комнату. Лиля берет листок, усаживается в кресло, закутывается в пуховый платок и начинает читать.
ЛИЛЯ.
(з.к.)
«… После возвращения из Берлина у нас с Володей состоялся длинный разговор. Мы оба плакали. Кажется, мы оба гибнем. Все кончено. Ко всему привыкли – к любви, к искусству, к революции. Ни чего не интересует. Привыкли друг к другу, к тому, что одеты, обуты, живем в тепле. Тонем в быту. Маяковский ничего настоящего уже не пишет. Такие разговоры часто бывали у нас в последнее время, но, ни к чему не приводили. В последнее время мне настолько опостылели Володины политические диспуты, халтуры, карты и пр. пр., что я попросила его два месяца не бывать у нас и обдумать, как он дошел до такой жизни. Если он увидит, что овчинка стоит выделки, то через два месяца я опять приму его. Если же нет, то Бог с ним».
После чтения письма, Лиля какое-то время стеклянным взглядом смотрит в стену, на которой висит афиша. Затем ее взгляд прояснился, как будто она приняла какое-то решение.
ЛИЛЯ.
Ося?
В проеме двери появляется Осип.
ЛИЛЯ.
(продолжение)
Пойди к нему?
ОСИП.
Зачем?
ЛИЛЯ.
Почти два месяца прошло, как он ушел. Я ведь тоже не железная. А вдруг он болен, и даже воды подать не кому?
ОСИП.
А вдруг он выгонит меня?
Лиля решительно вскочила с кресла, и Осип понял, что сопротивляться бесполезно, решение принято.
ЛИЛЯ.
Хватит рассуждать! Мне лучше знать, идти тебе или нет. Живо одеваться и чтоб через десять минут тебя здесь не было. Посидите, поговорите, мало ли что за это время произошло. Помоги ему, чем можешь.
ОСИП.
Хочешь узнать, написал он за это время что-то или нет?
Уличенная в своей тайной мысли, Лиля отворачивается, что бы спрятать предательскую улыбку. Через мгновение замешательство прошло.
ЛИЛЯ.
Ну, если ты все понял, то почему еще тут?
ОСИП.
(одеваясь, ворчит.)
У них, видите ли любовь гибнет, а законный муж обязан все уладить.
Потомки узнают, с ума сойдут.
СМЕНА ПЛАНА.
ИНТ. Комната на Лубянской площади. Творческая мастерская, а ныне жилище Маяковского. Почти все стены обвешаны афишами гастрольных выступлений Маяковского. Из мебели ни чего лишнего, стол пара стульев, кровать, шкаф, умывальник, книжные полки. Маяковский сидит на кровати, обхватив колени руками, и горько рыдает. В комнате полный беспорядок. Осип ходит по комнате, подбирает разбросанные вещи и складывает их на свои места. Затем он взял веник и стал подметать.
ОСИП.
Ты думаешь, я тебя не понимаю? … Когда-то давно я был на твоем месте. У Лили случались романы, ну, я конечно тоже не ангел … А когда понял, что у неё с тобой серьезно и я потерял её на всегда, то точно, как ты, сел на кровать и горько, горько плакал. Когда умирает любовь – это страшно. В первое время безвозвратность потери делает жизнь абсолютно бессмысленной, и только потом, со временем становиться легче. Но до конца эта боль не заживает никогда. … Не обращай внимания на мою болтовню. Я так, немного побуду, порядок наведу, мусор вынесу и пойду.
МАЯКОВСКИЙ.
Нет, Ося, врешь! Я не верю тебе. Я еще не потерял Лилю. Наша разлука временная, и никто не убедит меня в обратном. Я буду бороться!
ОСИП.
Главное, что б ты сам в это верил… Лиля это маленький обворожительный вампирчик, который питается исключительно любовью мужчин. Как птица колибри, которая высасывает нектар из цветка и переходит к другому, так и она опустошает все запасы любви у мужчины и переходит к другому.
МАЯКОВСКИЙ.
Может ты и прав. В последнее время я действительно чувствовал, что дать мне ей нечего. Отсюда и все эти заграницы, кутежи, карты… А любовь без свободы не существует, это не птица, её в клетку не посадишь.
Осип отложил веник в сторону, подошел к стулу, переложил книги со стула на стол, и присел.
ОСИП.
Володя, твоей огромной любви хватило ей на целых семь лет! И если тебя это утешит, то твой рекорд никто и никогда не превзойдет. Обычно нашего брата хватает ей на месяц, два не более. Большинство женщин предпочитает демонстрировать гордость и независимость, а Лиля, наоборот, всегда подчеркивает свою женственность и обаяние. Не обижайся, но я знаю её лучше тебя. Она так устроена, что для каждого кто ей понравился, у нее в сердце есть отдельное место, в котором живет только этот мужчина, и никто более. Именно в этом ее уникальная неповторимость. И если она говорит кому-то, что любит его, это действительно так. Просто, она в данную минуту в том самом уголке своего сердца, где живет этот счастливец. Попробуй понять и не судить ее слишком строго. Главное, что твое место, а поверь мне оно самое большое в ее сердце, никто и никогда не займет.
МАЯКОВСКИЙ.
Как и твое?
ОСИП.
Правильно, как и мое.
МАЯКОВСКИЙ.
Спасибо, что зашел. Мне действительно стало легче. Я там, кое-что написал. На столе. Возьми, передай Лиле.
Осип быстро находит драгоценные листочки, подносит их к глазам и читает вслух.
ОСИП.
«Про это».
СМЕНА ПЛАНА.
ИНТ. Москва. 1923 год. Январь. Осип идет по заснеженной Москве. Вокруг сугробы снега, его толкают прохожие, объезжают извозчики, но он никого не замечает. Он читает новую поэму Маяковского.
МАЯКОВСКИЙ.
(З.К.)
В этой теме, и личной и мелкой,
Переплетенной не раз и не пять,
я кружил поэтической белкой
и хочу кружиться опять.
Эта тема сейчас и молитвой у Будды
И у негра вострит на хозяев нож.
Если Марс, и на нем серцелюдый,
то и он сейчас скрипит про то ж.
эта тема придет, калеку за локти
подтолкнет к бумаге, прикажет: -Скреби! –
и калека с бумаги срывается в клекоте,
только строчками в солнце песня рябит.
Эта тема придет, позвонится с кухни,
Повернется, сгинет шапчонкой гриба,
И гигант постоит секунду и рухнет,
Под записочной рябью себя погребя.
Эта тема придет, прикажет: - Истина! –
Эта тема велит: - Красота! –
И пускай перекладиной кисти раскистены –
Только вальс под нос мурлычешь с креста.
Эта тема азбуку тронет разбегом –
Уж на что б, казалось, книга ясна! –
И становиться – А – недоступней Казбека.
Замутит, оттянет от хлеба и сна.
Эта тема придет, во век не износится,
Только скажет: - Отныне смотри на меня! –
И глядишь на нее, и идешь знаменосцем,
красношелкий огонь над землей знаменя.
Это хитрая тема! Нырнет под события,
В тайниках инстинктов готовясь к прыжку
И как будто ярясь – посмели забыть её! –
Затрясет; посыпятся души из шкур.
Эта тема ко мне заявилась гневная,
Приказала: - Подать дней удила! –
Посмотрела, скривясь, в мое ежедневное
И грозой раскидала людей и дела.
Эта тема пришла, остальные оттерла
И одна безраздельно стала близка.
Эта тема ножом подступила к горлу.
Молотобоец! От сердца к вискам.
Эта тема истемнила в темень
Колотилась – велела – сточками лбов.
Имя этой теме: ……!
СМЕНА ПЛАНА.
ИНТ. Квартира на Водопьновом переулке. Лиля ходит по комнате. Осипа нет уже несколько часов. Нервное напряжение достигло предела. Несколько раз она подходила к двери, не слышно ли знакомых шагов. Наконец, её рука сама потянулась и открыла входную дверь. Возле двери, прислонясь спиной к стене, стоит Осип. В руках он держит драгоценную рукопись. Его глаза полны слез. Осип понял, что Маяковский опять победил его. Он молча протянул листочки Лиле. Она взяла облитую слезами Маяковского рукопись и стала быстро, быстро читать. Затем, не закрывая двери, рассеяно вошла в квартиру. Осип по-прежнему продолжал стоять и смотреть в сторону. Через некоторое время, Лиля, одетая в пуховый платок, шубу и валенки, не замечая ничего на своем пути, вышла и стала быстро спускаться по лестнице.
СМЕНА ПЛАНА.
НАТ. Теперь Лиля, так же как только что Осип, ничего не замечая на своем пути, идет через всю зимнюю Москву, прижимая к сердцу заветные листочки.
МАЯКОВСКИЙ.
(з.к.)
Я бегал от зова разинутых окон,
Любя убегал. Пускай однобоко,
Пусть лишь стихом, лишь ногами ночными –
Строчишь, становятся души строчными,
И любишь стихом, а в прозе немею.
Ну вот не могу сказать не умею.
Но где, любимая, где, моя милая,
Где – в песне! – любви моей изменил я?
Здесь
Каждый звук, чтоб признаться,
Чтоб кликнуть .
А только из песни – ни слова не выкинуть.
Вбегу на трель, на гаммы.
В упор глазами в цель!
Гордясь двумя ногами,
Ни с места! – крикну, - Цел! –
Скажу: - смотри, даже здесь, дорогая,
Стихами громя обыденщины жуть,
Имя любимое оберегая,
Тебя в проклятьях моих обхожу.
Приди, разотзовись на стих.
Я, всех оббегав, - тут.
Теперь лишь ты могла б спасти.
Вставай! Бежим к мосту! –
Быком на бойне под удар
Башку мою нагнул.
Сброю себя, пойду туда.
Секунда – и шагну.
СМЕНА ПЛАНА.
ИНТ. Квартира Маяковского на Лубянской площади. Лиля, со звуками последней строфы, заходит в незапертую дверь. Маяковский по-прежнему сидит на своем месте. У него очень измученный и истощенный вид. При виде любимой женщины жизнь вновь вернулась в поэта. Он встал с кровати, Лиля, не отрывая своих глаз от его взгляда, подошла к нему, приложила указательный палец правой руки к своим губам.
ЛИЛЯ.
Тс-с-с! Любимый, ничего говорить не надо. Больше ничего говорить не надо.
Они обнялись.
КОНЕЦ ЭПИЗОДА.
В ЗТМ.
ИЗ ЗТМ.
НАЧАЛО ЭПИЗОДА.
Далее вновь звучит нежная мелодия о любви из второй серии кинороликов, но в другой более драматичной тональности. На экране серия кинороликов о жизни Маяковского и Лили В 1923 и 1924 годах. Лиля и Маяковский почти не расстаются. Они вместе путешествуют за границу, в Париж, в Берлин. На встречах и митингах Лиля всегда рядом. Ей оказывают все почести, какие достойна жена великого поэта. Когда Маяковский работает, Лиля охраняет его покой. Их лица светятся счастьем.
Наступил 1925 год. Маяковский поехал в Париж один. Музыка смолкает.
СМЕНА ПЛАНА.
ИНТ. Париж. Большой холл гостиницы, где остановился Маяковский. Уставший, после очередного выступления, мимо портье проходит Маяковский.
ПОРТЬЕ.
(на фр. языке)
Мисье Маяковский, вам почта.
Маяковский, устало буркнув «спасибо», не глядя на обратный адрес, взял письмо и стал подниматься к себе в номер.
СМЕНА ПЛАНА.
ИНТ. Номер, где остановился Маяковский. Заходит Маяковский. Кидает кепку и плащ на стул, сам садиться в кресло и, закрыв глаза, устало вытягивает ноги. Затем, вспомнив о письме, смотрит обратный адрес – Москва, Лиля Брик. Усталость снимает как рукой, он быстро открывает конверт. Маленькое письмо, всего несколько строк.
ЛИЛЯ.
(з.к.)
Помнишь, когда-то давно мы с тобой условились, если любовь охладеет, мы обязательно скажем об этом друг другу. Мне кажется, этот момент настал. Давай больше не мучить себя. Мне кажется, что и ты уже любишь меня намного меньше, и очень мучиться не будешь.
Маяковский смял письмо в комок, швырнул его на пол. Какое-то время сидел, думал, что делать дальше. Затем встал, подошел к телефону и набрал номер.
МАЯКОВСКИЙ.
Добрый день. Это консульство? Вас беспокоит Маяковский Владимир Владимирович … Да. Да. Советский подданный. Скажите, как моя виза в Соединенные Штаты готова? Еще месяц подождать? А нельзя ли как-то ускорить … я корреспондент газеты «Известия», в Америку еду по приглашению «Нью – Йорк Таймс», чтоб рассказать советскому народу о достижениях американского народа. Хорошо, буду вам весьма признателен.
КОНЕЦ ЭПИЗОДА.
НАЧАЛО ЭПИЗОДА.
НАТ. 1925 год. Осень. США. Нью-Йоркская гавань. Видно статую свободы. Небольшой прогулочный катер, на котором проходит
