Эдуард Богуш
ДЕМБЕЛЬСКИЙ АККОРД.
- Дневальный, - громко хорошо поставленным голосом, позвал старшина.
Старшина четвертой роты отдельного батальона охраны и химической защиты намеренно дольше обычного остался в расположении роты, дожидаясь пока домой уйдет последний офицер. Наконец-то, после шести вечера ротная канцелярия была в его полном распоряжении.
- Дневальный рядовой Захарчук по вашему приказанию прибыл, - доложил помощник дежурного по роте, аккуратно прикрывая за собой дверь канцелярии.
- Захарчук, разыщи и пришли ко мне сержанта Мизина, младшего сержанта Ерофеева и ефрейтора Сытина, - и, как показалось дневальному, не без колебания, добавил, - да, и еще рядового Пилипчука.
- Разрешите идти?
- Выполняйте.
На счастье дневального, все четверо оказались в расположении роты. А еще через несколько минут, вышеназванные военнослужащие выстроились в тесную шеренгу перед столом, где сидел старшина.
- Ну, что товарищи будущие дембеля, - не вставая со своего места, произнес старший прапорщик, - есть желающие поехать домой в первой партии?
В воздухе повисла тягостная тишина. Этим простым, а в данной ситуации, и риторическим вопросом старшина открывал сезон дембельских аккордных работ. Риторичность вопроса заключалась не только в том, что раньше попасть домой хотели все, но и в том, что в случае отказа от "выгодного" предложения, домой можно уехать не в первой и не во второй, а … в последней партии демобилизованных солдат. Именно по этой причине сержант Мизин, как старший по званию решил прервать весьма неоднозначную, и несколько затянувшуюся канцелярскую паузу.
- Есть, товарищ старший прапорщик, - ответил сержант за всех с плохо наигранно бравадой.
- Это коллективное решение? – добиваясь полной ясности, спросил старшина.
- Так точно, - почти хором ответили солдаты, не желая подводить своего сержанта.
Вялый энтузиазм будущих дембелей объяснялся тем, что первые аккордные работы
были, как правило, самыми грязными и тяжелыми. А еще тревога и даже некоторая обреченность будущих дембелей объяснялись тяжелыми воспоминаниями. Ефрейтор Сытин помнил, как весной, полгода назад, старшина предложил трем старослужащим отремонтировать пятьсот метров проволочного ограждения. Планировали закончить работу в недельный срок, а уложились только за пятнадцать дней. То инструментов не хватало, а то вдруг проволока закончилась. Как ни старались весенние дембеля, а в первую партию не попали. Зато, как утверждали злые языки, клубничная поляна на даче у старшины получила надежную защиту от воров в виде полутораметрового забора из колючей проволоки. А еще рядовой Пилипчук вспомнил историю годичной давности, как дембеля чистили, а затем и бетонировали выгребную яму возле столовой. А еще… да ну его на фиг эти воспоминания.
- Так вот, товарищи солдаты, - продолжил старшина. – Как вы уже знаете, через неделю домой отправляется первая партия демобилизованных в запас военнослужащих нашей части. В нее по традиции войдут отличники боевой и политической подготовки, а так же те, кто своим добросовестным трудом помог улучшить, а если хотите, то и преумножить наше скромное военное хозяйство. Буду предельно краток. На данный момент возникла необходимость, срочно, в течение недели вырыть траншею под прокладку кабеля. Кабель должен пройти через участок леса от трансформаторной будки к помещению нового склада. Траншея должна быть глубиной метр, шириной сорок сантиметров и длиной около двухсот метров. Для таких молодцов как вы, это раз плюнуть. С командиром роты я договорился, от внутренних нарядов и несения караульной службы вас освобождают. Итак, каким будет ваше окончательное решение?
Как и предполагали ребята, вызов к старшине перед самым ужином, как, в общем-то и любое другое время суток, ничем хорошим не закончился.
- Товарищ старший прапорщик, а нельзя ли огласить весь список, - попытался известной цитатой из фильма подсластить горькую пилюлю ротный любимец и балагур рядовой Пилипчук.
- Пилипчук, я понимаю, вы отрабатываете амплуа ротного шута. Шутка в армии это хорошо, она скрашивает суровые военные будни. Но напоминаю, вы пока еще в армии, а не в милиции. В армии, последним шутит только старший по званию. Этой строчки нет ни в одном уставе, но долгая и добросовестная служба позволяет мне читать устав между строк, - игривое настроение непредсказуемого Пилипчука не понравилось старшине и он решил пресечь дебаты в самом начале, - еще вопросы есть?
- Когда начинать? – спросил сержант Мизин, осознав, что никаких других вариантов у них нет.
- Вот это другое дело, - оживился старшина, - завтра утром, когда рота отправится на плановые занятия, вы получите в каптерке сменное обмундирование и лопаты. Маршрут прохождения кабеля я покажу на месте.
Вдруг, совершенно неожиданно вопрос задал ефрейтор Сытин.
- Товарищ старший прапорщик, а нам надо только траншею вырыть или кабель тоже уложить?
Сытин спросил это так, без всякой задней мысли, ну, на всякий случай, чтоб потом не заставили еще и кабель укладывать. До армии он работал электриком на заводе и прекрасно понимал, что к чему.
Старшина задумался. Вопрос Сытина застал его врасплох, а старшина никогда не принимал скоропалительных решений. До этой минуты он был уверен: четверка еле-еле, но справится с траншеей за неделю, а кабель положат другие дембеля. Но, вдруг они закончат раньше и начнут болтать лишнее? Недооценка ситуации могла погубить дело.
- Я дам ответ к завтрашнему утру. А сейчас - все свободны.
- Разрешите идти?
- Идите.
Из канцелярии вся четверка направились в мерило всей армейской
мудрости - курилку.
- Тебя кто за язык тянул? – спросил Мизин ефрейтора.
- Да ладно, нашли крайнего! Как по мне, лучше сразу уточнить, - оправдывался Сытин.
- Уточняй, не уточняй, а попали мы по самые помидоры, - подытожил Пилипчук, смачно затягиваясь киевским «Беломором».
Надо сказать, что старшина четвертой роты старший прапорщик Мудрук никогда и ничего просто так не делал. Дембельские работы своего подразделения он держал под цепким личным контролем. Что касается именно этой четверки увольняемых в запас, то на нее у старшины были особые планы, причем, далеко не бескорыстные. Главное в предстоящей работе, по мнению старшины, были не столько сроки, сколько полное отсутствие нарушений воинской дисциплины. Иначе возникнет ненужная огласка и ... и тогда всё ради чего он старался, мягко говоря, не получится.
Мудрук рассуждал так: вся четверка из одного города, а значит - поехать домой вместе их заветная мечта, и вот ради этой мечты они сделают всё, как надо. Лишь бы … Пилипчук не подвел! А втроем им, пожалуй, не справится.
Цель, ради которой старшина взял подряд на эту работу был кабель. Вернее, не сам кабель, а его остаток. По проекту трасса кабеля должна идти вдоль тротуара и ограждения второй зоны. То, что гипотенуза короче суммы двух катетов старшина и без Пифагора догадался, а потому решил самовольно изменить проект. Сэкономленные двадцать пять – тридцать метров кабеля ему позарез нужны для дачи. Вот уж два года, как он закончил ее строить, но электричества там до сих пор не было. Это сейчас, кабель можно купить в магазине, а в советское время это был большой дефицит, как собственно и всё остальное.
На следующее утро, под насмешки и шутки всей роты, одетые в застиранную рабочую форму без погон и знаков отличия друзья по несчастью взяли лопаты и под командованием старшины выдвинулись на исходную позицию.
Не теряя ни минуты, взялись за работу. Несмотря на прохладную погоду, а стояла вторая половина октября, к обеду, все четверо изрядно вспотели и сбросили с себя бушлаты. Тяжелый лесной грунт со множеством переплетенных корней столетних сосен не давал быстро продвигаться вперед. К вечеру, полностью обессиленные, они все вместе прорыли не более тридцати метров.
Кинув бушлаты на пушистый пожелтевший слой хвои, четверка рухнула на них как подкошенная. Одна и та же мысль, возможно с небольшими вариациями бродила в головах обессиленных ребят.
- Что будем делать, командир? – наконец, нарушил общее молчание Пилипчук, обращаясь к своему сержанту.
- Ты прав! Надо срочно что-то думать. Иначе домой поедем не мы, а наши кровавые мозоли, - ответил сержант.
- И то не скоро, - подлил масла в огонь Ерофеев.
Вновь воцарилось молчание, которое опять нарушил Пилипчук
- Может к земляку в автобат сходить, посоветоваться?
- Ага, когда в прошлый раз ходил к нему советоваться, то вернулся без сержантских погон и на шестые сутки, - вспомнил Сытин.
- Всяко бывает, - нивелировал Пилипчук неприятное воспоминание, - Зато совет земляк дал дельный, ротного вора на третьи сутки вычислили.
- Всё хотел спросить, а за что с тебя погоны сняли? – спросил Ерофеев.
- На губе он сидел, за пьянку в расположении части, - ответил за Пилипчука Сытин.
- Повезло мне, что на губу попал, - без тени иронии вспомнил былое Пилипчук.
Услышав неестественную для армии фразу, все трое, несмотря на усталость, резко подняли голову и посмотрели на товарища. За два года срочной службы, казалось, ко всему можно привыкнуть… ко всему, кроме гарнизонной гауптвахты. Грозный имидж ее бессменного начальника тридцатисемилетнего старшего лейтенанта Гмыри приводил в ужас не только «совков», но и «дедушек» Советской армии. Последних начальник "губы" особенно «любил» и держал для них самую грязную и вонючую работу, ибо истинным ветераном армии считал себя, а не этих обнаглевших двухгодичных самозванцев.
Почувствовав на себе удивленные взгляды, Пилипчук тоже поднял голову.
- Так вы не знаете, что случилось? Я не шучу, я действительно, был счастлив, что на губу попал, а не в цинковый ящик.
- Ты лучше расскажи, а то опять пойдешь к земляку и, если вернешься на шестые сутки, мы домой поедем не раньше декабря, - попросил Ерофеев, понимая, что без земляка из автобата им самим ничего не придумать .
- Раз публика требует, - Пилипчук поднял бушлат повыше, и облокотившись спиной к вековой сосне продолжил, - помните, зачем я тогда к земляку ходил?
- Помним, давай дальше.
- Прихожу я к нему вечером, после ужина, часам к восьми. У него в шестом ангаре карбюраторная мастерская. Ангар был почти пустой. Стоял только старый танк, киношники на ремонт притащили и 412-й «москвич» ихнего чокнутого замполита, без колес и тормозных дисков, на четырех винтовых опорах. А земляк мой, еще будучи «черпаком», маленького крысенка поймал и приручил, так, по приколу, чтоб веселее служба шла. Крысенок этот по прозвищу Кузя, днем жил в мастерской, крутился под ногами, глаз радовал, а на ночь земляк его в кабинах разных машин отбивал, ну чтоб крысенок травленого зерна не наелся, которое зам по тылу во всех ангарах рассыпал.
В тот вечер, когда я пришёл к нему, все батальонные машины ушли на учебный марш, вот и «отбил» он крысенка в замполитовском москвиче. А меня, для разговора в танк пригласил, ну
|
