59.МОЯ ЖИЗНЬ. ЧАСТЬ 25(4). В БОГЕ.

материального мира у Бога начинается именно с понижения в должностях и с долгих страданий, выводящих на Бога и здесь дающих утешение и мир в себе, как и знания совершенные, все поясняющие, которые Бог кладет в основу непривязанности, что есть процесс достаточно болезненный и неотвратимый для тех, на кого Бог посмотрел. То, что человек рассматривает и оценивает, как падение, есть на самом деле признак и избрания. Значит, человек достоин по качествам, значит, пора…  Решает этот вопрос только Бог.

Немного времени спустя я со своим классом отправилась на экскурсию к Ростовский Краеведческий музей. Воистину, пути Бога неисповедимы, планы непредсказуемы. Могла ли я знать, что в этот период  на территории музея, в правом его крыле три великолепных зала были отведены для демонстрации атрибутов и Святых Писаний мировых религий, расцветающих на Дону – Ислама, Христианства, Буддизма… Неготовая к этой неожиданной встрече, я была потрясена увиденным. Залы превратились в храмы разных религий, где царил удивительный мир, благостность… и отдавало благовонием и щемящей болью за безлюдность, ибо это было воистину царство Бога, неописуемо торжественно, величаво, просто,  красиво и духовно щедро… Я оказалась в небывалом избытке чувств, чувствуя себя как-то неуместно среди детей, ибо здесь должно было бы быть одной, застыть и переживать. Но дети были рядом… нас не водил экскурсовод, дежурная сонно сидела у двери, не предполагая, что Бог ей дал высочайшую Милость присутствовать и созерцать то, что было воплощением Бога, Божественную Благость и таинства веры, чему должно быть сокрытым от многих материальных глаз. Нашему взору предстали религиозные реликвии, великие ценности христиан, мусульман, кришнаитов, которые вот так никогда не оставлялись без поклонений, без присмотра, не отдавались на мнения мирских или случайных людей, не игнорировались никак… Это застывшее в одиночестве бесценное собрание религиозных атрибутов требовало себе поклонение, служение, почтение и даже медитацию… О, Боже…  здесь были все книги Шрилы Прабхупады, все песни Шримад Бхагаватам, музыкальные инструменты преданных, караталы, сари, дхоти, четки, гирлянды, мешочки для четок, изображения духовных учителей, панча-таттва, и даже мурти… все, что необходимо, всегда под правой рукой в преданном служении. Как преданные с этим расстались даже на время? И еще… Взгляд мой остановился на высохших цветах в вазе… О, это недопустимо! Объяснив детям, что я преданная Бога Кришны, я попросила одного из мальчиков, дав ему деньги, купить цветы, что продавали рядом с музеем. Когда цветы были водворены, я молча, ничего не объясняя детям, встала на колени перед изображением Бога Кришны, сделав несколько глубоких поклонов до ковра, сказав только: «Это – Бог. Так надо».

Я понимала, что эти отношения уже выходят из рамок признанных в материальном мире, но иначе… Никак. Не смогла бы иначе. Вот, как теперь с ними строить отношения? Материя требует одно, а духовный путь – другое… Материальный путь требует дистанцию, а духовный – единения, не взирая на возраст, положение… Несовместимо, получался какой-то внутренний надрыв. Глубоко-личное, самое дорогое, куда не пускала и членов своей семьи, пока Бог Сам настойчиво не стал открывать эти тайны души, это вдруг в одночасье стало доступно моим детям. В такой ситуации я не могла им рассказать большее, ибо другие отношения, другое ко мне требование…  Но видимо Богу надо было сеять в их душах через меня тоже… а другое считать несущественным и игнорировать. Ибо духовное развитие, брошенные духовные семена Богу важнее. Может пройти и несколько лет и десятки лет и эти семена прорастут в каждой душе, ибо Бог – сама память и каждому в свое время может этот день напомнить великой благостью и намерением, ибо человек уже готов идти так. К тому же понуждения, идущие изнутри, непреодолимы. То есть Божественная Воля, соединенная с Планом Бога на человека.

Каково же было мое удивление, когда один из учеников, самый неугомонный разгильдяй, притих и, не говоря ни слова, последовал моему примеру, а за ним еще и еще… Потрясенная, благодарная, но и какая-то опустошенная от своего положения, где не могла излиться своим пониманием и чувствами, итак привлекшая внимание надзирательницы, более смотревшей теперь доброжелательно и с любопытством, я повела детей далее по залам, беря на себя роль гида, рассказывая, что здесь представлено много религиозных направлений, поясняя, что Аллах, Будда, Кришна, Иегова – все это проявления Единого Бога-Отца, что каждый человек выбирает себе ту конфессию, которая более соответствует его пониманию, качествам, уровню мышления, становясь на путь религии каждый в свое время. У каждого – свой путь к Богу… Мне здесь было все дорого. И огромная Библия в золоченном переплете, и ветхие книжицы, описывающие житие святых, и добротная книга, запечатлевшая  путь  Пречистой Девы Марии с ее рождения, и Коран и биографическое повествование о земном пути высочайшего пророка Мухаммеда, как и земные страдания и просветление Будды…

Воистину, я сроднилась как-то духом с детьми, что-то нас сблизило и чувствовала, что дети уважают, по-своему переживают такие отношения и тоже не знают, как их состыковать с моим положением учителя и такого серьезного предмета…  Здесь, именно здесь явно чувствовалось, что как-то не так разворачивает меня судьба, ни то дает в руки, что ожидаю, соединяет несоединимое, ничего не объясняя. Навязчиво шло в голову одно: какой же теперь из меня учитель? Как теперь быть требующей, строгой… как вообще ставить оценки, а тем более двойки… Когда – поддержали, когда  почувствовали Бога, когда легко стали взрослыми в своем непростом решении… Как бы здесь должно разделить. Я могу дать что-то одно… Или любовь или математику. А вместе – не совместимо. Сердце разрывается… Духовная связь не только питалась этим событием…  но… постоянно. И на классных часах, и в беседах об Иване Малюте, и на внеклассных мероприятиях, включая уборку пришкольных территорий, и на экскурсиях…  и в других отношениях. Но теперь… теперь Бог угодил в главное, была обнажена суть, самое во мне сокровенное. Мой приход к Богу Кришне стал видим там и так, как я не ожидала. Бог меня продемонстрировал и так, как я не могла ожидать и с последствиями, которые были еще не ясны, но о чем-то уже предупреждали.




Какая-то духовная, но смешанная с хаотичностью связь возникала и с другими классами, где дети готовы были меня любить, но тормозили в этом чувстве, как только я начинала требовать и ставить оценки. Варьировать как-то эту ситуацию было и невозможно, ибо все реально имело место, настигало друг друга, друг другу мешало, вводя детские глаза в недоумение, в старание приспособиться и даже не потерять. К тому же в своих полуразвалившихся замшевых сапогах, не знающих сменной обуви, более походила на добрую нищенку в примелькавшейся одежонке, которую, надеялась, не видят и не осуждают детские  глаза. Увы, все видели, прощали, давали себе разрешение срывать уроки, или переводить их на рельсы духовных разговоров в ущерб знаниям и дисциплине. Не часто, но бывало…

При всем при том, что уроки мои находили хорошими, журналы и тетради в полном порядке, классные часы систематичными. Или я так себя видела… не умеющей держать дисциплину. Но во время окон, проходя по коридору во время уроков, находила, что дисциплина страдает у многих, даже у директора… Слабое утешение. Скорее всего что-то было не так… Ибо боль во мне кричала, а разум давал мне здесь отставку и точил в этом направлении постоянно. Как я ни пыталась, но и класс выравнивания, состоящий из детей, которых перевели из других классов, с которыми у меня, казалось,  были не плохие отношения, и этот класс начинал расслабляться, уже не отзываясь на мои уговоры и методику работы. Посредине года им охватила какая-то непредвиденная усталость и уже моя доброта и духовные призывающие разговоры уходили в ничто, оборачиваясь для меня слезами.

Не передать… Как я их любила… особенно самых отбившихся, непризнанных, невзлюбивших школу…  Я не могла начать урок, если тотчас после звонка не подходила к задним партам и несколькими словами не перекидывалась с теми, кому урок был точно не впрок, за кого болело сердце, кто в моих глазах был одинок, не признан, над кем смеялись или кто пользовался авторитетом первого хулигана. Спрашивала вещи несущественные: как дела, что нового? Как себя чувствуешь? Не забыл или не забыла ли тетрадь?  Обеспечивала ручкой, листочком, линейкой, карандашом… Иногда говорила вещи, которые говорят взрослым, что не просто в этой жизни, что надо учиться, что так открываются многие врата, что, возможно, и нет желания учиться, но тогда следует  не мешать другим. Разрешала садиться с теми, с кем хотелось… гладила по голове, печалилась, если это расслабляло, переходила  на голос, на свою требовательность, с болью состыковывая в себе такие повороты, которые, однако, дети принимали правильно, но иногда и доводили и приходилось платить им авансом хорошими оценками, дабы заинтересовать, чтобы могли похвастать родителям, чтоб приподняли голову, чтоб платили дисциплиной…

О, как приходилось варьировать, как приходилось применяться, какие только средства ни подключать. И втайне завидовала тем учителям, которые держали класс на авторитете непререкаемом, без заласкиваний, без просьбы о детской милости, но силой голоса, прекрасной внешностью, неиссякаемой требовательностью, где места не могло быть и малым компромиссам, где брали и великой продуманностью урока, тщательностью, систематичностью проверок тетрадей и дневников, а также атакуя родителей и требуя…
Именно такой путь, мне казалось, дает учителю устойчивые плоды. И часто подумывала о том, как несовершенно образование, ибо в лице учителя не совместим и воспитатель, духовный наставник и  требовательность, крайне необходимая, которая на нет может свести любую благость и добродетель. Я больше тянула по духу на няньку, на воспитателя. Но такая работа давала бы слишком мизерные потуги уму и неким другим качествам и знаниям, которые тоже рвались наружу и имели свойство наслаждать. Ибо преподнести грамотно, четко, лучшим образом математику – это насладиться и речью и точностью и логикой, и красотой науки, пусть и в самой пока примитивной области, начальной. Но и здесь непочатый край мысли,  методики, красоты. Здесь и плоды. Но и воспитатель без статуса учителя будет воспринят хуже. 

Да… Но плоды в школе отзываются в немногих, у каждого своя ступень. Тут ничего не поделаешь, ничего не изменишь, если по карме, по ступени развития человек должен себя именно так проявлять, так усваивать, со своим багажом и выйти, который может быть ему совсем не понадобится по жизни… Но, к слову сказать, благодарных детских и родительских глаз я видела немало… Это чувство тоже больное, достаточно отягощает, как и брань… Но недовольств… Бог миловал серьезно, не оголяя то, что было увы, хотя было и то, что отнюдь не привлекало ко мне – моя допотопная одежда. Это – катастрофа… Это сильно бьет учителя. А дальше… Систематическая невозможность