День Рождения

лихорадочно соображал Колька. – Сегодня суббота, время уже позднее и машины уже вряд ли пойдут по зимнику. Что делать? Что делать?! – ломал он голову. – Переждать до утра на столбе…? Но через пару часов я превращусь тут в сосульку! Может прыгнуть вниз и затолкать ему в пасть рукавицу? – оживился,  было Колька, а если он не один? конечно же, не один – они ведь стаями ходят! – вспомнил он рассказы Джека Лондона. И тут, как назло вспомнилась еще и услышанная недавно история с трактористом, у которого в тундре заглох трактор и он, чтобы не замерзнуть, вынужден был идти…. Лишь через несколько дней нашли окровавленные клочки одежды, обгоревший факел и сапоги с култышками ног несчастного парня.
   Перепугавшись окончательно от возникшей в голове жуткой картины, Колька обессилено обхватил столб руками и медленно опустившись, сел на перекладину. Ноги его безвольно повисли вдоль столба, по спине и груди крупными каплями струился холодный пот.
   Спокойно, Коля, спокойно, - стиснув зубы, уговаривал он себя, - соберись и думай! Думай, Коля, думай!
Но что придумаешь  сидя ночью в сорока-градусный мороз верхом на перекладине столба, посреди покрытой белым саваном тундры, обложенный со всех сторон волками?
   Неужели придется вот так бесславно погибнуть?! В двадцать два года?! В день своего рождения?! Проклятый день! – В висках сильно и часто пульсировала кровь. Тело от неподвижности стало остывать и мороз полез под полушубок, стали мерзнуть пальцы на ногах и руках.
   Начинается, - безразлично констатировал он. Вдруг уши его уловили монотонный с завыванием гул.
Колька встрепенулся, отогнул опущенный клапан шапки – гул стал слышен явственнее.
   Да это же «Урал»! – узнал он работу мощного двигателя машины.
Встав на дрожащие ноги, перебрался на другую сторону столба, лицом к доносившемуся гулу и сразу увидел мечущиеся вверх и вниз, вправо и влево яркие снопы света. Машина приближалась, и Колька запрыгал на перекладине, замахал сорванной с головы шапкой, закричал, завопил…. Но машина, больно резанув по глазам беспощадно слепящими лучами, с яростным ревом промчалась мимо, а Колька, соскользнув  с перекладины, повис на руках, едва не полетев вниз. Подтянувшись, он быстро встал на ноги и оглянулся: за поворотом последний раз мигнули сигнальные огни, а в наступившей тишине еще долго был слышен постепенно затихающий гул промчавшейся, машины.
   Не заметили, - горестно констатировал Колька, не заметили, и это конец! А может волки разбежались, испугавшись шума машины? – зародилась, затеплилась  в душе  слабая надежда. Посмотрел вниз. Нет, зверь преспокойно лежал на месте, Кольке даже показалось, что он ехидно подмигивает ему правым глазом, - что, мол, съел? – И остальные подобрались ближе – за каждым сугробом ему мерещились волки, хищно скалившие свои свирепые, зубастые пасти.
Его охватило безразличие, он понял, что его ждет, и теперь заботился только об одном – не быть съеденным. 
   Завтра утром ребята найдут меня, - представлял он, пристегиваясь ремнем к столбу: в скорбном, суровом молчании снимут они его насквозь промерзшее тело... А как будет переживать мама! Бедная мама! – Ему до боли в сердце стало жаль ее, и себя. Большой и жесткий комок подступил к горлу, перехватил  дыхание, из глаз полились слезы и  рассыпавшейся дробью, простучали по полушубку.
   Успокойся, Коляня, - уговаривал он себя, - ты же мужчина, и прими смерть, как подобает мужчине. – Но не так же бессмысленно! – Возражал он себе, - Вот так вот, ни за что, ни про что? Согласен – выручая товарища, спасая кого-нибудь, рискуя во имя чего-то…, но не так же! Не хочу я-я-я та-ак! – кричало все в нем.
Колька с ненавистью посмотрел вниз на зверя. Волна злости, почти бешенства, охватила его: - Прыгаю ему ногами на спину, ломаю ее, хватаю ружье, и тогда посмотрим, чья возьмет! – мысленно разыгрывал он сцену своего освобождения, отстегивая ремень от столба.
   Полный решимости, Колька стал примериваться, как половчее прыгнуть на зверюгу. Он уже присел, отвел свободную руку назад: - Но ружье ведь не заражено! – Вдруг вспомнил он, - пока буду заряжать – другие волки бросятся на меня…! 
   Идиот! – в бессильной ярости и злости на самого себя, он заскрипел он зубами и, несколько раз ударился головой о столб. Тяжелое бы что-нибудь в руку, хоть этого бы по башке шандарахнуть! – сняв рукавицу, он зашарил по карманам: - нет, пусто. Какая-то мелочь: болты, гайки, может в сумке что есть? – полез в сумку и сразу же наткнулся на что-то крупное:    
   О! Вот этим я его и тресну! – Решил он, выхватывая «это» из сумки. Что-то металлическое блеснуло при свете луны, и Колька увидел, что «это» оказалось трубкой для проверки связи. Ее металлический диск с отверстиями для пальцев, тускло мерцал никелированной поверхностью. Колька поднес трубку к глазам – в отверстиях темнели цифры: 1,2,3,..
   Но ведь я же могу…., - начала  формироваться идея в его голове, - я же могу…,  могу  позвонить  ребятам  в  балок!  –  сформировалась она окончательно; - подсоединиться к проводам и позвонить! Черт меня побери! - закрыл он глаза,  глубоко и часто задышал, успокаивая бешеное сердцебиение, - Неужели - сработает?
   Осторожно, сдерживая, дрожащими руками, отчаянно опасаясь уронить трубку, размотал провода, намотанные на нее, закрепил их клеммами к проводам на столбе,  затем, отогнул клапан шапки и поднес трубку к уху. Трубка ответила мягким длинным гудком. Кольку бросило в жар. Он почувствовал слабость и обессилено прислонился к столбу, в висках снова бешено запульсировала кровь; он, как  наяву почувствовал плечами, спиной, грудью крепкие, сильные руки ребят обнимающих  и похлопывающих его. - Сейчас, сейчас они сейчас подъедут и выручат его из этого нелепого и смертельно опасного положения!
Несколько успокоившись, и придя в себя от всего пережитого, Колька повеселел  и представил свой разговор с кем-то из них: - Уже празднуете?.. - Я?.. - Я на столбе…. - Да телефонный кабель милинтировал (ремонтировал)… - Провод оборвался, ну я его и того…  - Не-ет, не могу… - Будет очень не вежливо с моей стороны покидать общество сереньких волков.  Мы, тут так мило беседуем… - Он уже улыбался своей снисходительности в тоне и легкой небрежности в разговоре,  -  Да есть,  десятка два наберется… - Подъезжайте, порезвимся немного,  устроим маленький фейерверк в честь дня моего рождения!
    В трубке раздались длинные прерывающиеся гудки. Колька нетерпеливо постукивал носком унта по столбу. Прошла минута, вторая… Никто не отзывался.
   Может еще не приехали? – отогнул рукав полушубка, посмотрел на часы. - Нет, уже должны быть дома. Тогда почему никто не походит к аппарату? 
   А вдруг, они вообще не приедут?  - Мигом слетелись обратно, исчезнувшие было, страхи, - сломалась машина, и они остались ночевать в городке строительного управления? – Так уже было. Он сам ночевал там несколько раз. – А может, я неправильно набрал номер?..
  Отключившись, он, внимательно, вглядываясь в каждую цифру, снова набрал номер. После третьего гудка кто-то поднял трубку, и Колька завопил, что было мочи: «Алло! Алло! … Вася, это ты?!...  Вася, родной, выручайте!... Я на столбе!... У поворота!... Не могу - внизу волки! Обложили, гады, со всех сторон!...  Ремонтировал провод, а тут!  Да-а, тебе смешно, а я тут!.. Быстрее Вася! Пожалуйста, быстрее...! ».
   Услышав: «Держись, парень, ужу едем!» и короткие прерывистые гудки, облегченно вздохнул, прислонился на минутку к холодному железу столба,  откинулся на ремне. – Все в нем пело и ликовало: «Спасен! Спасен, черт меня побери! – восторженно подпрыгивал он на перекладине:  - Как дела, серый разбойник? Хорошая шапочка получится из тебя,  радость моя ненаглядная, теплая, лохматая, моднячая. Сейчас и тебе, и всей твоей санитарной дружине, придет конец! Придумают же:  «Волк  - санитар леса!» - Да эти санитары живьем слопают и не поперхнутся. Фью-фьють! – весело свистнул он. – Давай-ка, чувачок, хиляй отсюда, пока не поздно!
   На его свист зверь поднялся, вышел из тени  ели, потянулся, зевнул, хорошенько встряхнулся и задрал голову. И тут Колька обнаружил, что зверюга-то, лохматый! Лохматый, как обыкновенная домашняя дворняга... Волки же лохматыми не бывают, - вспомнил он, внимательно разглядывая животное, - что-то знакомое почудилось в нем. – Постой, а не Джек ли это?.. – отстегнул ремень, осторожно опустился на несколько перекладин, оглянулся – зверь, также безмолвно и, казалось, с любопытством  следил за ним.
   -Дже-ек, - тихонько окликнул животное  Колька.
Зверь радостно завилял хвостом и подошел ближе к столбу.
   -Точно, он. Джек! Чертушка! - завопил, окончательно убедившись Колька, и спрыгнул в сугроб. – Как же ты меня напугал! – он бросился к собаке, обхватил ее за шею, - Поросенок ты эдакий! – кричал он, кувыркаясь  с Джеком в снегу. – Я чуть не умер со страху! Чуть не умер, понимааешь?! – рот, нос, глаза и уши забило снегом. Джек восторженно взвизгивал и лизал его горячим и влажным языком, но Колька не обращал внимания, и сам от избытка  чувств,  лизнул его раза два в холодный заиндевелый нос. - Черт тебя побери! Как же ты меня напугал! – без конца повторял он.
     Подъехавшие на вездеходе ребята увидели, сидящего в снегу и жмурившегося от яркого света фар Кольку,  в обнимку с радостно повизгивающим Джеком.
   - А где волки? – спросили они, держа ружья на изготовку.
   - Волки?! – счастливо рассмеялся Колька, - Они разбежались услышав рев ваших возмущенных сердец и мощных моторов!!!

1984г.