Гордиев узел

резко встала и, тяжело вздохнув, сокрушенно выдала в сердцах: «Э-эх, Василиса-Василиса... Не оправдала ты моих ожиданий! Не о-прав-да-ла...»
_________________

Александр вновь наполнил стопку водкой и глубоко затянулся папироской. Он уже успел многое поведать про свою неудавшуюся супружескую жизнь с Вегой. В процессе его горького повествования Михаил не раз чувствовал, как три пальца правой руки собираются «в жменю» и непроизвольно тянутся ко лбу — спасибо тебе, Господи, отвёл…
Мишина работа была связана с частыми командировками в Москву. Пользуясь случаем, он всегда заезжал в родной город навестить своих родителей — они потихоньку свыклись с его выбором распределения, хотя мама поначалу никак не могла с этим смириться. Но что ж поделаешь? Надо, мама! Надо!
Навещал друзей — Алика, Федю, Василису. Заглянул как-то и в комнату общаги, где когда-то обитала Вега (к тому моменту, она уже жила у Александра) — ее соседки, как и обе бывшие мишины подруги, уже стали пятикурсницами. Они искренне обрадовались Мише, угостили чаем, с интересом выслушали его рассказ про место работы, про супругу. Да, оказавшись на новом месте, сменив обстановку, Миша вскоре женился. По любви. У него была с собой  фотография жены (всегда носил ее в паспорте) — девчонки аж чуть лбами не стукнулись, ринувшись рассмотреть повнимательней. Миша с довольной улыбкой наблюдал, как они, вытягивая фотокарточку из рук друг друга, сверлили взглядами лик его благоверной — фото (как, впрочем, и жена!) удалось. А на прощание пожелал, чтоб каждую из них кто-нибудь полюбил, как он когда-то Вегу. Девчонки вздохнули и замерли с немного грустными, светлыми улыбками на лицах, а у Лапы и вовсе на глазах навернулись слезы...
Навещал Миша и родную альма-матер, свой любимый институт. Иногда видел кого-то из своих однокурсников — как обычно водится: «ба-а, это ты, где ты сейчас?!» И удивительнейшее дело: почти в каждый из своих приездов он случайно сталкивался с Александром. Но только сейчас, слушая его горькую исповедь, Миша понял: то были вовсе не случайности, а знаки судьбы, своего рода, предвосхищение вот этой главной с ним встречи, состоявшейся спустя семнадцать лет после окончания института. Приличный срок.
По идее, ничего особенного Александр, на первый взгляд, не рассказал — подобные истории случаются у тысяч и тысяч неудачливых супружеских пар. Ну, неважнецкие условия проживания: Веге пришлось жить в частном доме без удобств вместе с его сестрой и больной матерью. Ну, не сошлась характером со свекровью и золовкой. Ну, постоянно стонала из-за отсутствия под боком мамочки — то тяжело, это нелегко. Банальности всё это, по большому счету.
Потом у них родился сын. Вега, не сложно догадаться, уехала с ним к своим родителям, а оттуда уже не вернулась. Александру приходилось регулярно мотаться в другой город, хотя ехать больше суток. Вдобавок тёща его всерьёз не воспринимала. Хлопнув очередную стопку, он перевел на Мишу чуть помутневший взгляд и, махнув рукой, сокрушенно добавил: «А-а, тебя бы тоже!..» Михаил пожал плечами, мол, мне-то что: это ж не моя жизнь — твоя. Линии их судеб, словно траектории далеких метеоритов, пролегли в разных галактиках.
Сына, с его слов, с детства против него настраивали — словом, «полный комплект». Общаться с Вегой Александру становилось всё труднее. Потом и вовсе перестала привечать — ну, приехал да приехал. Он ей: куда, мол, ты опять убегаешь, давай хоть поговорим! Всё бесполезно.
      Но главное, Александр поведал про событие, от которого он так и не смог оправиться: Вега еще до официального замужества, в студенчестве сделала аборт, не известив его. Впрочем и в этом тоже нет ничего уникального — печально, конечно, но в жизни случается всякое. Тут важно другое. Александр раз за разом стал с болью повторять в разговоре: «Нюша... Девочка моя… Ей бы сейчас было семнадцать лет, я бы наряжал ее, как куколку, покупал ей платьица...»
Безусловно, слышать это было горько; то вообще очень грустная тема. Но потом внимание Михаила привлекла именно эта цифра: семнадцать лет. Он подсчитал, приплюсовал девять месяцев и, прикинув, спросил: «Слушай-ка, Саня, а это не тогда-то и тогда-то случилось?». Тот ответил: «Да, тогда».
Пазл сложился. Операцию сделали как раз незадолго до мишиного госраспределения. Становилось понятным, почему та случайная встреча в институте после комиссии вызвала такое оживление бывшей возлюбленной и ее мамы: видимо, Миша всерьёз рассматривался ими в качестве приемлемого «запасного аэродрома». Мать Веги приезжала тогда помочь дочери уладить в деканате проблемы, возникшие из-за потери времени: несдача каких-то зачетов и, как следствие, недопущение к сессии. Получили объяснение и странные взгляды на Мишу соседок Веги по комнате. Он почувствовал злость: «Ах ты, с-с-с-с… Передо мной ломалась, как эта, а сама...» И правая рука Миши вновь сложила из пальцев «жменю» и поехала ко лбу...
А вот у Александра болело по-настоящему — то была сильнейшая психологическая травма. Ведь, как правило, бывает наоборот: страдает девчонка, а парень отстраняется. Но тут именно Вега скрыла от него и то, что залетела, и то, что вместе со своей матерью решили избавиться от ребенка.
Кстати, соседки по комнате про это знали. Знали, но молчали — женская солидарность, язви ее в печень. Я, говорит, раз пришел — Веги нет, второй — нет. Спрашиваю девчонок:
— Где она?
— Не знаем, она, вроде, гланды удалить хотела.
— Какие гланды? Она мне ничего не говорила про это. А в какой больнице?
Молчат, засранки.
И тут его осенило. Александр, зная, в какой клинике обычно «скоблились» студентки, поспешил туда. «Такая-то есть?» — «Есть». — «Операция была?» — «Была». Меня, говорит, аж как током ударило.
После выписки они целый час сидели на скамеечке в парке и молчали. Наконец Александр не выдержал.
— Какое ты имела право убить нашего ребенка? Это же не только твоё, но и моё! Я что, не люблю тебя? Отказываюсь жениться?
А Вега в ответ:
— Моя мама сказала, что б я выходила замуж только на пятом курсе.
— Да мало ли что сказала твоя мама! А я что — пустое место?!
Александр вновь налил в стопку водки: «Нюша... девочка моя… Ей бы сейчас было семнадцать лет...» Выпил и тягостно замолчал. 
Через минуту, словно очнувшись, воскликнул:
— Вот сразу после этого, дураку, надо было бросать её! Сразу!
Затянувшись цигаркой, поднял взгляд на Мишу.
— Слушай, лучше бы ты на ней женился! — с горечью выдохнул  бывший соперник Михаила. Ради одной только этой фразы стоило случайно  встретиться через семнадцать лет…
Тут Мишу прорвало.
— И это говоришь мне ты! Ты, который выпил у меня столько крови! Ты, из-за которого у меня сердце постоянно заходилось от ревности!
Александра тоже взорвало:
— А ты!!! Да ты всю жизнь стоял между нами! Вега, чуть что, сразу: «Миша бы так не сказал, Миша бы так не сделал!» Да она все письма твои хранит, все фотографии!
Михаил поперхнулся, не испытав ни малейшего внутреннего злорадства. Неожиданно выяснилось, что именно он столько лет невольно доставлял боль своему бывшему сопернику, даже не подозревая об этом. Мишина правая рука «со жменей» вновь непроизвольно потянулась ко лбу. Дураку понятно: ведь женись на ней Миша — на «божничку» был бы водружен Александр.
Михаил решил немного потрафить мужскому самолюбию Александра.
— Тем не менее, ты всё-таки меня, как мужик мужика, «сделал»!
— А-а-а… — Александр слабо махнул рукой, накатив очередную стопку. — Мой мудрый дядюшка еще, помню, говорил мне: ой, смотри, нехороший у нее глаз! Ой, нехороший!
Они вновь замолчали. То был момент полной откровенности, ощущения какого-то настоящего, глубинного мужского братства.
И тут Миша решился на вопрос, который крайне волновал его всё время общения с Вегой.
— Слушай, а она была девочкой?
Ответ Александра обескуражил своей уклончивостью:
— Не знаю. Если ты имеешь ввиду наличие плевы, то ее... не было.
Тут он, сощурившись, вонзил в Мишу уже почти тверёзые глаза: алкогольный градус потерял свою силу.
— А у тебя, кстати, с ней что-нибудь было? — оказалось, что и бывший соперник Миши многие годы тоже напряженно катал в голове схожие мысли.
Михаил хлопнул себя кулаком по груди.
— Саня, как перед Богом: ни-че-го!
Реакция Александра удивила: сделав глубокую затяжку, он закрыл глаза, уткнулся лбом в ладонь и еле слышно произнес:
— Да-а-а… Ты ее действительно любил…
Вообще-то, Александр на тот момент вновь был женат, но про свою вторую супругу не сообщил ничего. Оно и верно: а зачем? Как не интересовала его и мишина семья: ну, есть и хорошо — дай Бог вам всем здоровья.
В самом конце своей долгой изнурительной исповеди Александр неожиданно добавил:
— И ведь до сих пор её люблю…
Михаил, естественно, не переспросил, кого — «её»? Ежу понятно, кого...

Было глубоко за полночь. Обычно под такие разговоры — на нервах, на адреналине — ощущение времени теряется. А после чувствуется такая усталость, такая изможденность, будто бы целый день ворочал тяжеленные мешки. Но разговор был нужен им обоим. Миша окончательно подвел черту под целой главой книги жизни, Александр, возможно, тоже. Как поется в песне, «всё решили, всё сказали...», ну а у Миши и вовсе «были куплены билеты» — вскоре предстоял отъезд.
На прощание бывшие соперники обменялись визитками. На визитке Александра было написано: «Председатель постоянной комиссии по…» чему-то там, неважно. Постояв пару секунд в раздумье, он попросил вернуть визитку. Зачеркнул слово «председатель» и написал над ним слово «член» — «член постоянной комиссии по...». Миша, перечитав его регалии, задержался взглядом на написанном черной шариковой ручкой слове «член». И вдруг, усмехнувшись, поймал себя на крамольной мысли: да, мой дорогой бывший соперник, твой член действительно оказался в нужное время в нужном…
На том и расстались. Михаил еще долго переваривал ту встречу с Александром, не раз мысленно обращался к нему. Но новой встречи с ним, как, впрочем, и он с Мишей, не искал. Действительно, зачем? Пережёвывать ранее сказанное по объединявшей их много лет назад теме? Ведь других-то точек соприкосновения почти не было. И почему-то Михаил уверился в том, что случайных встреч с Александром тоже больше не будет: случайности — они ведь неслучайны, более того, во многом, закономерны.

                                                                                  2020 год

P.S. А спустя десять с небольшим лет после «исповеди» Александра, Михаил, тоже совершенно случайно, узнал, что встретиться с ним, к великому сожалению, и вовсе никогда больше не удастся. Его бывший соперник ушел, едва успев разменять свой шестой десяток (инфаркт). Какова лепта, «внесенная» Вегой в его ранний уход, — так и останется вечным немым вопросом.