его. Ей не нужно было стараться, всякое ее движение казалось ему соблазнительным.
-- А ну, пойдем, я проверю, так ли это?! -- заревел он.
-- Ну, пойдем, -- подбоченилась Оля, заняв свою обычную боевую позу.
Солнце еще не село окончательно и в комнате стоял приятный полумрак, но такой, что все предметы имели четкие очертания. Было около девяти вечера.
Сергей начал осмотр с кухни. Притворно хмурясь, он осматривал каждую тарелку, кружку, вилку, будто ему до всего есть дело. Но, увы, как назло, все было до скрипоты чистым. Пол вымыт, на столе ни единой крошки, оставшиеся продукты аккуратно сложены в одном месте. Сергей провел пальцем по подоконнику, но и на нем не было ни единой пылинки.
-- Ну, что ж, пойдем дальше, -- скомандовал он. Они вошли в спальню. Здесь было больше мебели и пространства, где могла накопиться грязь.
-- Здесь терла?
-- А как же.
-- Сейчас посмотрю, -- Сергей совал нос во все закоулки и углы, но к его сожалению ничего интересного для себя так и не обнаружил. Чистота кругом, аж противно.
-- Тебе не нравится?
-- Честно сказать, не очень.
-- Почему?
Сергей только хитро улыбнулся и, вдруг, Оле показалось, что он подмигнул ей. Или, быть может, это ей только показалось, но как бы ей хотелось, чтобы это действительно было так. Как она устала от его сурового тона и незаконных обвинений. Как бы ей хотелось увидеть улыбку на его лице, наконец-то, хоть один раз. Как ей хотелось верить в то, что он не такой уж плохой человек и вовсе не тиран, а только притворяется, играя с ней. В этот момент что-то дрогнуло у нее внутри, а сердце затрепетало от радости. Неужели, наконец, просветление или затишье перед новой бурей, иллюзия благополучия.
Тут Сергей направился в зал, Оля следовала за ним.
-- Дорожки и коврики вычистила?
-- Ес, сэр.
-- А здесь убрала?
-- Так точно.
Олю этот нудный разговор начинал раздражать, и ей было теперь совершенно безразлично, в порядке ли его казарма или нет. Она чувствовала, что сделала свое дело как могла, вложив все силы. А кому что-нибудь не нравится, пусть берет и переделывает сам.
Она стояла рядом с проверяющим, искоса наблюдая за ним, и сложив на груди руки так, словно она здесь не при чем. Ее взгляд выражал полное безразличие и апатию, а в душе начало пробуждаться презрение ко всему. И к деспоту, и к его меркантильности, и ко всему недоброму несправедливому миру.
И вдруг она взглянула на стол и похолодела от ужаса. На столе открытый, совершенно доступный для посторонних глаз, лежал ее собственный дневник с сегодняшней записью. Оля метнулась к столу, схватила тетрадку и поскорее сунула ее в сумку.
-- А-а, так вот ты чем занимаешься в мое отсутствие! -- торжествующе схватил ее за руку Сергей, -- Значит, тетрадками забавляешься. А вот здесь я грязь нашел.
С этими словами он полез в самый дальний угол за диваном.
«И не лень ему по закоулкам наклоняться. Комплекция-то не из худеньких», -- с досадой подумала Оля.
-- Я письмо маме писала, -- с вызовом ответила она.
-- Сделай все дела, а потом пиши, хоть на деревню дедушке, -- начал притворную мораль Сергей.
-- Знаете что, Сергей Иванович, идите на свою фирму и там командуйте своими работниками, как хотите. Вы им за это платите, чтоб они вас слушались и хорошо работу делали. А я тебе не служанка и не рабыня. Чего не так увидел, не нравится -- бери и сам доделывай. Можно подумать, что в этом захламленном курятнике до меня хоть раз вообще было чисто.
На глазах у Оли заблестели слезы, голос ее задрожал и она замолчала, не желая дальше вести беседу.
-- Ну ладно, ладно, -- гремел Сергей, -- Никто доделывать не будет, но завтра…
-- Завтра пусть это делает кто-нибудь другой, а с меня хватит. Нашел дуру. Все, я ухожу!
Оля сорвала с себя фартук и швырнула в сторону. На секунду ей показалось, что в глазах Сергея промелькнуло сожаление.
-- Вот, все вы такие, чуть что не так -- и убегать. Как есть деньги, так все терпеть готовы. А как нету…
-- Я, милый мой Сережа, и так сильно много без денег натерпелась от тебя. А ты, если хочешь, чтоб тебя и такого любили, научись уважать чужой труд и людей!
-- Так ты от меня уходишь?! -- заволновался Сергей, видя, как она складывает свою сумку.
-- Да.
-- Ты – предателька! Бросаешь меня в трудную минуту.
-- Не нужно отравлять минуты существования другим.
-- Да тебе лишь бы развлекаться, а как трудности какие-то, так сразу убегать. Я просто важных гостей хотел пригласить, вот и проверяю, чтоб все чисто было.
-- Я и так все чисто убрала, а гости твои меня не интересуют! -- кричала Оля, хватая сумку и стремясь к выходу.
Реакция Сергея не заставила ждать.
-- Ах, ты, дрянь! -- Он схватил Олю за руку, выхватывая у нее сумку, -- Вот я тебе!
Он подфутболил ногой сумку под стол.
-- Сейчас я с тобою разберусь! -- он держал Олю за обе руки, а та отчаянно вырывалась.
-- Пусти, медведь! Сила есть, ума не надо!
-- Ах, ты, плутовка, не отпущу.
Он сильно прижал Олю к себе и, казалось, поглотил своими объятьями, затем, не давая ей и ойкнуть, накрыл ее губы своими в горячем поцелуе. Она поняла, что вырываться бесполезно и немного обмякла. А его руки были везде на ней, накрывая своей теплотой. И Оле вдруг вспомнилась их первая ночь.
Вдруг он легко оттолкнул ее, как бы желая посмотреть на ее красоту. Сначала медленно он начал срывать с нее халатик. Молния на нем разошлась и дальше Сергей рывком сорвал его с Оли. Под халатиком Оля, по своему обыкновению, никогда не носила дома белья. Сергей опрокинул ее на диван, а сам упал сверху. Подобных чувств Оля никогда еще не переживала. Ее словно парализовала волна теплоты и беспомощности, накрывшая с головой. Целая гамма эмоций и ощущений захлестнула ее, начиная от болевых и до самых сладостных, которые только может вызвать мужчина у любимой женщины. Оля чувствовала себя побежденной и, в то же время, победительницей. Она ненавидела Сергея в этот момент и в тоже время не могла от него отказаться.
Неизвестно, сколько прошло времени. На улице совсем стемнело и комната освещалась только светом фонарей, едва проникавшим в нее. Они лежали рядом. Чудовище, насладившись своей жертвой, откинулось на подушку и крепко спало. Оля тоже спала.
Они оба крепко проспали до самого утра, не услышав будильника, пока солнечный луч, играя, не разбудил Олю. Она, почему-то, всегда просыпалась первой. Оля открыла глаза и поняла, что лежит совершенно голая рядом со своим монстром, который вчера вечером, поскандалив с ней из-за пустяка, довел ее до слез, а потом еще и напал на нее, как дикое животное. Теперь они лежат рядом, проспав всю ночь вместе, и под ними на диване нет никакой простыни, а под головами одна общая подушка. Во сне Оля инстинктивно натянула на себя плед, а Сергею холодно не было, он так и остался спать в своих брюках и рубахе.
Оля приподнялась на локте, глянуть на своего мучителя. Он все еще крепко спал и ничего не слышал. Он лежал на спине, во сне запрокинув голову, и похрапывал. Она рассматривала его массивный подбородок, нос, лоб. Все черты крупные, волевые. Верхняя губа его немного меньше, чем нижняя, но такая же широкая, подрагивала от храпения. Глядя на нее, Оля вспомнила вчерашние поцелуи своего демона и сладкая волна вновь охватила ее. От него всегда пахло сигаретами и если спиртными напитками, то только дорогими. Оле почему-то стало зябко и ей вновь захотелось оказаться в его объятиях. Она прижалась к его плечу, не решаясь будить, но нарастающее чувство голода все же взяло верх.
«Пойду поесть приготовлю, пока монстр спит. А его будить не буду, а то проснется, опять ничего сделать не даст», -- решила она, сползла через Сергея с дивана и отправилась, не одеваясь, на кухню. Запах приготовленной пищи, как всегда разбудил его, нагоняя аппетит. К счастью, когда он встал, все уже было готово, и придраться ему уже было не к чему. Вразвалочку он вошел в кухню, увидел Олю совсем без ничего и остановился радом с ней.
-- Ну, что, предателька, ты еще здесь? -- он гладил ее ладонями по всем округлостям.
-- Куда ж мне деться.
-- Смотри у меня, я тебя проучу, что б никуда не уходила.
Он прижал Олю к себе, сильно, как вчера и снова впился в нее поцелуем. Они стали любить друг друга прямо на кухне. Но Сергей все равно брал инициативу в свои руки, и Оля снова ощутила его власть над собой, словно он это делает против ее воли, доказывая ей свое могущество. Зазвонил будильник в самый неподходящий момент, но никто из них не обратил на это внимания.
-- А мы ведь рано проснулись, -- отдышавшись заметил Сергей, -- Теперь еще и позавтракать успеем. Ну, что у тебя вкусненького?
Оля поставила на стол недоеденную совчера яичницу, ожидая, что ее всемогущий господин снова будет возмущаться. Но к ее удивлению он проглотил, даже не заметив, что было в тарелке.
-- Давай рубашку постираю, ведь она не свежая, -- предложила Оля.
-- Вечером, сейчас уже некогда.
Сергей поднялся из-за стола, собрался, привел себя в порядок, и Оля впервые за все это время чмокнула его в щеку перед выходом на улицу.
А потом для нее начался такой же банальный, полный трудностей и стараний день.
ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕНЬ ЗНАКОМСТВА.
Сергей пришел на работу раньше обычного. Никого еще не было из сослуживцев, и только секретарша Аллочка поливала цветы на подоконнике.
-- А, Сергей Иванович, что-то вы сегодня рано, не спится? -- поприветствовала она его, как всегда, насмешливо.
-- От чего же, я выспался отлично, -- спокойно ответил Сергей.
-- А рубашка на вас что такая помятая? Погладить не успели? Хорошо видать ночь провели. Опять с друзьями гуляли?
-- Нет, я дома был.
-- Как дома? Что-то на вас не похоже!
-- Аллочка, солнышко, последи, чтобы ко мне никто не вошел, а я пока рубашку поглажу, -- оборвал ее Сергей, не желая отвечать на ее коварные вопросы.
Алла пожала плечиками, недовольная тем, что так и не удалось выпытать, секреты шефа, который иногда советовался с ней даже в вопросах личного характера.
Сергей опять заперся, у себя, достал дневник и стал писать. Теперь дневник стал для него единственным другом и своеобразным наркотиком. Только здесь, в своих записях он чувствовал себя полностью раскрепощенным и самим собой. «А рубаху немного позже поглажу, -- решил он, не в состоянии отказать себе в своей слабости, -- Все равно еще рано.»
Из записей Сергея.
Это кошмар. Это все. Она победила. Она взяла надо мной верх и мне из ее плена никуда не вырваться. Теперь Она надо мной, Она превыше всего, Она повсюду.
Что мне делать? Я пропал. Если я расстанусь с ней, то буду тосковать, если буду тосковать, то не смогу работать, если не смогу работать, то пропало все. У меня не будет ни карьеры, ни фирмы, ни денег.
Нет, этого нельзя допустить, чтобы она ушла, она теперь для меня все. И кормилица, и домохозяйка, и путеводная звезда. Но только вряд ли понимает это сама. Наверное, она по-прежнему считает меня тираном. Маленькая пташка в клетке (еще пока не золотой), залетевшая туда случайно. Вот вчера, я ее изнасиловал, старый медведь. Вероятнее всего, так думает она.
Но сегодня все повторилось. И повторилось не случайно, ведь она тоже этого хотела. Значит, я не так уж плох для нее. Значит, я ей нравлюсь, хоть немного.
Интересно, чем занимается она сейчас в мое отсутствие? Строчит, наверное, свой дневник о том, какой я грубый, нетерпимый, непонимающий хам и подлец. Пусть строчит, лишь бы не уходила. Протянуть бы еще пару деньков, а
