Сказки Серпантины

Затем нацепила грузики на ремень и разложила его на камне. Надев ласты и маску, она надела так же и ремень с грузом и прыгнула в подходящую волну.
   До самого горизонта море отражало небо. Или наоборот - небо отражало море. Море, поделенное надвое солнечной дорожкой, слегка колыхалось. Далеко-далеко стояли на траверзе большие морские сухогрузы и между ними белело маленькое крыло парусной яхты. Под водой подальше от берега…. О. нет! Пожалуй, эта история для следующей главы.

Глава четвёртая. Грозовая.

    Серёжка сидел на камне чуть поодаль от рюкзачка Таи и с тревогой всматривался в морскую даль. Ему казалась, что он сидит уже бесконечно долго, а время не движется. Ему казалось, что и море вот-вот перестанет дышать и чайки зависнут в небе, будто нарисованные. Он вскочил на ноги, желая, видимо, подтолкнуть время, но только крабы песчаники побежали в разные стороны прятаться под камнями. Из-за города за спиной Серёжки натянуло тучи и громыхнуло где-то вдали. Лицо Серёжки приобрело отчаянное выражение и сморщилось, будто он собирался заплакать. Но он сложил руки рупором и закричал:
   Тая! Та-а-ая! Та-а-а-ая!…..
    Серёжка прислушался, поднял голову вверх, повернулся кругом. Собиралась гроза, быстро темнело, вдалеке вполголоса ворчал гром.
   Налетел ветер и в этот момент Тая выпрыгнула из моря. Серёжке показалось, что именно выпрыгнула и тут же оказалась на камне. Лицо у неё было бледное, руки, расстегивающие ремень с грузом тряслись так сильно, что она не сразу смогла расстегнуть простенькую пряжку. Сбросив ремень, Тая запрыгала по камням наверх. Серёжка оглянулся на потемневшее море, подхватил Таины ласты, маску, рюкзачок и платье и принялся карабкаться по камням.
    Обхватив себя руками и трясясь всем телом, Тая сидела на садовой лавке под яблоней. Губы у неё дрожали, она просипела что-то подошедшему Серёжке, мотнула головой вместо слов и уткнулась лицом в колени. Серёжка затолкал в рюкзачок маску, поставил его рядом с Таей на лавку и с тревогой и сочувствием уставился на девушку. От волнения Серёжку тоже стало потряхивать.
   — Эй, оруженосец! Держи!
    Серёжка оглянулся. Мужчина в парадном кителе капитана держал в руках поднос с чайником, чашками и корзинкой со сладостями. «Каперанг» — машинально отметил Серёжка и похлопал глазами. Рядом с капитаном стояла дама во всём белом и воздушном, а на голове её была маленькая белая шляпка с вуалью и двумя пышными длинными перьями. Она протянула Серёжке большое пушистое белое полотенце. «Спасибо» — ответил Серёжка, взял полотенце и набросил его на плечи и спину Таи.
    Капитан передал поднос с чаем в освободившиеся руки белой дамы, а сам моментально организовал возле лавки четыре табуретки. На первую дама поставила поднос, на остальные уселись капитан, Серёжка и дама. На ветке яблони устроилась ворона Кралиса и негромким карканьем сообщила об этом. Дама подняла глаза на ворону, вынула из корзинки брусок пастилы и подкинула вверх. Брусок подлетел к вороньему клюву и был немедленно схвачен Кралисой. Капитан захлопал в ладоши и подмигнул Серёжке. Серёжка подёргал за край полотенца, лежащего на спине Таи. Девушка не пошевелилась, и тогда Серёжка подёргал еще раз, посильнее. Девушка никак не реагировала.
    Сережка забеспокоился, пересел на лавку к Тае, обняв девушку за плечи, придал ей сидячее положение и заглянул в лицо. Глаза Таи были закрыты, она тихо и спокойно дышала и, по всей видимости, спала. Девушка покачнулась и навалилась на Сережку, положив голову ему на плечо. Тогда белая дама принесла из дома плед и подушку, перехватила голову спящей девушки и аккуратно уложила на подушку. Тая подобрала ноги и свернулась калачиком, положив ладошки под щеку. Дама укрыла Таю пледом и вернулась к чаепитию.
    Ворона за это время склевала пастилу, придерживая у ветки лапой и благодарно каркнула. Серёжка успокоился и с интересом принялся разглядывать новых друзей. Не дожидаясь вопросов, он доложился:
   — Я - Сергей, а она - Тая. - и мотнул головой в сторону спящей на лавке девушки. - А вы капитан первого ранга.
   — Вадим Дмитриевич. Но она - он поднял указательный палец вверх, подержал его так какое-то время, а затем навёл на белую даму - зовёт меня Дим-Дим. И ты тоже можешь звать меня так. Но остерегайся делать это при матросах моего корабля! Иначе они подвесят тебя на рее вниз ногами! - Дим-Дим насупил брови и грозно сверкнул глазами, а затем рассмеялся.
   Серёжка вопросительно посмотрел на даму. Она чуть улыбнулась, качнула головой и произнесла:
   — Просто Лена.
   — Это она сейчас «просто Лена», а когда-то она была Снежной Королевой и звалась грозно и холодно - Аглая. С тех пор она любит носить белое в память об этом и в назидание всем желающим.
   Лена засмеялась так мелодично, что Серёжка заслушался, удивлённо улыбаясь. Перестав смеяться, Лена сделала строгое лицо и голосым ледяным и звенящим произнесла:
   — Взгляд Герды огибает Землю виток за витком.
   Кай питается призраками, холодными призраками надежд.
   И покуда он ужинает, луна Герды ударяется об пол,
   прыгает, прыгает, прыгает, прыгает,
   прямо в ледяное горло королевского неба.
    Серёжка почувствовал, как его пронзил холод и поёжился. Громовой оглушительный раскат над яблоней сорвал ворону с ветки и та с карканьем полетела прочь. Серёжка вздрогнул и уставился на Лену округлившимися глазами. Лена засмеялась своим удивительным смехом и сделала такое движение, будто отмахнулась от чего-то. Тут же запахло яблоками, солнечный луч пробился сквозь тучи и отразился от чайника на подносе. Капитан послюнил указательный палец, поднял его высоко над головой и с важным видом сообщил:
   — Сухая гроза. Идёт мимо. Пей чай. Это облепиха с имбирем. Хорошо пробирает.
    И вся троица принялась пить чай и закусывать пастилой, пряниками, финиками и изюмом, изредка поглядывая на спящую на лавке под яблоней Таю.
    Вот и я думаю, что попив чайку, можно перейти к следующей главе.

Глава пятая, в которой многие плачут.

   Клавдия Тимофеевна посмотрела на небо и решила не снимать висящее на веревке белье до вечерней росы. На голове Клавдии Тимофеевны красовался головной убор, который можно было назвать тюрбаном. Затейливо уложенный шарф скреплялся брошью в виде летящей цапли. Развешенное поперёк двора бельё напоминало сразу и паруса и театральный занавес. Паруса напоминали белые простыни, а занавес — бордовые шторы с бахромой, собранной в кисти. Клавдия Тимофеевна устроилась в дворовой беседке кофейничать и вязать шаль. Отдыхающие квартиранты вернулись с пляжа и готовили ужин. Клавдия Тимофеевна потянула носом воздух, затаила дыхание, закрыв глаза, согласно кивнула, выдохнула и вернулась к вязанию.
   Сидящая на перилах веранды Кралиса присматривалась к сыру. Два куска сыра лежали на двух кусках хлеба под ломтиком огурца и веточкой укропа. Клавдия Тимофеевна отложила вязанье в корзинку, отхлебнула кофе из походной термокружки с хитрой питьевой крышкой и взяла бутерброд. Ворона нервно переступила с ноги на ногу. Клавдия Тимофеевна обернулась, вздохнула и откусила от бутерброда. Ворона постучала клювом по перилам. Клавдия Тимофеевна не спеша доела бутерброд и хлебнула кофе. «Это создание определённо считаем меня посланником Бога», — пробормотала она и повернулась к вороне, — «Буду оригинальной и потребую заполнить извещение».
   Ворона слетела на лавку, спрыгнула на пол беседки, прошествовала к широкому проёму входа и принялась кланяться во все стороны так убедительно, что Клавдия Тимофеевна три раза хлопнула в ладоши. Затем эта добрая женщина сняла с оставшегося бутерброда ломтик огурца с веточкой укропа и протянула вороне кусочек сыра. Кралиса подошла поближе, вытянула шею и деликатно взяла сыр из пальцев Клавдии Тимофеевны.
   Ни на какую ель ворона не полетела, хотя ели были неподалёку в городском парке, а прижала сыр лапой к полу и неспешно склевала. Клавдия Тимофеевна вытерла руки салфеткой, съела хлеб с огурцом и укропом, еще раз вытерла руки, вынула из корзины вязанье и принялась за дело.
   Некоторое время ничего не происходило. Тучи плыли на край неба и моря. Солнце ненадолго выкатилось из-под туч и окрасило горизонт и нижнюю кромку туч в красные: розовые и даже оранжевые цвета Пахло ужином. Магазинчик на другой стороне улицы закончил работу и закрылся на ночь. В парке закрыли аттракционы. Сумерки собирались под деревьями, у заборов и за углами домов.
   Клавдия Тимофеевна собрала вязанье в корзинку и поднялся на ноги, собираясь заняться развешенным на верёвках бельём. В этот момент….
   Ах! В этот момент зажглись фонари на улице, во дворе над подъездом и у ворот, грянули струны гитары и занавес раздвинулся! Занавесом послужили бордовые шторы с бахромой. В проёме «занавеса» с гитарой в руках стоял Архивариус. Он поклонился публике, которую составляли Клавдия Тимофеевна и ворона Кралиса, сидящая на скате крыши беседки. Занавес закрылся, Архивариус отошел к левому краю занавеса, заиграл что-то быстрое и тревожащее и провозгласил: «Тумблер, грамблер, бумц!». Занавес раздвинулся и вышел Серёжка, но не на ногах, а на руках. Он подрыгаю ногами в такт музыке, встал на ноги и тоже поклонился. Клавдия Тимофеевна похлопала в ладоши, ворона каркнула, Архивариус хмыкнул.
   В раскрытое пространства занавеса вошла Тая с рюкзачком и ластами, одетая в пестрое летнее платье с карманами, огляделась, сказала «Здравствуйте» Клавдии Тимофеевне. Следом вошли капитан и Лена. Капитан держал Лену под руку и выглядел довольным.
   — Уважаемая Клавдия Тимофеевна, позвольте спеть вам песню! — кланяясь сказал Архивариус. Архивариус был одет в белые полотняные штаны и матросскую робу. Волосы Архивариуса стягивала красная выгоревшая бандана. Из-за торчащей вперед острой бородки и усов, он был похож на ДонКихота, вырядившегося матросом пиратской шхуны.
   Клавдия Тимофеевна выпрямилась, строгим взглядом обвела всю компанию, покачала головой и вопросительно поглядела на Архивариуса. Серёжка подумал, что наверняка она всем сейчас выставит оценки по поведению и попросит дневник, невзирая на то, что сейчас каникулы. Клавдия Тимофеевна была директором Серёжкиной школы, и ему трудно было представить себе кого-нибудь более подходящего на роль директора школы, чем Клавдия Тимофеевна. Она тоже так считала, и в её вопросительном взгляде сверкнула молния.
   — Ах! Разумеется! Имею честь представить вам новых жителей нашей прекрасной улицы. Они поселились на «кольчуге» в самом низу. Таю вы могли видеть, меня и Серёжку вы знаете, а это Елена Владимировна и капитан первого ранга Вадим Дмитриевич. Он, вообще-то не в счёт, поскольку уходит в плавание. Мы займем на минутку вашу беседку. - с этими словами Архивариус сделал широкий жест в сторону беседки. Клавдия Тимофеевна задвинула ногой корзинку с вязанием под стол, села с краю у выхода, подперла рукой подбородок и приготовилась слушать. Как только все расселись, Архивариус сыграл вступление и запел:

   Люби, мечтай, твори и пой лишь под своей звездою.
   Оставь пути кривые, пути чужой звезды.
   Ты следуй по лучу дорогою прямою