в котором всем жилось легко,
свободно и привольно!
В остальном отдых был, как отдых. Правда, ночью все происходящее представлялось, как сказочное действие, но не в каком-нибудь молдавском баре, а, по крайней мере, на «броненосце в потемках», как говорил кто-то из наших известных юмористов. Там делалось все почти что наощупь, из-за чего спиртные напитки иногда попадали не в рот хозяина, а в случайно проходившего мимо столика человека, который «заблудившись» в многочисленных «лабиринтарных» отсеках «броненосца», делал это походя, машинально, и просто так, от рассеянности: - О-о! Мэ скузаць, вырог! (Простите, пожалуйста)! – испуганно говорил он, раскаянно прижимая руки к груди, опрокинув в себя вашу рюмку с алкоголем. - Я, кажется, перепутал столик и посуду! - извиняясь, продолжал он, - Это все, черт бы его побрал, освещение…! - возмущался он, закусывая маслинкой с вашего же стола, кивая на слабомощные и редкие лампы.
Скудное, тусклое освещение в многочисленных кафе, барах и городе вообще, разительно отличалось от освещения города в советские времена, когда на улицах ночью можно было читать книги. Но, как говорится: «За что боролись, домнуле (господа), на то и напоролись»!
Через десять дней Черкасовы, попрощавшись с друзьями и родственниками в Кагуле, прибыли в Кишинев, для дальнейшего следования в сторону матушки России. Понадобились молдавские леи, для закупки кое-каких товаров и постельного белья в вагоне. Подошли к обменному пункту: - девушка, - сказал Алексей, протягивая ей в окошко пятисотрублевую купюру, - поменяйте, пожалуйста, на леи.
- Что поменять?! Вот эти ваши фантики?! – грубо оттолкнула та от себя пятисотку, - Можете засунуть их себе в одно место.
- Девушка, а почему так грубо?! – в полной растерянности воскликнул Алексей, - Десять дней назад, эти, как вы говорите фантики, с удовольствием принимали в любом обменном пункте, даже уговаривали поменять именно у них! Что-то случилось?!
- А вы, что не в курсе? У вас в России случился дефолт и мне просто не выгодно менять ваши деньги на наши леи. Вы меня так подвели, так подвели! Нет, не именно вы, а ваше правительство во главе с вашим премьером, этим, как его…? О! Киндер сюрпризом*. Извините, ничем помочь не могу.
- Девушка, у нас нет лей, на оплату постелей, мы не сможем покормить детей! Помогите, пожалуйста!
- А в поезде ваши, извините, фантики работают, вы сможете и постель оплатить, и детей покормить, счастливого пути!
- И как сейчас котируется рубль на международной арене?
- Ну, если еще вчера за доллар давали шесть рублей, то сегодня он уже стоит двадцать рублей.
«Ничего себе! – ужаснулся Алексей, - Вот это мы, как говорят наши ученики, встряли по полной»!
Дело в том, что перед самым отъездом они вступили в долевое строитель-
ство и все наличные деньги, в том числе и отпускные, вложили в первый взнос и только благодаря своим хорошим друзьям Мухиным, которые, выручая их в очередной раз, заняли им тысячу долларов, и буквально вытолкали их в отпуск, они смогли отдохнуть этим летом. Но, заняв эту тысячу, в валюте, они должны были вернуть за нее, уже не шесть тысяч рублей, а все двадцать!
«Мама мия! Жена сойдет с ума! – думал отец семейства, - Нет, надо пока молчать, а там будет видно. Друзья, как мне кажется, согласятся немного по-
*Киндер сюрприз - кличка тогдашнего премьр министра России.
дождать, хотя ждать придется довольно долго. Черт! Очевидно, придется, отказываться от долевого строительства. А дети так настроились на квартиру!
К себе в теплицу, при школе, в которой семья Черкасовых проживала вот уже семь лет, они стеснялись пригласить одноклассников и поэтому, фактически росли без друзей. Ладно, тяжело вздохнул Алексей, надо идти к детям, жене, тем более что объявили посадку.
- Ты что так долго? – спросила Светлана, - Поменял деньги?
- Нет, не поменял - у нее нет столько в наличии, пошли, уже объявили посадку.
- А как же еда, постель? – задала она законный вопрос.
- В поезде ходят наши деньги, - ответил Алексей, подхватывая чемоданы и сумки.
И вот они в вагоне, российсукие деньги действительно имеют хождение, и Черкасовы смогли оплатить постель. Еда на первое время у них была припасена, они «зарядились» ею еще в Кагуле. В общем, семья Черкасовых, слава Богу, в поезде «Кишинев – Москва» и поед стремительно мчится в сторону России. Однако, очень скоро состав остановился на молдавской таможне…
- Это что? – строго спросила таможенница, сама испугавшись своей категоричности, показав на канистру с вином.
- Это вино. Каберне, очень хорошее вино, к тому же очень полезно для здоровья, так что – рекомендую - нашел нужным пояснить Алексей.
- И сколько его вы везете с собой?
- Десять литров, - отвечал Черкасов.
- А вам на четверых положено - восемь, так что два литра придется изъять, и отлить вот в эту бутыль, - сдерживая радость, сообщила служительница таможни и достала откуда-то из-за спины двухлитровый пластмассовый баллон.
- Ну, уж, фигушки, мадам, - заявил Алексей, мы их лучше выпьем! – с эти-ми словами, он открыл канистру, налил полную фарфоровую кружку темного тягучего вина, и, предложил супруге: - Дорогая, выпей чашечку винца, не выливать же, в конце концов, его за окно или этой даме в бутыль.
Жена, причмокивая от удовольствия, тянула и смаковала замечательное каберне: - Нет, не зря английская королева, в советские времена, закупала, - говорила она, цедя вино маленькими глоточками, и вызывая у таможенницы и окружающих обильное слюноотделение - бочку каберне именно этого завода!
Затем настала очередь тянуть, смаковать и причмокивать Алексея, после чего, вдоволь «начмокавшись», он налил чашечку соседке по купе, и наконец, соседу: - Угощайтесь, друзья, очень вкусное вино.
- Ну, вот и все, - сказал он таможеннице, - может быть плеснуть и вам? Это, правда, уже будет от наших щедрот, ну да ладно…
- Благодарю вас, я на службе, - процедила сквозь зубы таможенница и пошла дальше по вагону.
Вечером, уже улегшись в постель, вспомнил вдруг, что его «путешествие»
в армейское прошлое, начатое еще в Новой Каховке, далеко до завершения.
«А начатое - необходимо доводить до конца», - решил он и стал вспоминать, на чем он остановился перед приднестровской таможней.
Вспомнить точно и достоверно у него не получилось, и он решил продолжить его с двадцать второго июня, когда служба его перевалила за второй год и, мягко покачиваясь, иногда жестко подпрыгивая на ухабах, покатилась по третьему.
***
К этому времени Двойра и Роза покинули Голую Пристань. Мужа Двойры перевели в Киев на повышение, а Розу… Розе, доблестный «птицелов» Фима, нашел мужа, и теперь она обреталась, где-то рядом с Фимой, в Бердичеве. Так что, в известном смысле, Алексей оказался на абсолютно «голодном» пайке. Зато его физическое состояние было в превосходной степени. Он подтягивался тридцать-тридцать пять раз на перекладине, отжимался шестьдесят раз на брусьях, а от пола сколько угодно и еще немного, восемьдесят раз был не предел, но на этом он останавливался - дальше отжиматься было просто утомительно. Нет, не физически, а от однообразия движений.
В один из летних дней, он повез в херсонский госпиталь солдата с рожистым воспалением на ноге. При входе на его территорию их обогнала санитарная машина. Остановившись у приемного покоя, она выпустила из своего чрева двух санитаров, которые, выдернув оттуда же, груженные кем-то но-
силки, спешно двинулись, ко входу в приемный покой. Проходя мимо поравнявшихся с ними Алексея и солдата, они попросили их посторониться. Взглянув на несомого в носилках воина, Алексей ужаснулся - лицо его было темно фиолетового цвета.
- Парень, что вешался? – спросил он санитаров о том, что первым пришло в голову.
- Какое там вешался! Девки изнасиловали! Перевязали ему хозяйство у корня и прыгали на солдатике, как спортсмены на батуте – ответил один из санитаров.
- Ни хрена себе! – ужаснулся Алексей.
- Ото ж, что и не хрена! Как попадешь в такую передрягу, так до смерти и
замучают. Хорошо бабуля в окно увидела, что насилуют парня, а то б до смерти и заколыхали. Теперь лишний раз подумаешь идти с девчонкой, или лучше полюбиться с «Дуней Кулаковой».
«Да, - вспомнил он Ларису, - природа, ребята, это вам не просто так! Природа - это, страшная сила!».
Сдав солдатика в приемный покой, Алексей направился в свою часть: «Пора подавать рапорт на поступление в медицинскую академию, - решил он,
наконец, попробовать осуществить давно задуманное дело, - заодно попрошусь, чтоб перевели в полк для подготовки к экзаменам на вечерних курсах; пусть и Колянька немного послужит на точке. Не все же мне волком выть на луну!»…
- Товарищ гвардии подполковник, разрешите обратиться гвардии младший сержант Черкасов?
- Ну, что там у вас, Алексей? – взглянул на него добрыми, уже подслеповатыми глазами начальник медицинской службы полка.
- Вот, - протянул ему Алексей рапорт, с просьбой о поступлении в ленинградскую военно-медицинскую академию и переводе на постоянное место службы в Херсон.
- А в Херсон для чего? – спросил подполковник.
- Хочу поступить на вечерние курсы, чтобы подготовиться к поступлению в Академию.
Водрузив на нос очки, подполковник внимательно прочитал рапорт, повертел его в руках, переместил очки на лоб, посмотрел на Черкасова: - Боюсь, сынок, ничего у нас не получится, - огорченно произнес он, - впрочем, посиди немного, я сейчас.
Минут через двадцать, Алексей уже начал думать, что о нем забыли, под-полковник, наконец, появился: - Плохие новости и плохие наши с тобой дела, сынок - все поступления в академии в этом году отставлены, в том числе и офицерам. Полк, в скором времени, в полном составе, - пояснял он, - выезжает на боевые стрельбы. Ты же знаешь, что обычно выезжает один из дивизионов, а тут, почему-то весь полк. Как бы ни загреметь нам куда-нибудь, к черту на рога, к примеру…, во Вьетнам! - задумчиво проговорил начмед.- Так, что, сынок, извини – ничем помочь не могу.
Алексей хотел было спросить о Коляне: «А что, Тимошенко тоже едет»? – но бросив перед собой, как карты на стол, тревожно зашевелившиеся мысли, промолчал – подполковник мог подумать, что он струсил, а этого он допус-
тить не мог ни под каким предлогом.
- Разрешите идти? – спросил он подполковника.
- Иди, сынок, - сочувственно произнес офицер, - не расстраивайся – на следующий год, мы обязательно поступим…
В весьма задумчивом и чрезвычайно расстроенном состоянии, Алексей спускался вниз к пристани, чтобы переправиться на катере в Голую Пристань и размышлял о своей невезучести: «Вот так всегда, что бы я ни задумал – это, обязательно, обернется крахом! Какая-то, просто, фатальная непруха…», - Молодой человек! - услышал он вдруг женский голос.
Подняв голову, увидел перед собой пару огромных голубых глаз премиленькой девушки. Глаза смотрели на него так, будто о чём-то просили его. Нет, они даже не просили, они умоляли его чём-то, исходя немым, отчаянным криком.
- Вы не угостите девушку сигаретой, - сказала она, как-то жалобно и неуверенно улыбаясь ему.
- Пожалуйста, - улыбнулся он в ответ и полез за пачкой в карман,– что,
