберусь, — Лемешев уже махнул рукой, — об этом можно поговорить позже. У тебя есть родные? Родители, братья, сёстры? Ты слишком молода, для владения таким участком, с лесом и озером, или тебе всё это дали родители?
— Много вопросов, и все они, так или иначе, приведут к тигиону. Можно пройти в более удобное для беседы место. Я могу приказать выстроить здесь гостиную, установить тишину, но не хочется всё это – озеро, лес, пляж, поляну цветов -  ломать. Полетели! Вот-вот, Сергею осталось ещё немного полетать! Звия взяла Сергея за руку, при этом он почувствовал необъяснимо родную волну тепла, и они тотчас же выскользнули из-под козырька пещеры, поднялись в голубое небо и полетели над поляной. Просто так, словно это было продолжение бесконечного сна!
Они зависли (как же без этого!) над одним из домов с недостроенной крышей, спустились внутрь и оказались в просторном помещении. Всё произошло по тем же законам отключки в глубокий сон — быстро и, как бы выразился Сергей, безболезненно. Поэтому ему оставалось только созерцать этот удивительный мир.
— Мой дом для гостей, располагайся, — сказала Звия и добавила, явно обращаясь к своему дому: «Крыша» и снова к своему гостю,  — ты любишь посидеть дома под шум дождя за окном?
Сергей кивнул головой: ещё бы, это его самое главное желание после полётов!
Звия была рада, что её предположение о внутреннем мире гостя, как о человеке сентиментальном, не лишённом поэтических стремлений, подтвердилось. Конечно, ей проще было читать в его голове незаметно для Сергея о мыслях  - страхах и восторгах, желаниях и сопротивлении недостойным поступкам, отвлекая  реальным общением. Но в своей жизни она усвоила твёрдое правило: хочешь добиться успеха в каком-либо деле, а общение с себе подобными самое сложное из них, будь честна и оправдывай доверие собеседников. Кажется, это правило заметил и оценил Великий Графист. 


Дом
Гость Звии услышал лёгкий шелест. Он поднял голову. Открытое пространство над ними быстро затягивалось прозрачным куполом. Тотчас же небо заволокло тёмными тучами и по куполу забарабанили капли, разбиваясь о прозрачную преграду. Света в помещении не убавилось, но он, при своей силе, стал слегка приглушённым и исходил всё от того же купола.
Звия заняла удобное кресло, с готовностью вобравшее её. Она была по-прежнему обнажена и не озаботилась о какой-либо накидке. Лишь когда подтянула к себе край круглого стола, отчего тот, словно был из пластилина, твердеющего на глазах, образовал удобный сегмент, на её прекрасной твёрдой груди появилось нечто грудничка перед кормлением.
Но не только это удивило Лемешева. Он прошёлся по комнате. У глухой стены на уровне коленей находилось нечто вроде колыбели, на две трети ушедшей в стену. Сергей потянул за выступающий край этого предмета, и он поддался, обнаружив себя как выдвижную кровать. Стало ясно, что она может быть таких размеров, какие понадобятся, чтобы уложить или одного человека, или гарнизон гостей. Сергей от мысли, что может оказаться на ней вместе со Звией на долгую безумную ночь, покраснел и тотчас же лёгким движением руки вернул соблазнительное ложе на место. Он догадывался, что все его мысли обнажены,