выслушать, и у меньшинства тоже есть какие-то свои права, на которые большинство не должно покушаться. В идеале, говорит Радбрух, нужно сочетать и либеральные и демократические ценности, нужно сделать так, чтобы интересы меньшинства учитывались, но чтобы в итоге решения принимались большинством голосов. Итак, либеральные и демократические партии относятся к индивидуалистическим.
К надиндивидуалистическим партиям Радбрух относит консервативные или авторитарные партии, для которых нация и общество важнее интересов конкретного индивида.
Наконец, трансперсоналистические идеологии Радбрух сводит к каким-то культурным ценностям. По его мнению, нет партий, которые бы напрямую выражали эти идеологии. Он называет, в частности политический католицизм, и говорит о том, что политический католицизм может склоняться как в сторону индивидуализма, так и в сторону надиндивидуализма, но чистых трансперсоналистических партий по Радбруху не существует. Тут мыслителю, конечно, возражали его критики, говоря о том, что нацизм можно воспринимать как трансперсоналистическую идеологию, потому что для Гитлера важна была не нация немцев сама по себе, а нечто большее, а именно арийская культура. Но, так или иначе, Радбрух придерживается позиции, что трансперсоналистических партий в чистом виде нет, и государств, которые выстроены полностью по трансперсоналистической идеологии, тоже не существует.
Это не мешает его концепции, согласно которой демократия - это способ выбора идеологии, способ конкретизации справедливости для конкретных правоотношений. Все три идеологии равнозначны, то есть если они кардинально не противоречат идее «равным за равное неравным за неравное», тогда все три – допустимы. Но поскольку все три одинаково обоснованы, мы не можем отдать предпочтение одной из них, и в конечном итоге, говорит Радбрух, должно решать большинство. Для Радбруха демократия - это идеальный способ подбора политических лидеров. Когда народ голосует за конкретную партию, он голосует за принципиальное доверие какому-то абстрактному курсу действий, абстрактной идеологии, и именно для этого демократия нужна.
Легко увидеть, что такая позиция она, по сути, перекрывает многие аргументы Новгородцева против демократии, например абстрактность общественного мнения. Радбрух говорит, что ничего страшного нет в абстрактности общественного мнения, ведь мы и выбираем между абстрактными направлениями действия, между абстрактными идеологиями. Фактически абстрактное общественное мнение вполне достаточно для того, чтобы понять, какого типа партии мы хотим видеть во главе государства. Партийная дисциплина, когда руководители партии решают за всю партию, как именно нужно голосовать, по Радбруху, также не страшна, потому что в конечном итоге партия выражает определенную идеологию и важно, чтобы она этой идеологии придерживалась. Она, в принципе, и будет ее придерживается, потому что когда партия агитирует на выборах, она выступает в пользу какой-то идеологии, и если в конечном счете партия, победив на выборах, не придерживается этой диалоги, то на следующих выборах она просто не победит. Таким образом, партии не выгодно не придерживаться той идеологии, с помощью которой она привлекает к себе электорат. Кроме того, каждая партия нуждается в членах, которые будут платить членские взносы. По сути, люди, которые вступают в партию, тоже выбирают между различными идеологиями. Вступая в партию, они выбирают конкретную идеологию. Если они видят, что руководство партии не придерживается той идеологии, которая была заявлена, то партия просто лишится своих членов. Поэтому, говорит Разбрух, сама по себе партийная дисциплина - это неплохо. Главное, чтобы в деятельности партии была выражена именно та идеология, которую эта партия заявляет.
Конечно для Радбруха не является абсолютным идеалом мнение большинства. Например, он говорит о том, что сами по себе демократические институты всегда должны сохраняться, то есть люди не имеют право отменить демократию даже большинством голосов. Какие-то элементарные права человека также должны всегда признаваться, иначе мы просто нарушаем основную формулу справедливости «равным за равное, неравным за неравное». Должно быть разделение властей, должны быть элементы правового государства. Поэтому релятивизм идеологий, который предлагает Радбрух, не является абсолютным. Какие-то базовые ценности Радбрух ставит выше мнения большинства. Но и саму демократию Радбрух считает неизбежной в том плане, что она существовать, чтобы мы могли выбирать между различными идеологиями.
Больше внимания Радбрух уделяет именно манипуляциям общественным мнением. Это, говорит Радбрух, действительно является проблемой. Когда какие-нибудь крупные капиталисты имеют возможность так влиять на общественное мнение, что статус-кво будет в любом случае сохранен – это угроза демократии.
Недостаток позиции Радбруха, вероятно, можно увидеть в том, что политические партии далеко не всегда четко различаются идеологиями. Как правило, в современном мире партии различаются отдельными нюансами в программах действия. В области политических идеологий, в свою очередь, давно сложился некоторый либерально-социально-демократический консенсус. Большинство пунктов программ различных партий являются в сущности одинаковыми, потому что следование этим пунктам является на данный момент очевидным для большинства населения. В этом смысле человек, голосуя за конкретные партии, скорее не выбирает идеологию, а оценивает привлекательность лидеров партий, репутацию партийных функционеров. Большое значение имеет опыт управленческой работы членов партии. Избиратель пытается понять, какая партия справится со своими обязанностями лучше, а какая хуже, причем именно с точки зрения профессионализма, а не с точки зрения идеологии. Поэтому демократия, как механизм выбора идеологии, возможно, в современном мире уже давно не функционирует.
Часть 3. Демократические идеи Ю. Хабермаса.
Юрген Хабермас, современный немецкий философ, предложил оригинальную концепцию делиберативной (совещательной) демократии, суть которой заключается в следующем. Хабермас является автором т.н. этики дискурса. Согласно основной идее этики дискурса, этически верным, т.е. справедливым, будет такое решение, которое выдержало испытание практических дискурсов, то есть такое, которое было испытано путем свободного и честного обсуждения моральных и политических проблем, и получило поддержку каждого участника такого обсуждения. Правильным является то, что люди, рациональные и разумные, выбрали бы в так называемой «идеальной речевой ситуации», то есть в ситуации дискурса. Именно поэтому для Хабермаса очень важно в реальной жизни создать хотя бы что-то, приближенное к этим идеальным дискурсам. Иными словами, для Хабермаса важно создать ситуации, при которых люди могут дискутировать друг с другом в отсутствие обмана и насилия, приводить другу другу аргументы, выслушивать аргументы других людей, рефлексировать над ними, высказывать свою точку зрения, и в итоге приходить к какому-либо консенсусу.
Демократические институты - это как раз то, что способствует воплощению дискурсов на практике. Вообще, Хабермас по сути отодвигает на второй план конкретные институты представительной демократии, и сосредотачивается на самом процессе обсуждения. Если в обществе созданы все возможности для обсуждения политических проблем, если активно функционируют институты гражданского общества, если власть учитывает интересы гражданского общества, то мы можем говорить о том, что в конкретном данном государстве существует и действует делиберативная (совещательная) демократия.
Но и у этой концепции есть ряд проблем.
Во-первых, в демократии решение принимает большинство, а для этики дискурса Хабермаса очень важно, что этически правильным является только то, чего придерживаются абсолютно все. В реальности мы не сможем достичь ситуации, при которой все люди сошлись в каком-то одном мнении по политическому вопросу. Именно поэтому в конечном счете мы предоставляем возможность принять решение большинству. Для Хабермаса эта ситуация означает, что меньшинство в данный конкретный момент времени оказалось менее убедительным, именно поэтому оно и меньшинство. Но ведь мы не можем знать, какой была бы расстановка сил в другой момент времени. Возможно, если бы для обсуждения было предоставлено чуть больше времени, меньшинство смогло бы убедить большинство, и само бы стало большинством! Поэтому демократические институты являются крайне не совершенным методом выражения результатов дискурса. Демократия всегда предполагает прерывание политических дискурсов в какой-то конкретный произвольный момент времени. Но как определить этот момент? Как прерывание дискурса в один момент времени можно считать более справедливым, чем в другой момент времени?
Кроме того, Хабермас обращает внимание на ряд проблем, которые свойственны реальным демократическим институтам. Он говорит о том, что, с одной стороны, на практические дискурсы, которые существуют в обществе, может оказывать довольно значительное влияние государство. С другой стороны, мы не можем отказаться от идеи государства в принципе. Поэтому мы должны найти какой-то компромисс между государством (авторитаризмом) и анархизмом. Для этого Хабермас выделяет такое понятие, как общественность. Хабермас выделяет три модуса: модус власти, модус денег и модус общественности. Власть - это то, что исходит от государства. Модус денег - это символическое обозначение частных («рыночных») интересов, которые не должны полностью игнорироваться, но и не должны превалировать. Общественность - это то, что может уравновешивать модусы власти и денег, и быть своего рода золотой серединой между ними. Но и у общественности, по Хабермасу, есть свои собственные недостатки. В частности институты гражданского общества являются нестабильными, спонтанными, поэтому от них может точно так же исходить вред, как и от модусов власти и денег. И вот здесь возникает проблема. Если мы ищем золотую середину между диктатурой и анархизмом, и находим ее в существовании гражданского общества, во множестве практических дискурсов, то возникает вопрос, как мы должны все эти три модуса между собой согласовать? В этом смысле нам нужны еще дополнительные практические дискурсы, т.е. обсуждения того, какое именно соотношение всех этих модусов будет наиболее правильным. Тут мы впадаем в некоторое противоречие, потому что общественность, по сути, должна сама решить, какое место она занимает в политических процессах. Сам Хабермас говорит о том, что общественность очень важна, но тем ни менее, последнее слово должно оставаться за парламентом, потому что в конечном итоге какое-то решение должно быть принято, и потому что важна определенная стабильность в принятии решений. «Идеальная речевая ситуация» всегда отличается от тех обсуждений, которые существуют в реальности. В реальности всегда в ходе политических дебатов есть опасность, что в люди будут выражать свои
